Лишь в твоих объятиях - Кэролайн Линден

— Как и вы?

Ее губы, розовые и блестящие, раскрылись в смятении. Замечательно. Он подошел еще ближе.

— Ну… да.

Он усмехнулся. Ее признание умилило его.

— Тогда у нас есть общий секрет — наша нечистая совесть.

Она поджала губы, но потом перестала бороться с собой и улыбнулась открытой простодушной улыбкой.

— Наверное, так и есть.

Алек повернулся к саду, запрокинул голову и стал смотреть на ночное небо — нельзя же все время пялиться на ее рот.

— Почему вас так пугают гости?

— Я не люблю, когда за мной постоянно наблюдают, будто считают, что я в любой момент могу наброситься на кого-нибудь. Жена викария смотрит на меня так, словно составляет список грехов, которые я способен совершить в этот вечер.

Ответом ему было молчание. Алек не смотрел в ее сторону, так что не мог видеть выражения ее лица. Возможно, его уловка не сработала. Ему нужно было содействие мисс Тернер. Он хотел как можно скорее добиться ее согласия, что во многом облегчило бы ему задачу. Если бы она стала хоть немного лучше относиться к нему… Алек не мог отрицать, что ему очень хочется этого, хотя его желание, возможно, было неуместным. В общем, вместо того чтобы задавать вопросы, он сам сказал то, чего мог бы и не говорить. Его откровенное признание прозвучало как предложение мира после того форменного допроса, который он недавно ей устроил.

Она продолжала молчать. Алек вздохнул.

— Я уже почти забыл, насколько прекрасен этот сад ночью, — пробормотал он. — Моя мать всегда стремилась к тому, чтобы он выглядел немного запущенным, и мальчишкой я представлял себе, что это заколдованный лес. — Молчание затягивалось, он приготовился уходить. — Мне не следовало мешать вам, любоваться им.

— Заколдованный лес? — тихо спросила она, становясь рядом с ним. — Заколдованный кем?

Он грустно улыбнулся.

— Злой колдуньей, наверное. Вот там, — он указал рукой на высоко разросшуюся глицинию, серебристую в лунном свете, — мне виделось злое чудовище, что-то вроде гидры. Роза в центре была Сциллой, а в пруду обитал Левиафан, готовый в любой момент выпрыгнуть и утащить меня в воду, если я подойду слишком близко. Я, конечно, при этом воображал себя отважным героем, который пришел сразиться с ними.

Она осторожно взглянула на него.

— Это было очень благородно с вашей стороны — защищать свой дом от опасностей.

— Я так и думал. Как-то я отправился ловить Левиафана. Я уже представлял, как волоку его в дом в качестве трофея. Но как только я забросил удочку в воду, с берега в пруд прыгнула лягушка, прямо туда, куда я закинул крючок, а в этот момент я как раз наклонился, чтобы лучше видеть его. От неожиданности я упал в пруд и потом совсем мокрый поплелся домой — с меня капало, я был весь покрыт ряской.

На этот раз она засмеялась, правда, тихо и сдержанно.

— Бедная лягушка. — Рассказ ее явно развлек. Алек даже заметил на ее губах полуулыбку.

— Возможно, эта роза, в самом деле, настоящая Сцилла. Я много раз оказывался в ее объятиях и выбирался весь исколотый.

Она сделала глубокий вдох.

— Очень похоже на гостей в доме.

— Можно и так взглянуть на все это, — ответил он тем же беспечным тоном. — Только тогда следы от уколов оказываются гораздо глубже.

Потом какое-то время они молчали.

— Я не хочу, чтобы все знали, что мы в долгах, — наконец очень тихо произнесла она. — Я ненавижу собственную бедность и не могу видеть, как все жалеют нас, потому что отец исчез. Я знаю, некоторые думают, что он бросил нас.

Алек сразу же представил себе жену викария с ее поджатыми губами и лицемерным взглядом.

— Но ведь вы в это не верите. Она покачала головой:

— Не верю. При всех его недостатках он никогда не бросил бы нас. — Она помолчала. — Как вы думаете, что с ним могло случиться?

Это был трудный вопрос.

— Мне сообщили совсем немного, — осторожно сказал он. — В сущности, только то, что вы написали. Хейстингсу. Вы с сестрой сказали мне больше, чем он, но даже при этом… Я не хочу высказывать мнение, которое может оказаться ложным. Могу только уверить вас, что у меня нет других целей, кроме как узнать правду, и я ни за что не согласился бы заниматься розыском, если бы не был намерен добиться успеха.

Крессида изучала его. Высокий, импозантный, лицо спокойное, невозмутимое, говорит ровным голосом. Он умел быть незаметным, оставаться в тени. Если бы не белые галстук и жилет, он был бы совсем черным. Он все еще загадка для нее, но она не могла забыть картину: он кружит своих маленьких племянниц и так тепло улыбается им. Она снова облизнула губы.

— Что вы собираетесь делать? Не могу представить, с чего вы начнете, ведь даже мы, прекрасно знающие отца и его привычки, ничего не смогли выяснить.

Его губы чуть дрогнули в улыбке. — Вы сомневаетесь в моих способностях? Она смутилась и покраснела. К счастью, в темноте он не мог этого видеть.

— Нет, совсем нет. Я не сомневаюсь в ваших способностях, я просто… то есть…

Он наблюдал за ней, склонив голову набок, и в его глазах светилось любопытство. Будто он видел, что она покраснела, и ему это нравилось. Или будто он думал о чем-то другом, совсем не о ее отце. В общем, было похоже на то, что она заинтересовала его.

— А вот Хейстингс считает, что мои таланты подходят для этой работы.

Крессида закрыла рот, чтобы не выглядеть совсем глупой. Сегодня она вела себя нелепо, подстегнутая дерзким предположением сестры, что он… Она смотрела себе под ноги. Майор не двигался и не делал ничего такого, что могло бы оправдать ее участившийся пульс. Он просто вышел с ней в сад, рассказал несколько смешных историй из своего детства и был очень вежлив. Бедный майор. Если бы он знал, что она приписала ему, то пришел бы в ужас.

Она вздохнула и повернулась к нему.

— Спасибо вам, — сказала она, — за предложенную помощь. Мы будем очень благодарны вам за содействие.

Он поклонился:

— Я сделаю все возможное, чтобы не разочаровать вас.

У этого человека была опасная улыбка, загадочная, намекающая на то, что у них есть общая тайна. У Крессиды снова появилось чувство, что он легко может выведать все ее секреты. И она содрогнулась от мысли, как быстро это может произойти, если за то короткое время, что они пробыли здесь, в темноте, он довел ее до такого состояния, что она практически потеряла способность соображать, а колени ее подкашивались.

— Я сделаю все, чтобы помочь вам. Он широко улыбнулся.

— С нетерпением жду этого, — проворковал он. — Завтра начнем?

— Я… — Она сглотнула. За какие такие таланты, гадала она, выбрали именно его? Должно быть, он загоняет людей в угол и смотрит на них, пока они не признаются во всем? С ней получилось именно так. — Да.