Босиком по стеклам. Книга 2 - Алекс Джиллиан

с ураганом. Настоящая любовь — безопасная гавань, в которой так хочется пришвартовать свой корабль и провести там старость.

Так говорят психологи и так пишут в романах в стиле Николаса Спаркса. Наш брак с Мердером совсем не похож на любовный роман. Сплошной фильм ужасов с восточным колоритом.

Смотреть его невыносимо, но и переключить — невозможно.

Когда адреналин закипает в венах, остановить стремительное повышение градуса крови уже невозможно.

И сойти с этой гормональной гонки уже нельзя, как и покинуть казино в череду выигрышей.

Я хочу большего, большего, большего… и мне никогда не будет достаточно.

Возвращаясь в настоящий момент, ощущаю на себе цепкую хватку Мердера. Внутри все болит, саднит и ноет, и я едва ли вывезу еще один раунд нашей битвы.

— Хватит, Коул! — озлобленно рычу я, сжимая под собой в кулаки простыни. Начинаю брыкаться ногами, стараясь перевернуться, отползти. Сделать все, что угодно, чтобы оказаться подальше от него.

Не потому, что не хочу его касаться.

Иногда мне кажется, что мы подходим друг другу на генетическом уровне. Иначе как объяснить то, что даже его одичавший, озверевший и голодный вид не в силах меня оттолкнуть и напугать?

По феромонам тел, запахам, чувству юмора, бесконечным темам для обсуждений и дебатов… стопроцентное попадание.

Но Мердер ведет себя как дикарь. Дикарь, которого стоит научить, как обращаться с любимой женщиной. До подонка должно, наконец, дойти, как нужно общаться с принцессой.

— Нет, я сказала, руки убрал! — визжу я, лягаясь в очередной раз.

— А то что? Ударишь меня? Страшно пи*дец, — ерничает и насмехается надо мной он, провоцируя меня на то, чтобы отвесить ему увесистую пощечину.

Его лицо дергается в сторону, я нервно закусываю губу, ощущая, как колошматит о ребра сердце.

— И это все? Дай мне еще, детка… Я хочу почувствовать, как ты сильно меня ненавидишь, — выдыхает около моих губ, одновременно сжимая мою задницу, вжимаясь в мою промежность своими бедрами и твердокаменным стояком. — Давай же, давай же… чего ждешь? Вмажь мне хорошенько, пока позволено…

Толкаю его в грудь, ударяя в стальные мышцы. Снова и снова, хлещу без разбора, вымещая на Коуле всю ярость, накопленную за это время эмоциональных качелей.

— И это все? Все, на что ты способна? — хрипит в ответ он, подставляя натренированное и сильное тело для моих мелких ударов. Чувствую себя крошечной мухой, пытающейся повалить на землю слона. — Покажи, как ты ненавидишь. Убей меня, детка, да, — взяв за скулы, просит Мердер. В его глазах простирается шквальный ветер и стихийное предупреждение. Но я не боюсь плавать в шторм. — Убей, убей, убей… меня, — тяжело дыша, едва касается моих губ.

— Убью…, — всхлипывая от боли, что он только что причинил мне, заявляю я. Дыхание мужа опаляет рот. Мердер так близко, но не целует… дразнит кусая, потираясь носом о мою щеку, словно ласкающееся животное. — Убью! — ударяю его в грудь и откидываюсь назад, на подушки, мечтая лишь об одном: зарыться в них и прорыдать всю ночь.

Коулман пытается рывком притянуть меня к себе, но в этот момент я собираю в кулак все свои силы и вмазываю ему по носу и груди двумя четкими ударами пяткой. Мердер находится на краю постели и падает вниз, прямо на пол шатра.

Я только что скинула его ногами с кровати. Да ну? И правда…

Тяжело дыша, подбираюсь к краю и нахожу его. Коулман лежит на животе, растянувшись на ковре. Мужчина не двигается, отросшие волосы закрывают его глаза. Дикарь, павший в неравном бою. На первый взгляд кажется, что Мердер действительно не дышит.

— Коулман! — шепотом кричу я после двух долгих минут молчания и полного оцепенения нас обоих. Нервно сглатываю, ощущая, как по позвонкам бежит неприятный холодок.

Я же не убила его? А вдруг та струйка крови из носа была тревожным звоночком? Вдруг у него проблемы с головой, с сердцем, со здоровьем в целом? Внутричерепное давление — не шутка… я точно знаю об этом. Подобное может говорить о серьезных заболеваниях, о которых он может и сам не догадываться.

На меня словно ушат ледяной воды выливают. Становится не по себе. Меня всю трясет, пока я мысленно перебираю варианты развития событий.

Убей, убей, убей… меня.

Сколько отчаяния было в его голосе. Надрыва. Для некоторых людей боль — единственная эмоция, помогающая ощутить себя живым. И Коулман возглавляет список этих несчастных.

— Мердер! Что с тобой, Коул? — не выдержав, с надеждой зову его.

Даже забываю о том, что между ног у меня все горит, и на простынях с кровью находиться весьма неприятно. Ощущение панического ужаса доводит меня до мелкой дрожи, и через минуту я сползаю вниз к Мердеру и прикасаюсь к его спине раскрытой ладонью. Жалобно всхлипываю. Толкаю своего мужа, словно мягкой лапкой. Черт, я сама себе напоминаю маленького, потерявшего в ущелье отца Симбу из знаменитого мультфильма. Так и хочется уткнуться в Коулмана, прислушаться к его дыханию и биению сердца… но я уже ничего не исключаю.

Мучительная, гробовая тишина не прекращается. У меня настолько звенит в ушах, что я не слышу признаков его жизни… в глазах темнеет.

Вновь касаюсь спины Коула. Пальцы скользят по его четким татуировкам, впервые увиденным так близко. Никогда не было возможности рассмотреть замысловатые рисунки, изучить. А теперь наощупь могу… не запретит никто.

Как я и предполагала, на торсе моего мужчины нет и пяти сантиметров кожи, не забитых историей его жизни.

Кончиками пальцев веду под лопатками, опускаясь ниже, повторяю контур замочной скважины, что первой бросается мне в глаза. И это несмотря на то, что его тело — лабиринт из тату и рисунков. Именно эту наколку я замечаю первой, возможно, потому что она дублируется.

Первая — замочная скважина на затылке, ограничивающая широко раскрытый глаз со слезой.

Вторая — портрет плачущей женщины, чем-то напоминающей музу из древнегреческих мифов. Кто она? Что означает эта тату? Реальная ли это девушка? Его бывшая или просто образ из легенд? Жадно изучаю карту на теле Коула. Целый клад нерассказанных историй. Словно личный дневник, как у моего отца.

«Это личный дневник, милая. Дневник, который полностью могу прочитать только я… и твоя мама. Дневник, из которого я бы не стер и строчки. Даже если бы захотел — пришлось бы содрать кожу», — вот что сказал мне отец, когда мне было двенадцать лет и я полюбопытствовала у него, зачем ему столько чернил на коже.

Я замечаю огромное темное крыло, почти на половину спины. Фраза на латыни слева от позвоночника…