Журнал «Вокруг Света» №05 за 1980 год - Вокруг Света

В доколумбовой Америке наиболее известен был метод золочения, при котором золото-медный сплав окисляется. Образовавшийся слой окиси меди снимали раствором кислоты. И оставалась поверхность, покрытая золотом, слой его можно было утолщить, повторяя процесс. В Эквадоре и Колумбии использовали для окисления сок местных растений. В «Арчиво Хенераль де Индиас» описано, как индейцы обрабатывали тумбага:

«...растение, приготовленное, чтобы придать цвет, давили на камне, помещали в горшочек, добавляли воды, молотой соли, перемешивали, нагревали и так делали несколько раз... и таким образом сок приобретал нужный цвет и силу».

Если сплав содержал 30 процентов золота, этот метод давал хороший эффект. Но если золота было менее 30 процентов, применяли золочение методом утолщения, сгущения, извлечения золота. Этот метод основан был на удалении основного металла, при котором обнажался слой чистого золота. Осуществлялось и золочение с использованием коррозийного агента минерального происхождения, как, например, сульфата железа.

Вопреки распространенному мнению этот способ золочения вовсе не давал экономии золота, так как много золота уходило в «угар». Некоторым позолоченным поверхностям специально придавали особую «шершавость». При золочении добавляли коррозирующие добавки, чтобы поверхность становилась матовой. Потом ювелир еще подчеркивал углубления и усиливал фактуру коррозии.

Когда же поверхность требовалась гладкая, предметы, в том числе и золоченые, полировали водой с абразивами вроде мельчайшего песка. Металлические, роговые, костяные, каменные инструменты использовали при украшении кованых и литых изделий. Медленным давлением сглаживали поверхности, чтобы создать что-то вроде внешнего плотного слоя.

Особо заботливо украшали индейцы предметы личного обихода. Золото высоко ценилось как показатель места в родовой иерархии, и существовали жесткие правила, связанные с количеством и качеством золотых вещиц и знаков, которые положено было иметь членам данного общественного слоя. Знатных инков испанцы называли орехонами (от испанского слова «ореха» — «ухо») за их огромные золотые серьги-кольца, растягивавшие мочки. Было бы ошибкой считать, что материальную ценность золота индейцы узнали от европейцев. Золото жертвовали богам в виде ритуальных фигурок, его хоронили вместе с умершими, и множество золотых предметов служили символами в обрядах и церемониях индейских народов.

И это же золото стало одной из причин гибели индейских цивилизаций. Ибо, как писал Ф. Энгельс:

«До какой степени в конце XV века деньги подточили и разъели изнутри феодальную систему, ясно видно по той жажде золота, которая в эту эпоху овладела Западной Европой; ЗОЛОТО искали португальцы на африканском берегу, в Индии, на всем Дальнем Востоке; ЗОЛОТО было тем магическим словом, которое гнало испанцев через Атлантический океан в Америку; ЗОЛОТО — вот чего первым делом требовал белый, как только он ступал на вновь открытый берег».

По материалам иностранной печати подготовила К. Мышкина

Приговоренный обвиняет. Андре Банзимра

Было около двух часов, когда Милли позвонила в дверь конторы Грегори Пенсона. Ей открыл сам адвокат. Милли показалось, что метр чем-то расстроен. Пожав протянутую ему руку, он провел молодую женщину в свой кабинет. Там находилась мисс Изабелла Линдфорд.

— Добрый день, — поздоровалась Милли.

Мисс Линдфорд рассеянно кивнула в ответ. Она тоже выглядела озабоченной.

— Мы говорим об Эдварде, — сказал Пенсон. — Он согласен увидеться с вами завтра.

Милли промолчала. Изабелла Линдфорд встала с ободранного кресла, в котором до сих пор сидела, и прошлась по комнате.

— А я, Грегори, — сказала она, продолжая прерванный разговор, — не считаю, что он не прав.

— Но это же безумие! — воскликнул Пенсон с нетерпением. — Неужели мы будем сейчас заниматься этим, словно нет других проблем?

Милли осмелилась спросить:

— Простите, но о чем, собственно, идет речь?

— Я не понимаю Эдварда! — воскликнул адвокат. — Такое впечатление, будто собственная судьба ему совершенно безразлична.

— Просто он очень хладнокровен, вот и все, — спокойно заметила мисс Линдфорд.

— Хладнокровен! За двадцать один день до казни! Ну уж вы скажете, Иза! — Пенсон схватил Милли за руку. — Вы знаете, что он вбил себе в голову? Он отказывается заниматься своим собственным делом, чтобы целиком отдаться расследованию убийства в отделении приговоренных к смерти. А было ли это вообще убийством?!

