Хитрый бизнес - Дейв Барри

– И? – сказал Тарант.

– И, – ответил Шродер, – брокер сказал, что он все обналичил: акции, облигации, взаимные фонды.

– Где он сейчас?

– В том-то все и дело. Я ему звонил, оставлял сообщения, без результата. Послал людей к нему домой, в другие места, где он бывает, но его никто не видел.

– Блядь, – сказал Тарант.

– Ммммвмф, – сказала Ди Ди, отпихивая от шеи его РУКУ– Извини, – сказал Тарант.

– Что? – сказал Шродер.

– Ничего. Слушай, я хочу, чтобы ты нашел его, ясно? Пускай парни этим займутся. И будь на связи, хорошо?

– Хорошо, – сказал Шродер. – Послушай, мне очень неудобно. Надо было раньше заняться этим, но я был дома, когда это началось, и только сегодня днем узнал об этом, потому что, это не оправдание, конечно, но моей жене как раз сейчас очень тяжело.

– Хорошо. Передай Лори, что я о ней думаю.

– Хорошо, – ответил Шродер, жену которого звали Линда.

– И разыщи этого гаденыша, – сказал Тарант.

8

На третьей палубе «Джонни и Кровоизлияния» играли на автопилоте приятную, легкую музыку. Стром Тёрмонд по-прежнему танцевал, не обращая внимания, играет музыка или нет: он сосредоточился на своих ногах, будто выполнял ими нейрохирургическую операцию. Кроме него были две пожилые женщины – постоянные клиентки плавучего казино, которые ждали, пока закончится песня, чтобы, как обычно, заказать какое-нибудь старье из стандартного репертуара, которое группа не знала или ненавидела. В последнее время они требовали «Моего забавного Валентина».[56]

В данный момент группа исполняла «Отчаянного», грустную и душевную песню «Орлов».[57] Солировал Тед, пел с чувством, казалось, будто слова идут из самого сердца…

Лучше позволь любить себя…

… хотя на самом деле Тед думал о своей «мазде» 89-го года: стоит ли еще раз попробовать починить кондиционер, или просто смириться с тем, что тот никогда не будет работать нормально, и он обречен всегда ездить разгоряченным, с мокрыми от пота штанами, которые постоянно лезут в жопу. Может, лучше продать машину, но что за нее дадут? Ничего. Или лучше просто столкнуть чертову тачку в канал? Именно это он и хотел сделать: столкнуть ее в канал и получить страховку. Правда, страховки на машину у него не было с 94-го года.

Джонни на басу думал про шоу, о котором он услышал по телевизору: люди там ели бараньи глаза за деньги. Глаза, Ужас. Он размышлял, сколько денег ему должны были бы заплатить, чтобы он съел бараний глаз. Только если это была бы КУЧА денег, типа пять тысяч баксов. Или нет, семь пятьсот, потому что еще налоги. Правда, Джонни не был на сто процентов уверен, поскольку никогда не заполнял налоговую декларацию. Он размышлял, что хуже: бараний глаз или Великолепный Открытый Буфет для Гурманов «Феерий Морей». Трудный вопрос.

Джок думал о сексе – о нем он думал постоянно, но в данный момент у него для этого был чрезвычайно заманчивый повод. Парой минут раньше, когда группа играла «Ниссовый мед»,[58] опечаленная разводом Конни появилась в зале, быстро подошла к Джоку и бросила гондон ему на хай-хэт. Остальные участники группы переглянулись: «эй, она положила гондон ему на хай-хэт». Он пролежал там пару секунд, подрагивая на металле, – бледно-голубой пакетик из фольги, – пока Джок и Конни глазели друг на друга. Потом Джок подбросил пакетик палочкой, поймал в воздухе, засунул в карман рубашки – как будто он регулярно этим занимался – и сказал:

– У нас скоро перерыв. – Конни развернулась и ушла, гуляя бедрами на ярд в обе стороны. Так что теперь Джок занимался логистикой, размышляя, куда им пойти на корабле, чтобы слух не дошел до Тины.

Уолли думал о Фэй. Его план состоял в том, чтобы на перерыве спуститься на вторую палубу, случайно столкнуться с ней и, может, сказать что-нибудь типа: «О, привет, как дела?» Но нужно придумать какое-нибудь хорошее непринужденное продолжение, которое можно заучить и не облажаться, – такое, из чего мог бы вырасти осмысленный разговор. Пока в голову ему приходило одно: «Фиговая погодка, а?» Понятно, что можно придумать и получше. Может, наоборот, что-то вроде: «Прекрасная погодка, а?» Сарказм. Она умная и поймет сарказм. Такой подход, наверное, лучше, более интеллектуальный. Может: «Восхитительный вечер, не так ли?» Она, возможно, скажет «да», улыбнется. А что потом? Поболтать немного о погоде? Нет, она не станет стоять просто так и болтать о погоде. Может, пошутить на тему корабля, например… вот, про «Титаник»?[59] Что-нибудь типа: «Эй, мне бы не хотелось тебя пугать, но по-моему, я видел Леонардо Ди Каприо за столом, где играют в кости». Но поймет ли она намек? Фильм-то довольно старый. Не, фильм все знают. Значит, план таков: «Восхитительный вечер» в качестве непринужденной завязки, потом Леонардо Ди Каприо, и, может, тогда она поймет, что это не просто какой-то придурок до нее докапывается, а остроумный и, возможно, глубокий собеседник предлагает разговор.

