Концентрация смерти - Максим Шахов

– Как там Прохоров?

– Плох, – коротко ответил Кузьмин.

Когда Илья выходил за ворота кладбища, немцы уже садились в машину. Грузовик развернулся и покатил в направлении, указанном Фроловым, сам Илья зашагал к городку. Его поход за лекарствами для Прохорова только начинался, а уже столько пришлось пережить, что руки и ноги дрожали. По песку проселка шагалось мягко и легко, правда, скоро стало понятно, что новенькие ботинки, в которых похоронили покойного, сделаны из картона. О таких вещах, изготовленных специально для мертвецов, Фролов слышал и раньше, но столкнуться довелось впервые.

Надо аккуратнее топать, подумал он, а то разлезутся окончательно, подметка и так уже отклеилась со стороны носка.

Городок приближался. Навстречу Фролову по дороге спешила женщина. Он не сразу узнал ее. Помешали напяленные очки покойного. Илья понял, кто она такая, лишь когда оказался близко, но сворачивать было уже поздно. Женщина рванулась к нему с криком:

– Марэк!

Фролов остановился, поняв, что повстречал вдову покойного, спешащую на кладбище. В нескольких шагах от него вдова остановилась, ее взгляд скользнул по костюму, задержался на очках. Илья, собрав волю в кулак, оставался на месте, спокойно глядел на женщину, смотревшую на него заплаканными, почти безумными глазами.

То, что она сказала, Илья понял и без перевода, было достаточно видеть ее растерянное лицо, извиняющийся взгляд. Прозвучало что-то вроде такого, мол, извините, но вы так похожи…

Фролов с пониманием к горю вдовы кивнул и, не проронив ни слова, просто потому, что не знал их, пошел к городку. На ходу обернулся. Женщина стояла и смотрела ему вслед. Ветер развевал траурную вуаль на ее шляпке. Илья чувствовал себя последним мерзавцем, но не падать же перед вдовой на колени и каяться в том, что он украл костюм, в котором она похоронила мужа?! Во время войны случаются вещи и пострашнее.

На входе в городок его поджидал еще один неприятный сюрприз. У моста через речушку дорогу перегораживал шлагбаум, возле которого прохаживался часовой с карабином за плечами. Первым желанием было развернуться, пойти назад, чтобы потом попасть в городок другим путем, но было уже поздно. Часовой смотрел на него, пока еще без подозрения, спокойно, не ожидая угрозы со стороны хорошо одетого господина.

Илья расстегнул пиджак, сунул руку в карман, сжал рукоять остро отточенного резца и подумал: «Если что, успею всадить ему в горло».

Почему-то именно такой удар показался Илье предпочтительным, а в голове промелькнула и утешительная мысль.

Все же лучше, что на дороге ему встретился немец, было бы хуже, попадись польский полицай. С немцем хоть поговорить было можно. А с поляком общего языка не нашел бы.

Часовой лениво двинулся навстречу Фролову, приказал предъявить документы.

– Я на похороны спешил, – Илья показал на костел, – но все равно опоздал. Документы дома остались. Я немец, у меня контора в Кракове. Могу дать вам телефон, там вам подтвердят мою личность.

Для пущей убедительности Фролов даже достал из кармана авторучку, будто хотел написать номер телефона мифической конторы в Кракове.

Часовой выждал паузу, затем приветственно улыбнулся и показал, что Фролов может обойти шлагбаум. Успех был настолько полным и ошеломительным, что Илья набрался наглости еще и спросить у немца, где в городке аптека. Оказалось, что прямо напротив костела.

На незнакомца жители косились, некоторые здоровались с ним. Илья отвечал кивком. Картонные подметки ботинок изрядно поистерлись. У костела Фролов все же задержался. Его внимание привлекло напечатанное по-польски и по-немецки объявление, напоминавшее, что в городке действует комендантский час. Солнце уже коснулось горизонта, следовало спешить.

Аптека оказалась уже закрыта, но за стеклянной дверью все еще убиралась – мыла пол женщина в высоко подоткнутой юбке. Низко склонившись, она водила по крашеным доскам мокрой тряпкой, то и дело старательно споласкивая ее в ведре. Илья, даже не отдавая себе отчет в неприличности своего поведения, засмотрелся на ее белые ноги. Женщина выпрямилась, чтобы размять спину, и заметила господина, застывшего у стеклянной двери с приоткрытым ртом и горящими глазами. Она сперва смутилась, затем опустила подол, подошла к двери и поинтересовалась, скорее всего, спрашивая, что понадобилось Фролову. Тот ответил ей по-немецки, что ему срочно потребовались лекарства.