— Послушайте, Грегори, — сказала Изабелла Линдфорд, — ничто нам не мешает продолжать расследование, но Эдварду не будем ничего говорить. И станем выполнять все, о чем он нас просит.

— А о чем он вас просит? — осведомилась Милли.

Грегори Пенсон воздел руки к небу.

— Всего лишь о том, чтобы собрать все данные об этом Вильяме Ли, повидать его близких, допросить их, да мало ли еще о чем!

Изабелла Линдфорд пожала плечами.

— Ну что же, если он этого хочет, мы должны уступить.

— Довольно, Иза! — прервал ее Пенсон. — До сих пор я следовал за вами с закрытыми глазами. Но больше в этой игре не участвую! Вы, вероятно, думаете, что у меня нет других дел, как заниматься историями, которые не касаются ни меня, ни моего клиента! Вот уже две недели, как двери этого кабинета закрыты для всех, а загляните в мою записную книжку — на каждой странице только одно имя: Адамс, Адамс, Адамс...

— Я думала, — заметила мисс Линдфорд, — что он вам дорог.

Пенсон посмотрел на нее с недоумением, казалось, он вдруг пришел в себя.

— Вы меня не поняли, Изабелла, — сказал он мягко. — Как вы можете сомневаться в моей привязанности к Эду? Но дело в том, что я разорен. У меня не найдется даже пятидесяти долларов, чтобы оплатить очередные расходы по делу нашего друга. Зачем бы мне иначе было обращаться к инспектору Дэвиду и просить его сделать то, что до сих пор для нас делало частное агентство? Мне очень мучительно говорить вам все это, Изабелла, но мне нужна финансовая помощь.

Он подошел к окну и стоял там молча, отвернувшись ото всех. Первой заговорила мисс Линдфорд.

— Я дам вам сколько нужно, — произнесла она строго. — Почему вы скрывали от меня положение, в котором оказались, Грегори?

— Из глупого самолюбия, — усмехнулся Пенсон.

— Не будем больше об этом. — Милли подошла к адвокату. — Можете рассчитывать и на меня, Грег.

— Спасибо.

— Никого не нужно благодарить, — сказала Изабелла Линдфорд. — Все, что мы делаем, это для Эдварда.

— И все-таки безумие ввязываться в эту историю с убийством, когда у нас есть другие заботы.

— Какие же? — возразила мисс Линдфорд. — Теперь, когда Адамсом занимается инспектор Дэвид, нам остается только ждать. Можете не сомневаться, что он с этим расследованием справится лучше, чем мы.

— Он мне ничего не обещал.

— Мы поговорим с ним еще раз. Если он нам ничего не скажет и мы увидим, что он не хочет заниматься этим делом, то и через два или даже три дня не поздно будет все снова взять в свои руки.

— А до тех пор?

— А до тех пор займемся тем, о чем нас просит Эдвард. Постараемся что-нибудь узнать об убийстве Ли.

— И куда это нас приведет?

— Может быть, никуда, Грегори. Скорее всего никуда. Но если бы вдруг случилось невероятное и Эдварду Адамсу удалось раскрыть преступление... Какой поднялся бы шум! Представьте себе газетные заголовки: «Бывший полицейский инспектор, приговоренный к смерти, нашел убийцу Вильяма Ли». Вся страна узнала бы, что Адамс невиновен. А мы бы с вами объяснили, при каких обстоятельствах были вынуждены отказаться на процессе от принципа невиновности при защите нашего клиента...

Грегори Пенсон перебил ее:

— Вы увлекаетесь, Иза. Я же смотрю на вещи трезво и спрашиваю: чего бы мы этим достигли? Допустим, привлекли бы к Адамсу внимание...

— У нас появился бы еще один союзник: общественное мнение.

— Общественное мнение! Оно не весит ни грамма на чаше «весов, особенно в тех случаях, когда в качестве противовеса выступают судьи, губернатор и политиканы.

Изабелла Линдфорд посмотрела на него с жалостью.

— Ну можно ли настолько ни во что не верить?! — с грустью сказала она.

На настенных часах отделения приговоренных к смерти пробило шесть, когда инспектор Дэвид вошел в камеру № 3045. Целый день он с нетерпением ждал встречи с Адамсом. Однако теперь, оказавшись рядом с заключенным, почувствовал неуверенность в себе.

— Адамс, — спросил он, глядя своему собеседнику прямо в глаза,— Бернхайма убили вы?

Ответом была ироническая усмешка:

— Почему вы не отвечаете? Вы же понимаете, что этот вопрос я задал уже не как представитель полиции. Виновны вы или нет, я ничего не могу изменить в вашем положении. Просто мне хочется узнать, что движет вами.