Рыцари, закованные в сталь - Говард Пайл

и она станет графиней или герцогиней, будет владеть замками и землями. А что касается тебя, то ты всего лишь бедный дворянин без состояния и связей, которые помогли бы тебе добиться положения. Твой отец в изгнании, и один намёк на то, где он прячется, сулит ему заточение в Тауэре, а то и плаху. Кроме того, у него есть враг, сэр Джемс Ли уже говорил тебе, человек, быть может, более значительный и могущественный, чем я. Этот враг ищет тебя и твоего отца, осмелься ты открыто поднять голову, и он схватит вас обоих. И как же не грех тебе, Майлз Фолворт, иметь какие-то виды на леди Элис де Моубрей?

Бедный Майлз поначалу не знал, что и ответить.

— Сэр, — сказал он наконец глухим голосом, — вы правы, а я был глуп. Сэр, я больше не буду и помышлять о леди Элис.

— Ты не совсем понял меня, парень, — возразил граф. — Ты вправе помышлять о ней, но сначала должен вернуть себе и своей семье и честное имя, и положение. А покуда, если ты честный человек, не беспокой её. Теперь иди.

Майлз брёл по тёмным затихшим дворам замка, глядя на усеянное мерцающими звездами небо, и чувствовал душевное смятение от того, что весь этот мир, эта ночь, эти звезды, эти залитые лунным светом башни образуют единое целое, в котором нет места только ему, Майлзу Фолворту.

Так был нанесён первый удар по его отроческим мечтам и чаяниям.

А вскоре последовал и второй.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

В жизни каждого человека бывают крутые повороты, когда новые и необычные события происходят с такой быстротой, что попросту не дают опомниться. Всё выглядит так, будто прошлое разваливается, рассыпается на кусочки, чтобы освободить место неясному и потому тревожному грядущему.

Именно такое тягостное ощущение испытывал Майлз. На следующий день после аудиенции у графа он получил известие, что сэр Джемс хочет видеть его в своём кабинете. Он застал угрюмого старика сидящим за тяжёлым дубовым столом, с кружкой подогретого эля, вафлями и сыром на оловянном подносе. Он указал Майлзу на табурет, где обычно сидел писарь — сооружение, напоминавшее складной стул, но сработанное из толстых дубовых брусьев, подпиравших обитое свиной кожей сиденье.

Подобной милости не удостаивался ещё ни один оруженосец, и удивлённый Майлз робко присел.

Некоторое время старый рыцарь сидел, молча глядя на него своим единственным оком, ясным и немигающим, как у хищной птицы, и медленно закручивал свои жёсткие усы, как делал в минуты раздумья. Наконец он прервал молчание.

— Сколько тебе лет? — внезапно спросил он.

— Прошлым апрелем исполнилось семнадцать, — повторил Майлз то, что вечером отвечал лорду Хаусу.

— Гмм… для своего возраста ты более чем крепок. Надеюсь, и в груди у тебя — сердце мужчины, а не бестолкового юнца, только и знающего, что шкодить да проказничать.

Он снова замолчал, а Майлз подумал, не относятся ли эти слова к какой-нибудь из его последних проделок, из-за которой его и мог вызвать капитан. Может, он имеет в виду разбитое окно в Длинном зале или разорение галочьих гнезд в Южной башне?

— У тебя есть друг, — неожиданно сообщил сэр Джемс, — какого не каждому посчастливилось иметь в этом мире. Он наблюдает за тобой чуть ли не с первого дня. Догадываешься, о ком я говорю?

— Наверно, это лорд Джордж Бьюмонт, — ответил Майлз, — он всегда был добр ко мне.

— Нет, — сказал сэр Джемс, — я говорю не о нём, хотя думаю, он тоже любит тебя. Ты можешь хранить тайну, мальчик?

— Да, — ответил Майлз.

— И ты будешь хранить её, если я скажу тебе, кто здесь твой лучший друг?

— Да.

— Это — милорд граф Хаус, но помни, об этом не должна знать ни одна живая душа.

Майлз сидел, в немом изумлении уставившись на старого рыцаря, а сэр Джемс продолжал:

— Да, почти с того самого дня, как ты появился здесь, милорд внимательно следил за твоей жизнью, за всеми твоими сумасшедшими выходками, ссорами и драками, он знал все тропки, по которым ты шастал. Что ты об этом думаешь, Майлз Фолворт?

Старый рыцарь опять умолк, вопросительно глядя на растерянного Майлза. Казалось, ему доставляло удовольствие видеть безмерное удивление юноши. Тут Майлзу пришла внезапная мысль.

— Сэр, — сказал он, — а милорд знал, что я ходил в сад?

— Нет, — сказал сэр Джемс, — он ничего не знал, пока твой отец не приказал твоей матери написать ему об этом.

— Мой отец! — повторил ошеломленный Майлз.

— Да, — сказал сэр Джемс, сильнее чем прежде теребя свои усы. — Как только твой отец узнал об этой проделке, он написал милорду, чтобы тот предупредил неминуемую беду.

— Сэр, — пробормотал Майлз, — мне трудно в это поверить… Это какой-то сон…

— Успокойся, ты вовсе не спишь, — ответил старый солдат, — но есть другие дела, ради которых я тебя призвал. Милорд думает — впрочем, не только он, лорд Джордж и я того же мнения, — что пришло время тебе отложить свои мальчишеские забавы и узнать вещи, необходимые мужчине. Ты здесь уже год и имел достаточно свободы делать, что захочется, но, мальчик, — и старый волк заговорил очень серьёзно, почти торжественно, — тебя ожидают дела такой важности, что если бы я рассказал тебе об этом, ты бы сразу и не понял. Милорд считает, что ты, возможно, имеешь неплохие задатки, однако лишь время покажет, сумеешь ли ты толково употребить их. Следующим воскресеньем я и сэр Эверард Уиллогби возьмёмся обучать тебя, как пользоваться турнирным копьём и управлять лошадью. Ты должен сказать Питеру-кузнецу, чтобы он сработал для тебя простой набор доспехов, и пусть возьмётся за дело сегодня же. Так что иди, хорошенько обдумай всё, что я тебе сказал, и готовься к воскресенью. Однако постой, — добавил он, когда потрясённый Майлз уже шагнул к порогу, — держи язык за зубами, не проболтайся про покровительство милорда. Таково его собственное тебе повеление.

Майлз снова повернулся и без единого слова направился к двери. Но сэр Джемс остановил его во второй раз.

— Стой! —