Иосиф Флавий. История про историка - Петр Ефимович Люкимсон

И это понятно: Агриппа был, безусловно, прав, когда говорил о том, что все племена склонили голову перед военной мощью Рима. Даже парфяне, покорившие множество народов и пытавшиеся ему противостоять, по большому счету признали его превосходство, и их царь Вологез заключил мирный договор с Нероном. И вдруг на маленьком клочке земли небольшой, плохо вооруженный народ оказывается способным на равных сражаться с лучшей армией мира и в итоге заставляет ее отступить! И кто знает: может быть, правы те, кто рассчитывает на помощь Бога и на успех восстания?!

Но рассказывая об этих днях в «Жизнеописании», Иосиф отмечает, что «стало поражение Цестия несчастьем для всего нашего племени». Известие об этом поражении привело к новым еврейским погромам в Дамаске и других городах Сирии. При этом убивали не только евреев, но и всех, кто им сочувствовал, а также христиан, которых считали евреями и которые в большинстве своем и были ими по крови. Правда, по утверждению Ренана, «мягкость этих добрых сектантов и их безобидный характер часто спасали их»[35].

Многие евреи во время погромов или в их предчувствии бежали из Сирии и сопредельных стран, надеясь найти убежище у своих соплеменников. Как следствие, Галилея наполнилась тысячами беженцев, оставшихся без крова и имущества и нередко горевших жаждой мести. И это была еще одна проблема, с которой предстояло столкнуться Иосифу на новом поприще.

Цестий Галл тем временем направил делегацию бежавших к нему лидеров «партии мира» к Нерону, чтобы они из первых уст рассказали императору о том, как все было, и возложили вину за это на Флора — надеясь тем самым снять ответственность с себя и смягчить императора.

А Иосиф, покинув родной Иерусалим, уже направлялся в сторону Галилеи. На дворе был октябрь 66 года, и в стране стояла та самая пора, которую в России принято называть бабьим летом. Но Иосифу, разумеется, было не до того, чтобы любоваться прекрасными пейзажами, так как его занимали совсем другие мысли. Он прекрасно осознавал не только весь престиж, но и всю сложность и ответственность нового назначения.

Глава 8. Комендант Галилеи

Чтобы читатель понял всю сложность легшей на плечи Иосифа бен Маттитьягу задачи, следует сказать хотя бы несколько слов о том, что представляла собой Галилея той эпохи.

Ее благодатные земли и умеренный климат давали обильные урожаи зерновых культур, множества видов фруктов и овощей, а также оливок и винограда, позволявших вырабатывать в больших количествах два таких ценных в то время продукта, как вино и оливковое масло. На ее пастбищах паслись обильные стада — евреи выращивали крупный и мелкий рогатый скот, а сирийские греки — свиней (с одним из таких свиных стад и встречается Иисус в Евангелии от Матфея).

В то же время периодически возникавшая в этих краях засуха и высокие налоги, которые накладывали римляне, Агриппа и Береника, во владении которой здесь тоже было несколько городов и селений, ложились тяжелым бременем на местных крестьян. Многие из них разорялись и уходили в разбойники, но в разбойники идейные. Почти за полтора тысячелетия до появления образа Робин Гуда они воплощали вложенную в этот образ идею — нападали в основном на римлян и на сотрудничающих с ними богатых евреев, искренне считая себя при этом борцами за свободу и социальную справедливость.

Впрочем, разбойники таились в лесах, горах и многочисленных пещерах Галилеи еще со времен Ирода Великого, которому довелось с ними немало повоевать. Вообще, Галилея всегда держалась наособицу от Иудеи. Ее жители подчеркивали, что они, будучи евреями, являются именно «галилеянами», а не «иудеями», и нередко встречали в штыки исходившие из Иерусалима новые религиозные предписания. Фейхтвангер это подчеркивает, описывая, как галилеяне жарят курицу в сметане — принципиально, в знак протеста против недавнего постановления мудрецов, распространивших (чтобы не произошло нечаянной ошибки) запрет на смешение мясного и молочного и на курятину. Жителям Иудеи все это, понятно, не нравилось, и свое отношение к галилеянам они выразили в поговорке «Разве может выйти что-то путное из Галилеи?!».

Население Галилеи было куда сильнее эллинизировано, чем в Иудее. Многие евреи здесь свободно говорили на греческом и даже предпочитали этот язык арамейскому, не говоря уже про иврит. В то же время эта область была буквально раздираема внутренними распрями. К напряженности между еврейским и греческим населением добавлялись постоянные дрязги между евреями.

Сельское население враждовало с горожанами, считая, что те обирают их, назначая неоправданно низкие цены на плоды земли и перепродавая их потом втридорога в другие области (в чем была своя правда). Города враждебно относились друг к другу, борясь за сферы влияния, и здесь тоже порой дело доходило до настоящих войн. Наконец, жители любого города и любой деревни также были расколоты по вопросу отношения к восстанию против Рима — в одних городах преобладали убежденные сторонники, что воевать можно и нужно, в других — те, кто считал, что ничем хорошим этот бунт не кончится и ради спасения жизни следует, наоборот, всячески демонстрировать лояльность империи.

Бо`льшая часть галилейских городов, в которых предстояло действовать Иосифу, входила в царство Агриппы, но провозгласила независимость, присоединилась к восстанию и одновременно не желала терпеть диктат Иерусалима и его ставленника.

В целом ситуация в Галилее в 66 году напоминала ту, которая сложилась на рубеже 1920-х годов на фоне Гражданской войны в Украине, когда по ней рыскали банды всех цветов и оттенков и каждый атаман видел себя «хозяином» какой-то области.

В этот практически нераспутываемый клубок противоречий и был волею судьбы вовлечен Иосиф. В задачу ему было поставлено наведение правопорядка и подготовка области к войне, избегая, насколько это возможно, открытой конфронтации с приграничными областями, находящимися под властью римлян, — в надежде, что с ними еще удастся договориться.

Было у него еще одно указание от Синедриона: в Тверии (Тивериаде, названной так в честь императора Тиберия), где подавляющее большинство составляли евреи, разрушить украшенный статуями и изображениями богов, фавнов, нимф и прочей «языческой нечисти» царский дворец, поскольку иудаизм категорически запрещает делать изображения людей и животных.

Явившись в Галилею, Иосиф энергично принялся за дело и почти сразу же столкнулся с теми местными партиями, которым ему предстояло противостоять вплоть до начала римского наступления. Два его заместителя, Иозар и Иегуда, по его словам, пробыли с ним недолго: убедившись в опасности порученной им миссии, они поспешили собрать положенную им десятину и удалились в Иерусалим.

Иосиф (опять-таки, только по его словам!) убеждал их остаться, по меньшей мере до тех пор, пока они не наладят положение в Галилее. Иозар и Иегуда на какое-то время задержались в области, но при этом