Было видно, что женщина понимает по-немецки прекрасно, судя по всему, могла и свободно отвечать на этом языке, но упрямо продолжала говорить с Ильей по-польски. С одной стороны, это злило, но с другой, Фролов понимал ее позицию и уважал такое стремление. Она ненавидела немцев-оккупантов, а в Илье видела немца, родившегося и выросшего в Польше, значит, все-таки поляка по гражданству. Мол, у себя в семье можешь говорить, как хочешь, но с поляками общайся на их языке, не выпячивай свою дутую арийскую кровь. Фролов и рад был бы сменить язык, но, кроме русского варианта, у него в запасе ничего не оставалось. И этот вариант нельзя было применить на практике.

– Стрептоцид нужен, бинты. И еще что-нибудь противовоспалительное, – попросил он.

Женщина открыла дверь, мелодично блямкнул звоночек, Илья прошел внутрь, стараясь ступать только на высохшие участки пола. Такая деликатность примирила женщину с немецким языком позднего посетителя.

– Что именно – противовоспалительное? – поинтересовалась она.

– Не знаю. Мы у врача не были. Ребенка собака покусала, рана загноилась, – Илья понимал, что следует разжалобить аптекаршу, а то, что в беду якобы попал ребенок, подействует на нее именно так.

– А если собака бешеная? Что тогда? Вы подумали? – вместо сочувствия стала читать она нравоучение.

– Прошу вас. У меня мало времени. Вы же разбираетесь в медикаментах. У него жар, иногда бредит.

– Ладно, попробую что-нибудь подобрать, – женщина зашла за стойку, зазвенела склянками на полках, стала выдвигать ящички, затем выставила перед Фроловым стеклянную баночку со стрептоцидом и еще несколько склянок с мазями, положила упаковку бинтов, порошки в бумажных пакетиках, стала объяснять, что и в какой очередности следует применять.

Илья благодарил. Наконец защелкали костяшки деревянных счет. Фролов недоверчиво покосился на результат, столько денег у него не было. Он выложил на прилавок слегка расправленные банкноты, «одолженные» у мертвого эсэсовца.

– Возможно, нам не все пригодится, – сказал он с сожалением.

Женщина взяла из купюр только одну и предупредила, что сможет дать сдачу лишь оккупационными марками. Только сейчас из-за волнения Фролов и вспомнил, что оккупационные марки ценятся куда меньше рейхсмарок, а именно в них аптекарша и посчитала сумму.

– Можно еще бумажный пакет? – попросил Илья и тут же получил желаемое.

Уже оказавшись на крыльце аптеки, когда у него за спиной щелкнул ключ, Илья с ужасом почувствовал, как от ботинка отваливается картонная подошва. Он скосил глаза вниз. Разлохмаченная подошва лежала на бетоне. Пальцы ноги отчетливо ощущали под собой шероховатую поверхность камня. Аптекарша продолжала смотреть на него через стекло. Задерживаться было бы неосмотрительно и уж тем более нагибаться за подошвой. Да и какая от нее польза? Илья кивнул и спустился с крыльца, шел, чуть прихрамывая, острые камешки впивались в ногу.

Теперь он спешил, следовало покинуть городок не слишком близко к наступлению комендантского часа. Это было бы подозрительно, да и часовой мог смениться.

Тем временем на кладбище друзья дожидались его возвращения. Вернее, сознательно дожидался лишь Кузьмин, Прохоров же вновь бредил. Ему в горячке что-то мерещилось, он вскидывал руки, словно от кого-то отбивался, бормотал, иногда вскрикивал. Аверьянович лежал рядом с ним в одной нише и приговаривал, прикладывая ладонь к его лбу:

– Тише, тише…

Иногда уговор действовал, Михаил успокаивался, ненадолго замолкал…

…вдова пробежала кладбищенской аллейкой. Сын с дочерью не хотели отпускать ее на кладбище, но она обманула их. После того как закончился прощальный стол, она сказала детям, что приляжет отдохнуть. А сама выскользнула из дома. Женщина возбужденно дышала, ее потрясла встреча на дороге. Издалека ей показалась, будто это умерший муж прямиком идет к ней. Она метнулась к нему, даже не успев подумать, что такое невозможно, и лишь в последний момент, оказавшись лицом к лицу, поняла, что ошиблась. На встречном незнакомце – похожий костюм и даже очки такие же, но это все же был не ее Марэк. Главную роль сыграло отсутствие усов, покойный носил их с молодости, другим она его не помнила – от первого дня знакомства, когда студент Краковского университета приехал к двоюродной тете погостить на каникулы в городок и стал засматриваться на свою кузину. Вдова оторопела, извинилась. Незнакомец же не проронил ни слова и зашагал дальше, так что бедная женщина вновь подумала, что он привидение. В этом ее убеждала и какая-то неземная походка мужчины, нормальные люди так не ходят, он очень аккуратно поднимал ноги и ставил их так, чтобы подошвы ни сантиметра не скользнули по песку дороги.