Никто не выживет в одиночку - Маргарет Мадзантини

Как-то вечером он поднял Космо, чтобы тот забросил несколько мячей в баскетбольную корзину.

«Хочешь отметить день рождения в этом году?»

Космо посмотрел на мать, которая сидела на диване и читала.

«По-настоящему, с кукольным театром и аппаратом для сахарной ваты…»

Девушки-аниматоры пришли в назначенное время, переоделись в ванной — красные носы, лакированные шляпки. На одной были огромные башмаки, как у диснеевского Гуффи, и полосатые гольфы, другая — в фетровой тунике а-ля Робин Гуд. Они немало потрудились, спрятавшись под сооружением, обтянутым кусками атласа. Гаэ было интересно смотреть, как они сидят на корточках, наблюдать за марионетками на их руках, перелетающими с одной стороны на другую. Он хотел попробовать, всунул руку в принцессу Мелисендру. Думал, что будет легко оживить ее, но ничего подобного!

«Надо учиться».

Девушка, та, что в костюме Робина Гуда, ходила на театральные курсы. Она была низенькая, мускулистая, с крепкими ногами. Жила за счет работы, которая не сказать что была ее мечтой, но все-таки и не служила одним только заработком — она ей нравилась.

Делия кружилась с пакетом для мусора, бегала туда-сюда из кухни и на кухню, чтобы принести или выбросить что-нибудь. Гаэ дал ей в руку бокал с просекко.

«Ты даже алкоголь купил…»

«Конечно, для мамашек».

Они улыбнулись друг другу.

«Хороший праздник, правда?»

«Да, хороший».

Она оглянулась.

«Как мы наведем здесь порядок?»

«Да наплевать!»

На мгновение все показалось таким легким, таким девственно-чистым.

Настал черед охоты за сокровищами. Гаэтано распалился, все организовал. Купил свисток, координировал действия команд. Прыгал на диване, кричал, давая указания. Налил себе еще одно просекко. Потный, как свинья. Челку закрепил заколкой Делии.

Девушка — Робин Гуд не очень-то понравилась ему. Припертый к стенке, он предпочел бы другую, артистку с чулками в полоску.

«Приятно познакомиться, Матильда, Мати…»

«Гаэтано, Гаэ».

Они снова встретились уже под конец, в ванной, куда она зашла сполоснуть руки после игр с акварелью. А Гаэ надо было отлить. Они завязали разговор у раковины. Гаэ держал фужер в руке, и она сделала глоток из того фужера. Улыбнулась. Уже приличное количество времени ему никто не улыбался так, словно хотел сделать подарок. Она сняла с лица искусственный нос, под которым у нее оказался слегка длинноватый, но явно укороченный нос. Впрочем, ее нос понравился ему, ему вообще нравились женщины, которым приходилось бороться с чем-то. По этой же причине его привлекла и Делия. К тому же аниматорша никак не была связана с его женой, что облегчало дело. Полное, без тени прошлого лицо. Она несла со скоростью пулемета всякую ерунду, изъясняясь фразами среднего умственного уровня, нисколько не зацикливаясь на этом. Как будто больше всего ей нравилось именно само звучание этой болтовни.

В ту минуту у него родилась мысль отыметь ее прямо тут, в ванной. Подкатить немедленно. Когда-то он клеился к девушкам, знал, как прикинуться дурачком, как поставить ногу между ее ног и зажать ее, глубоко дыша, у стены. От этой мысли у него возникла боль внизу под ремнем, точно та часть его тела пробудилась внезапно, нехотя, как будто выходя из слишком долгого и глубокого наркоза. Вероятно, сложилась определенная ситуация — ванная, голоса из комнаты, беготня детей по коридору со скоростью ракеты. Впервые он подумал заняться сексом с женщиной, которая была не Делией.

«Разрешите».

Мати выскользнула в своей фетровой тунике, и ее переделанный нос, а потом толстая задница коснулись его.

Сумасшедший торт со Спайдерменом сверху в глазури. Гаэ принялся снимать на мобильный и торт, и лицо Космо перед ним. Он тоже, казалось, воскрес, как и Гаэ. Незабываемый день в той вшивой квартирке, которая как будто распахнулась. Он и Космо ощущали гармоничную связь, до которой еще никогда не доходили. Между ними протянулась какая-то волшебная нить, которую Гаэ всегда искал в своих сценариях. Впервые Космо был так потрясен и взволнован, что не мог сдержать эмоций. Гаэ слышал, как дрожит и колотится его сердце от счастья. Наконец-то его сердце билось не только для того, чтобы проживать похожие один на другой дни.

Они стали несгораемыми свечками, которые как будто гаснут, а на самом деле — нет. Гаэ весь город объехал, чтобы найти такие. Теперь он смотрел на этот шедевр. На пламя шести свечек, которое продолжало жить в глазах сына, разрасталось, объединяя чаяния всей семьи, оставляя надежду, которая не должна погаснуть. Не найдя своего фужера, Гаэ присосался прямо к зеленому горлышку игристого «Берлукки».

Наконец свечки потушили, и Делия собрала их, испачканные кремом, в бумажную салфетку для следующего раза. Гаэ принялся раздавать куски торта. Мати закончила работать и теперь могла немного отдохнуть. Облизывала ложку.

«Каждый вечер пробую разный торт».

«Счастливая».

«Толстею».

Кожа ее рук, упругая, как верх пышного бисквита, была золотистого оттенка. Делия стояла позади него. Тоже с тарелочкой в руках… Она поднесла торт ко рту, не откусив ни кусочка, лишь принюхиваясь к нему, как больная кошка.

Потом все закончилось, так же быстро, как и началось. Дети по одному выскользнули на улицу, в стеганых куртках, надетых наперекосяк, потные, с животами, набитыми бутербродами и всякой дрянью. Последний, кто уходил, унес смятые гирлянды.

Девушки собрали свои вещи и ушли. Гаэ спустился помочь им, загрузил громкоговорители в старый «фиат-пунто» орехового цвета. Видел, как они укладывают гору голубых «икеевских» сумок. Заплатил им. Одна рука высунулась, чтобы попрощаться с ним.

Он в прекрасном настроении поднялся наверх пешком, не вызывая лифт. Помог Делии собрать грязную одноразовую посуду, поставить на место диваны. После чего пошел полежать с Космо, который не мог уснуть, все еще находясь под впечатлением.

«Ты рад?»

«Да».

«Хорошие подарки тебе подарили?»

«Да».

Космо отвернулся. Гаэ пододвинулся ближе и заметил у него слезы.

«Почему ты плачешь, Космо? Потому что праздник закончился?»

Космо не ответил, но всхлипнул уже громче.

«Со мной тоже так бывало в детстве, после какого-нибудь особенно хорошего дня… Мне становилось грустно, это нормально…»

А что тут скажешь или пообещаешь?

«Я ничего не умею, папа… ничего».

«Перестань! Ты чего только не умеешь, ты же гений!»

У него не получалось прыгать в мешках, он несколько раз падал. Не привык заниматься спортом, бегать. Останавливался перед прыжком, путался в своих ногах. Может, когда вырастет, он станет геем. Однажды он и Делия произнесли это вслух и тут же подумали: «Что мы такое говорим?» Раскаивались, ведь их мысли и страхи могут где-то предопределить поведение ребенка. Пёс с ней, с этой сексуальной ориентацией. Единственное, чего они хотят, чтобы он не страдал.