Барин-Шабарин 3 - Денис Старый

такой борец за справедливость и за всё хорошее против плохого, вдруг беру деньги? И возникает вопрос: а оправдывает ли меня тот факт что я собираюсь эти средства использовать во благо Отечества?

— Значит, так, теперь по тому, что произошло и что должны знать те, кто более остальных любопытен… — начал я рассказывать управляющему примерно то, как было на самом деле.

Кулагина пока нигде не проходила, её все жалели, а вот о том, что её муж был форменной скотиной, начали шептаться везде. Теперь можно, Кулагин уже не ответит. Вот и я сказал, что у меня есть данные о преступной деятельности Кулагина. Что, весьма вероятно, ресторан и гостиница отойдут государству.

— А, сударь, не повторите ли фамилию того, кто так сильно хотел подставить вас и опорочить ваше честное имя? — уточнял управляющий, даже делая какие-то пометки в небольшом блокноте.

— Же-бо-кри-цкий, — по слогам продиктовал я.

— Господин Шабарин, не угодно ли вам будет принять ту сумму, которую вы заплатили за себя и своих людей? А также позвольте предложить не брать в дальнейшем платы за проживание, — уже уходя, будто бы вспомнил и сказал управляющий.

— Если только в счёт оплаты тех неудобств от стрельбы, что приключилась у вашего ресторана. Вы же обязаны своим гостям предоставлять полную безопасность? Только так я и соглашусь забрать свои деньги, — сказал я, намекая, что не воспринимаю возврат денег, как взятку.

С другой стороны, я не настолько богат, чтобы оставлять больше чем полсотни рублей в гостинице, тогда как у меня строительство дома под большущим вопросом из-за недостатка финансирования, и живу я в теремке.

Забавляло ещё иное. Неужели я в глазах екатеринославцев стал столь значимой фигурой, что со мной хотят заключать уже какие-то теневые сделки?

Впрочем, у меня ведь полтора десятка вооружённых мужиков, я бросил вызов главному злодею губернии, и этот злодей сейчас готовится к погребальному обряду, вернее, его готовят. Насколько я понял, не были секретом для общественности и некие мои финансовые дела с самой вдовой Кулагиной. Наверняка, стряпчий язык за зубами держать не умеет, и кое о чём разболтался.

Как там поживает моя Елизавета Дмитриевна? Нужно ей обязательно оказать какой-то знак внимания… А пошлю-ка я ей собачонку. Это сейчас модно!

— Очарована, околдована, ветром в поле когда-то повенчана… — пел я песню, и в ресторане, при полной посадке, из всех звуков были только гитара и мой голос.

Глава 11

— Объяснитесь, Яков Андреевич! Что в Екатеринославе происходит? — энергично спрашивал, а вернее, требовал ревизор, статский советник Арсений Никитич Подобаев. — Чтобы вы понимали, ваше превосходительство, я в городе с самого утра. Однако же по случаю своего возвращения из Павлограда не посчитал нужным вас известить. Уж больно необычные события происходили при вас. Объясните мне, как дальше сосуществовать думаете!

Яков Андреевич Фабр горделиво вытянул шею, будто бы хотел достойно выглядеть при восхождении на эшафот. Знал губернатор Екатеринославской губернии, на каких именно условиях он получил эту должность. И теперь определённо было не понять, к чему приведёт гибель вице-губернатора Кулагина.

Понимал Яков Андреевич, что Подобаев имеет право говорить в таком тоне. Не Арсений Никитич сейчас отчитывал губернатора, а те люди, интересы которых ревизор представлял.

Конечно же, никакой ревизии и не было. По крайней мере, в том понимании, когда ревизор печется о благосостоянии Отечества. Нет, тут была ревизия на благо не России, а тех людей, кто стоит сразу же за спиной русского самодержца. Впрочем, все было неоднозначно.

— Если изложить кратко, то подручный некоего помещика Жебокрицкого убил вице-губернатора Андрея Васильевича Кулагина, дабы все подозрения обращены были в сторону иного помещика, господина Шабарина, — ответил Фабр тезисно о главноме событии в Екатеринославе не за неделю и даже не за месяц, а за все последние годы.

— Мне доложили о том, что этот молодой повеса бросил вызов Кулагину, причем прилюдно. Почему вы не отреагировали? Отчего, ответьте мне, этот Шабарин не был арестован тотчас? — с укором говорил ревизор.

Губернатор знал, что ему предстоит такой разговор. Правда, не ожидал, что ревизор придёт к нему с вопросами уже сегодняшним вечером. Однако, относящийся всегда педантично к своим обязанностям и вещам, Фабр заранее подготовился к встрече.

Яков Андреевич встал, бросил взгляд на вид из окна кабинета на грандиозные городские стройки, подошёл к шифоньеру, достал оттуда стопку бумаг.

— Будьте любезны, господин Подобаев, ознакомьтесь! — решительно сказал Фабр.

Арсений Никитич Подобаев, быстро пробежав глазами по рукописным документам, тихо охнул и опёр кулак в стол, осознавая, экой всё же вице-губернатор Кулагин был тварью. Получив власть, поняв, что Фабр поставлен на губернию лишь как вершина горы, которая не должна и видеть, что творится у подножия, Андрей Васильевич Кулагин заигрался в свои криминальные игры.

Яков Андреевич сам себя не узнавал. Он всегда осторожен, старается не лезть ни в какие передряги, интриги, не ссориться ни с кем, но именно сегодня губернатор был готов бороться. Возможно, Фабр просто понимал, что без борьбы его здесь и сейчас едят. Желающих занять хлебное место, а Екатеринославская губерния и велика, и богата, пруд пруди, на выбор тем, кто может принимать решения о назначении и кто имеет возможность правильно подать документы императору на подпись.

Возможно, и потому губернатор Фабр решил сказать свое веское слово, что стыдно стало. Для него слово «честь» было не только знакомо, но и весомо, однако же Яков Андреевич не хотел себе признаваться, что бездействие — также ведет к бесчестию, как и злоумышления. А тут некий молодой повеса решился бросить вызов системе и, что удивительно, на данный момент не проиграл. Хотя до победы ещё очень и очень далеко.

— М-да, — произнёс Арсений Никитич Подобаев, и теперь, впервые за всё время общения с губернатором, вид у ревизора был растерянный. — Вы имеете представление, что за бумаги мне дали прочитать? Скотина Кулагин собирал свидетельства и своих преступлений, и… Впрочем, зная вас, уверен — вы всё прекрасно поняли. Вопрос только о том стоит, что именно вы хотели бы сделать, да и будете ли использовать эти бумаги?

— Я намерен сделать их достоянием общественности, — решительно сказал Фабр.

— Вы что… вы отдаёте себе отчёт? — сбросив все маски, с раздражением, нажимом, чуть ли не со звериным оскалом обратился ревизор к губернатору. — Припомнить ли тот разговор в доме его сиятельства князя