Московская Русь. От княжества до империи XV–XVII вв. - Дмитрий Михайлович Володихин

за столетие-другое справа привела бы к желанному результату, если бы этой огромной работе не мешало несколько обстоятельств.

Во-первых, некоторые правки образованных и умных редакторов оспаривались, поскольку многим казалось, что они «рушат старину». А пользование греческими и иными нерусскими образцами далеко не всеми воспринималось как благо; время от времени в нем видели губительный соблазн. И случалось, что справщики претерпевали за свою работу наказание, порой их даже публично позорили. Сначала в книгах исправляли спорные моменты, а потом восстанавливали старую версию, поскольку новая после очередной экспертизы представлялась старомосковским книжникам неверной.

Во-вторых, в 50-х годах XVII столетия, в патриаршество Никона (1652—1658), было сделано сразу несколько значительных исправлений, которые и стали одной из главных причин церковного раскола. Таким образом, «книжная справа», дело, казалось бы, сугубо техническое, вызвала острый общественный конфликт.

Реформатор патриарх Никон отличался большим личным благочестием, значительной образованностью и стремлением к мирской справедливости. Как архиерей он проявлял строгость, требуя неукоснительного соблюдения уставных правил, а также старался придать богослужениям большую пышность. По его инициативе мощи святого митрополита Филиппа, пострадавшего от рук опричников, были перенесены в Москву. Он обладал даром искусного и пламенного проповедника. Он всячески способствовал церковному просвещению, пригласил в Россию белорусских мастеров-печатников из Кутеина монастыря и с их помощью наладил работу еще одной типографии. Считая Москву по ее религиозной роли, по благочестию и святости вторым Иерусалимом, Никон начал строительство Новоиерусалимского монастыря под Москвой. Архитектура этой обители изобилует символами и аллегориями из Священного Писания. Никон боролся с пьянством и леностью духовенства, стремился поднять авторитет церкви, пошатнувшийся после Смуты. Пытаясь привести русское богослужение в соответствие с практикой православной церкви на Балканах и Ближнем Востоке, Никон ввел несколько радикальных изменений в его порядок и в богослужебные книги. Он искал своего рода «гомогенности» с миром греческого православия, которая позволила бы русской церкви занять первенствующее место в православном мире и повести за собой греческих иерархов. Патриарх попытался также развить идею первенства «священства» (то есть церкви и духовной власти) над «царством» (то есть государственным аппаратом и властью светской).

Однако благоволение царя Алексея Михайловича к патриарху не распространялось столь далеко. Когда охлаждение между ним и царем стало явным, Никон самовольно покинул патриаршую кафедру, устранившись от служения. Долгое время ни царь, ни церковь не знали, как поступить в этой ситуации. На кафедру был назначен сначала местоблюститель, а потом и новый патриарх. Никона же лишили патриаршего сана. Никон не признавал за архиерейским собором, именем которого было произведено это действие, права на него. Однако ему пришлось подчиниться церковному суду и надолго отправиться в ссылку… Вскоре после ее окончания, в 1681 году, бывший патриарх скончался. Патриарх Никон – одна из самых противоречивых фигур в истории русской церкви. Он желал ей только добра: благочиния, процветания, возвышения на международной арене… Но своими радикальными действиями привел церковный организм в кризисное положение. Возможно, избыток практической, политической логики в помыслах и действиях слишком часто заменял ему живую интуицию, понимание тех чувств, чаяний и ценностей, которыми дышал православный народ России.

Движение староверов сопротивлялось «новинам», а церковь вводила и вводила очередные изменения. Обе стороны проявили большое упорство, а правительство еще и большую жестокость. В сущности, движение старообрядчества имело национальную основу: нежелание «рушить старину», подчиняться грекам, южным славянам и малороссам в религиозных вопросах, по сути своей, опиралось на крепкую веру в собственно русскую церковную традицию. Раз Москва Третий Рим – ей ли подлаживаться под греков? Москва ведь сохранила чистоту веры предков, не так ли? Так, может, ей не учиться следует, а учить? Вместе с тем в действиях староверов то и дело вспыхивали язычки мятежного пламени. Их усилия, столь далекие на первый взгляд от обычного бунта, несли в себе росток второй смуты. Государство и церковь научились очень быстро различать мятежное настроение в людях, поэтому они видели в старообрядце прежде всего бунтовщика. Да и часто ли ошибались?

У каждой из сторон была своя правда. Церковь стремилась очистить православие от наносных искажений, занять подобающее ей место среди древних христианских церквей. Старообрядцы искали справедливого отношения к старине, к вероисповедным традициям, а от духовного просвещения по внешним источникам отшатывались, благим ли оно было, ядовитым ли… Это столкновение, горькое и страшное, обернулось многовековой трагедией.

В 50—60-х годах XVII столетия судьба реформы Никона висела на волоске. Народ противился ей, колебались многие священники и даже архиереи. Сторонники «старой веры» были не только среди голытьбы: в ее пользу высказывались представители аристократических родов, опоры престола. Княгиня Евдокия Урусова и боярыня Феодосия Морозова предпочли пытки и смерть в заточении измене «старой вере». Уход самого Никона от патриаршества и сомнения царя ставили под вопрос сохранение сделанных преобразований. Однако после большого церковного собора 1666—1667 годов для староверов, или, иначе, старообрядцев, наступили тяжелые времена. На соборе были подтверждены все введенные при Никоне изменения и, кроме того, сторонников «старой веры» объявили еретиками. А по 1-й главе «Соборного уложения» 1649 года еретиков, особенно тех, кто заявит о своих воззрениях прямо в церкви или помешает богослужению, ожидали суровые наказания вплоть до сожжения. Многие историки считают, что жесткость собора в его решениях относительно староверов во многом была продиктована мнением приезжих греческих архиереев: им унификация православной веры виделась единственным способом ее выживания во враждебном мире… Была ли эта «платформа непримиримости» оправданной – трудно сказать. Твердая позиция царя, высшего русского духовенства, а также иерархов православного Востока, приехавших на собор, окончательно оформила противостояние русской церкви и старообрядцев. С этого момента и начинается то, что называют Великим Расколом.

Если прежде власти светские и духовные могли проявить к сторонникам «старой веры» известное снисхождение, то теперь все вожди староверия встали перед выбором: либо покаяться, либо подвергнуться ссылке или даже казни. В свою очередь, старообрядцы использовали любой бунт ради жестокой борьбы с церковью за возвращение «старины». Они также не собирались идти на какие-либо уступки и требовали реставрировать все дониконовские обрядовые формы без изъятия, без разбора, без рассуждения. При этом их вожди готовы были пойти на вооруженное противостояние властям.

Так, в Соловецком монастыре вспыхнуло восстание, поднятое теми, кто не счел уместным раскаяться. Поскольку монастырь располагался на Большом Соловецком острове посреди Белого моря и представлял собой мощную крепость, а «гарнизон» его составляли люди решительные и убежденные в своей правоте, правительственные войска на протяжении нескольких лет не могли его взять. Когда проникнуть в обитель все-таки удалось, ее защитники были подвергнуты жестокой расправе. Позднее, в 1682 году, старообрядцы выступили вдохновителями и наставниками взбунтовавшихся стрельцов. Прямо посреди мятежа происходил жаркий диспут между идейным вождем