Размышляя об этом, Уолли вместе с Джонни, который все еще думал про бараньи глаза, пропел высокие ноты последней строки «Отчаянного»:

Позволь любить себя…

И следом Тед, который в этот момент все-таки решил еще раз попробовать починить чертов кондиционер, только на этот раз у другого автослесаря, завершил а-капелла:

Пока не опоздал.

Когда песня закончилась, две пожилые женщины двинулись в сторону Уолли. Обе были вдовы и обе жили на «Вилле „Ветерок Прибоя“» – в кишащем вдовами кондоминиуме для пенсионеров в Хэллэндейл, находившемся в добрых двух милях от Атлантического океана. Они подружились, обнаружив, что обе из Нью-Йорка и обеих зовут (вот совпадение!) Роза. Они два раза в неделю выходили в море на «Феерии» и играли в автоматы, но при этом взяли за правило слушать группу – хотя им не нравилась музыка, которую те исполняли, за нее все-таки было заплачено. (Буфет тоже был оплачен, но за эту черту они не переступали.) Сейчас Роза I и Роза II приближались к Уолли, сделав крюк, чтобы обойти Строма Тёрмонда, который по-прежнему резал воображаемый ковер.

– Я бы хотела заказать песню, – заявила Роза I.

– «Мой забавный Валентин», – сказал Уолли.

– Точно, – несколько удивилась Роза I.

– Сыграем в следующий заход, – сказал Уолли.

– В прошлый раз вы то же самое сказали, – сказала Роза II. – Но так и не сыграли.

– Неужели?

– Так что, может, сейчас сыграете, – сказала Роза I. – «Мой забавный Валентин».

– Безусловно, – сказал Уолли. – Джонни сейчас исполнит отличную версию этой песни. Правда, Джонни?

– Что? – спросил Джонни, который думал о бараньих глазах и только что мысленно поднял минимальную цену до восьми тысяч долларов.

– «Мой забавный Валентин», – сказал Уолли, сыграв унылые начальные аккорды.

– И что?

– Я только что рассказывал этой милой леди, как ты исполняешь отличную версию этой песни.

– Я слов не знаю, – сказал Джонни.

– Да, конечно, знаешь, – сказал Уолли. – Это же твоя музыкальная заставка. Давай-ка!

Джонни тряхнул головой, наклонился вплотную к микрофону и приглушенно запел:

– Мой забавный Валентин (пауза)… Ты сегодня не один (долгая пауза)… Ты мне так необходим…

– Это не те слова, – сказала Роза I.

– Это специальная аранжировка, – ответил Уолли.

– Ты не брейся для меня, – мурлыкал Джонни. – Ты разденься для меня…

– Что он поет? – спросила Роза II.

– Это оригинальный текст, – сказал Уолли. – Другие исполнители обычно вольно с ним обращались.

– Ни о чем ты не проси, – напевал Джонни, уже входя во вкус, – Фреду Астеру[60] отсоси.

– Пошли, Роза, – сказал Роза I, дернув Розу II в сторону выхода. – По-моему, они не знают эту песню.

– Очень больно укуси, – мурлыкал Джонни. Уолли подошел к микрофону и сказал удаляющимся Розам и Строму Тёрмонду:

– Леди и джентльмены, сейчас мы сделаем небольшой перерыв, но не расходитесь, потому что мы вскоре снова будем радовать вас музыкой на этой прекрасной «Феерии морей».

Как только две Розы исчезли за дверью, группа закончила «Моего забавного Валентина». Стром Тёрмонд развел руки в стороны, сделал медленный и величественный поворот на 360 градусов и упал.

– Большое спасибо, – сказал Уолли. – Мы «Джонни и Кровоизлияния».

– К несчастью, – добавил Тед.

Дождь привел Фрэнка в сознание, холодные капли хлестали по лицу. Он задыхался, горло было забито, во рту полно теплой жидкости. Он повернулся на бок и выплюнул поток крови. Затем сплюнул еще раз, еще, но каждый раз из раны на языке собиралась новая кровь. Язык сильно распух.

Фрэнк захотел пощупать во рту, но не смог пошевелить руками. Запястья были связаны за спиной. На ощупь – пластик, может, одноразовые наручники, которые копы используют при беспорядках. Он попробовал встать, но ноги тоже были крепко скованы.