Фугу - Михаил Петрович Гаёхо

стояли двое. Один был милиционер в шляпе, другой — милиционер с бородой. Стояли поперек пути, и тогда в руку Нестора легло последнее его оружие — пистолет кармы.

Нестор отвел пистолет в сторону, чтобы не попасть под обратный выстрел, и спустил курок.

Тот, кто в шляпе, упал впереди, но судьбу не обманешь. Время растянулось, закрутилось узлом, оно то останавливалось, то шло толчками. Времени, собственно говоря, и не было, была выстроенная очередь событий — вспышка выстрела, звук, летящая пуля, пуля одна, пуля другая — обратная пуля, пуля, входящая в глаз, не лежащий на линии выстрела, в глаз, которым Нестор не целился.

58

Времени нет, есть выстроенная очередь событий.

А событие — это предмет и взгляд, выбирающий его из толпы.

Пистолет, вспышка выстрела, звук, летящая в воздухе пуля, входящая пуля в глаз. Пуля — дура, как говорится.

Но для повторного взгляда те же предметы могут выстроиться иначе.

Летящая в воздухе пуля, пуля одна, пуля другая, выстрел, вспышка, звук, лежащий на линии выстрела глаз, и другой, не лежащий на линии выстрела.

Нестор продолжал видеть предметы в разные мгновения их существования: пуля и пистолет, пуля в стволе, пуля, висящая в воздухе, одна пуля, другая пуля, пистолет со спущенным курком, пистолет со взведенным курком, выстрел как дым из дула, вспышка и звук, пуля и глаз, по отдельности — пуля и глаз, пуля и глаз. Стоящий в дверном проеме человек в шляпе (милиционер ведь тоже человек, это правильно), и он же лежащий на полу с простреленной головой, и рядом человек с бородой (милиционер, разумеется, это верно). И еще желтые розовые лица под козырьками фуражек, которые развеялись-растворились под ветром, как сахар, но все равно стояли, коснея, в своих старых позах. За ними старухи в черном, их зонтики, палки. Круг зрения стремительно расширялся. Нестор уже видел весь мыльный пузырь, внутри которого находился, со всей его радугой и бликами, со всеми отражениями в его стенках, и эхом слов, со всем многочисленным населением. Да он сам и был всем этим — всем, всеми и каждым — милиционерами, старухами, человеком с бородой и человеком в шляпе, и множеством других людей, имена которых он только сейчас узнавал. Безобидный маньяк Бенджамин — это тоже был он, и Родион, осужденный вечно проламывать головы старушкам, был он, и Борис, которого звали Боб, со своим гвоздем в сапоге, и даже Лиля, ею он тоже был (это странно было представить, но оказалось только щекотно). И кролик в белом, прыгающий по зеленой траве, тоже был он (по траве, потому что косыми заячьими глазами он видел траву и зелень там, где человечьими — только минеральное покрытие пола). Нестор поднимался вверх над картиной, смеясь и посылая из облаков молнии, и под собой видел сквозь толщу земли туннели, налитые электрическим светом. Он отпускал теченье событий вперед, давая свету погаснуть, подземной воде течь по стенам, в темноте обрушиться сводам. И тогда на пыльной и опустевшей к этому времени земной поверхности прорисовывался некий огромный, не подлежащий расшифровке иероглиф, видный из космоса.

И тут над головой Нестора раздался тихий стеклянный звук, который, собственно, не только сейчас раздался, а был слышен все время.

59

Нестор спал и слышал, как подает звуки его мобильник, нуждающийся в зарядке.

Но он спал крепко и не просыпался, поэтому можно сказать, что он ничего и не слышал.

А когда позвонил будильник, Нестор сразу проснулся.

Он всегда просыпался сразу. Иногда просыпался даже раньше звонка будильника.

Потому что у каждого человека есть внутренние часы в голове и красная кнопка в кармане.

Он встал, оделся. Не спеша позавтракал. Вышел на улицу.

В метро, когда Нестор спускался на эскалаторе, рядом с ним стояла женщина с хозяйственной сумкой, а ступенькою выше — два человека. Один был с бородой, другой — в шляпе. О женщине сказать нечего, а человек с бородой и человек в шляпе были не теми двумя, кого Нестор видел во сне, — ничего общего. Но он про это не знал — не мог знать, потому что в памяти ничего не осталось.

У Нестора не было ни клаустрофобии и никаких других страхов. И если бы на встречном эскалаторе поднимающиеся вверх люди начали кашлять один за другим, это, наверное, не смутило бы его, и он продолжал бы спокойно спускаться, не тяготясь неотвратимостью этого движения. И даже если бы кого-нибудь там стошнило, он не обратил бы на это внимания.

Вдруг — до низа было еще далеко — Нестор услышал короткий стеклянный звук, словно ложечкой стукнули о край стакана. Звук был тихий, но слышен был ясно. Он не был похож на тревожный сигнал мобильника, кроме того, звук шел откуда-то сверху, а телефон Нестор успел подзарядить утром.

Когда Нестор стоял на платформе в ожидании поезда, звук отчетливо повторился — тихий, стеклянный, — и тогда Нестор повернулся к стоящему рядом человеку в шляпе.

— Вы слышите, — спросил его Нестор, — или это звенит у меня в ушах?

КУМБУ, МУРИ И ДРУГИЕ

микророман

1

кумбу воронин, депутат

Николай был кумбу. Анастасия была Мури. Владимир был Ипай.

Так получилось, что для обозначения карантинных классов стали использовать слова из языка австралийского племени камилару. Возможно, уже вымершего. Там, как и в других племенах австралийских аборигенов, общество делилось на четыре класса со строго регламентированными отношениями между ними.

Об этих австралийских корнях люди уже начинали подзабывать, но какой-то фрик пустил телегу о том, что это самое племя камилару (возможно, уже вымершее) обратилось в международный суд с требованием компенсации за нарушение прав интеллектуальной собственности. И все всё вспомнили.

Говорят, депутат, которому пришла в голову эта идея с классами, был в прежней жизни крутым антропологом или кем-то вроде. А потом стал депутатом и неплохо прижился на новом месте.

Фамилия депутата была Воронин. Он был Кумбу.

2

от мертвого осла уши

«От мертвого осла уши они получат, а не компенсацию», — сказал депутат Кумбу Воронин, услышав про требования австралийских аборигенов.

3

бумеранг, диджериду, вувузела

Кумбу Воронин утверждал, что австралийские аборигены являются хранителями древнего знания, переданного им пришельцами из космоса. И действительно, трудно представить, чтобы человек сам мог изобрести такие вещи, как