Руководство по истреблению вампиров от книжного клуба Южного округа - Грейди Хендрикс

С тех пор он ни дня больше не работал, сидел на заднем крыльце дома и в полном одиночестве пил «слюну кролика», потому что больше никто не хотел приходить к нему, зная, какая тайна похоронена под нашим деревом. Когда отец повесился в амбаре, это стало для него избавлением. А несколько лет спустя настали по-настоящему тяжелые времена и прошел слух, что это Леон Симмс отравил землю, но я всегда знала, что это Хойт.

Мисс Мэри надолго замолчала, слезы переполняли ее глаза, текли по щекам. Она облизнула губы, и был виден тонкий слой белого налета на ее языке. Ее кожа была тонка словно бумага, руки холодны как лед. Ее хриплое дыхание напоминало звук рвущейся ткани. Патриция видела, как ее глаза теряют ясность, поняла, что история увела рассказщицу из настоящего, и попыталась потихоньку вытащить из руки Мисс Мэри свои пальцы, но пожилая леди в последнем усилии вцепилась в нее.

– Люди, блуждающие по ночам, всегда голодны, – прохрипела она. – Они никогда не перестают брать, и слово «достаточно» им неизвестно. Они заложили свои души и теперь жрут, жрут и жрут, и не знают, как остановиться.

Патриция ждала продолжения, но его не последовало. Через некоторое время она высвободила свою ладонь из холодных пальцев Мисс Мэри и поняла, что старушка уснула, хотя глаза ее все еще были открыты.

Темный ветер продолжал свои попытки раздавить дом.

Незнакомец рядом со мной

Июль 1993 года

Глава 12

В середине лета Олд-Вилладж буквально задыхался от жары. Дождей не было целый месяц. Солнце поджаривало лужайки до хрустящей желтизны, раскаляло добела обочины, размягчало черепицу крыш и разогревало уличные столбы до такой степени, что воздух был пропитан запахом креозота. Все покинули улицу, только случайный полуденный ребенок изредка стремительно пересекал упругий асфальт. Все работы во дворах домов прекращались до десяти утра и возобновлялись после шести вечера. От рассвета до заката весь мир казался затопленным кипящим медом.

Но Патриция не готова была откладывать дела на вечернее время. Если ей надо было поехать в банк или магазин, она мчалась к своему пропеченному солнцем «вольво» и проклинала неторопливость кондиционера, сидя с несчастным видом на раскаленном переднем сиденье, боясь прикоснуться к обжигающе горячему рулю. Не обращая внимания на жалобы Блю, она настаивала, чтобы мусорные баки вывозили на улицу до наступления темноты, и сын тащил их к концу подъездной дорожки под безжалостно палящим солнцем.

После захода солнца Патриция держалась как можно ближе к дому. Если Блю или Кори приглашали куда-нибудь с ночевкой, она наблюдала с крыльца, как они садились в знакомые машины, закрывали дверцы и благополучно выезжали на Пьератес-Круз. Даже после того, как их центральный кондиционер сломался, а мастер, вызванный его починить, сказал, что пригласили его слишком поздно и потребуется как минимум две недели, чтобы достать необходимые запчасти, она не позволяла никому оставлять двери и окна открытыми на ночь. Но даже когда работали все имеющиеся в доме вентиляторы, пот градом катился с домашних, и Патриции приходилось каждое утро менять постельное белье. Сушка работала без остановки.

Наконец их снова спас Джеймс Харрис.

Однажды вечером во время ужина раздался входной звонок. Патриция сама отправилась в прихожую, не желая, чтобы Кори или Блю подходили к двери после наступления темноты. На крыльце стоял Джеймс.

– Я просто заскочил проверить, как вы все себя чувствуете после тех волнений.

Патриция думала, что, возможно, больше не увидит его после того, как накричала на него в ночь, когда кто-то разгуливал по крыше. Она вела себя так, как будто это он был виновником ужаса, что они с детьми испытали, и не было бы ничего удивительного, откажись он от дальнейшего общения. Стыдно, что без особых на то причин она так плохо отнеслась к этому человеку, потому увидеть его на пороге, как будто ничего не случилось, стало настоящим облегчением.

Она провела гостя в столовую.

– Я до сих пор ругаю себя за то, что меня не было в тот вечер дома, – сказал Картер, вставая из-за стола и пожимая гостю руку. – Слава богу, вы оказались поблизости. Дети называют вас героем дня. Мы всегда рады видеть вас в нашем доме.

Джеймс Харрис принял его слова за чистую монету, и вскоре Патриция поймала себя на том, что начинает ждать звонка в дверь, когда Кори подносит ко рту последний ролл или когда Блю объясняет, что это жара мешает ему доесть цукини. Вечер за вечером она встречала Джеймса Харриса на своем крыльце, и они обменивались мнениями по поводу очередной книги «не-совсем-клуба», или он справлялся, как обстоят дела с ремонтом кондиционера, или хотел знать, как поживает Мисс Мэри, или рассказывал о том, как посетил церковь вместе со Слик и Лиландом. Затем она приглашала его в дом на мороженое.

– И как он так точно появляется к десерту? – пожаловался Картер после четвертого посещения Джеймса, прыгая по спальне на одной ноге в попытке снять потный носок. – Словно прямо с улицы слышит, как открывается дверца нашей морозилки.

А Патриция радовалась, что Джеймс продолжает приходить к ним, так как Картер лишь два дня следовал своему обещанию возвращаться домой до темноты, а потом снова стал задерживаться на работе, и она и дети ужинали одни. Хотя чаще всего за столом оказывались только она и Блю, так как до своего отъезда в двухнедельный футбольный лагерь в конце месяца Кори хотелось посетить с ночевкой почти каждую из своих подруг.

Где-то на пятый визит Джеймса Патриция осмелилась подольше оставить окна в доме открытыми, еще через какое-то время она совсем перестала закрывать на ночь окна на втором этаже, следом и на первом, а прошло еще несколько дней, и ночами только задвигали щеколды на дверях с антимоскитной сеткой, так что водруженные на подоконники вентиляторы круглосуточно гудели, беспрепятственно прогоняя через дом уличный воздух.

Еще одной причиной радоваться приходам Джеймса Харриса стали нарастающие сложности в общении между ней и сыном. Единственной темой, интересующей сейчас Блю, были нацисты. Она помогла ему оформить в местной библиотеке взрослый читательский билет, и сейчас он изучал заполненные фотографиями документальные книги издательства Time-Life, посвященные Второй мировой войне. Его блокноты заполняли многочисленные свастики, молнии СС, танки, бронетранспортеры и черепа. Любые попытки поговорить с ним – о летней экологической программе в лагере «Оазис», например, или о походе в бассейн «Криксайд» – он переводил на нацистов.

Неожиданно Джеймс Харрис оказался нацистоведом, он свободно поддерживал беседу на одном языке с Блю:

– Знаешь, вся американская космическая программа основана на разработках Вернера фон Брауна и кучки других нацистов, которым Соединенные Штаты дали убежище, так как эти люди знали, как строить ракеты. – Или: –