Пасынки безмолвия - Андрей Фролов

Сорока искренне верил в это.

И продолжал бежать.

Он сам частично стал парниковым шаманом, способным читать о человеке из его вещей. Вывел свои чувства на такой высочайший уровень, так обострил и изготовил к бою, что буквально физически ощущал, что где-то за спиной вышагивают по его следам пятеро хладнокровных убийц. Столь же легко и непринужденно чувствующих свою несчастную жертву, которой просто не повезло в идиотской бескомпромиссной игре…

Новый коридор. Лестница вниз в бетонной трубе со ржавыми П-образными ступенями, грозящими сломаться под его весом. Помещение с бронированной дверью. Новая лестница и новый коридор. Он чувствует крыс. Их много, они совсем рядом и настроены враждебно. Он стремится увеличить расстояние между собой и этой иррациональной злобой.

Выход на перрон, необычно короткий и узкий…

Поскользнувшись и едва не сверзившись с полутораметровой платформы, Сорока неловко упал набок. Тяжело, до крика и невольных обидных слез, приложился правым коленом. Сквозь штанину в ногу тут же впились острые осколки керамической плитки. Респиратор сорвался с лица, повиснув на шее. Фонарь выскочил из руки, покатившись в сторону.

Уже заваливаясь и готовясь удариться затылком, парень запоздало спохватился, что если лампа разобьется, он… Затем мысли кончились. Все.

Несколько секунд просто лежал на спине.

Это было так приятно. Не хотелось вставать. Вообще никогда. Ни под каким предлогом.

Фонарь не разбился, лишь отлетел на пару метров и неваляшкой встал на днище, нацелив ослепительный луч в сферический потолок перрона. Странного перрона, технического, по всей вероятности. Но и на это было наплевать. Главное – лежать как можно дольше, давая отдых ногам, и больше никуда не спешить.

Однако почти сразу, еще не успел опасно захолодить спину мрамор платформы, своим обостренным восприятием Сорока ощутил, что в темноте кто-то есть. Не только крысы, они тут были повсюду и совсем рядом. В темноте таился некто враждебный. И бесповоротно чужой этому миру, так же, как сам бывший продавец Вардана.

Они нашли его…

Непостижимо как, но нашли. Каким-то образом вычислили направление движения. Опередили, срезали скрытыми ходами. Устроили засаду и готовы вручить «выигрышный» билет.

Охнув от неподдельной боли и усталости, Сорока рывком сел. Глядя прямо перед собой и ничем не выдавая, что обнаружил западню. Если парниковые выродки хотят поиграть, он предоставит им такую возможность. Что там было про мужество бежать и мужество принять бой?

Кряхтя, как столетний старик, парнишка перевернулся на четвереньки, вставая нарочито медленно и неуклюже. Однако правая рука его тут же скользнула к поясу, нащупывая рукоять «Рогалева», сейчас ставшего самой ценной вещью на всем белом свете. И когда казалось, что пальцы вот-вот сомкнутся на шершавом рифленом пластике и он будет готов швырнуть в темноту столько пуль, сколько успеет…

– Не шевелись, – без особенной угрозы, но твердо прозвучал из бездны тоннеля женский голос. Низкий и бархатистый. Совершенно не подходящий для шуток или заливистого смеха. – Попробуешь вытащить пистолет, продырявлю башку.

Сорока замер.

Оцепенел от волнения и бьющейся в подсознании радости. Это не нелюдь, те говорить не обучены, сразу дают заряд из тазера! Но каким образом тут, на невероятной глубине, в самом неизведанном месте из всей неизведанной подземной сети оказался человек? Да еще и девка!

Скосил глаза, заметив, как грозно играют блики на хищном трехграннике гарпуна, нацеленном ему в лицо. Медленно отнял руку от пояса, демонстрируя полумраку пустые раскрытые ладони. Стоявший на полу фонарь теперь оказался почти между ними. Женщина притаилась на самой границе светового пятна, не позволяя себя рассмотреть. А через секунду в Сороку уперся еще один луч, нестерпимо яркий и бьющий в лицо – это гарпунерша включила наплечный источник освещения.

– Пожалуйста, не надо стрелять, – непослушными пересохшими губами прошептал беглец, щурясь и невольно пытаясь отвернуться. – Я не причиню тебе вреда, клянусь… Мне очень нужна помощь…

– Помощь, говоришь?

Луч переместился с его лица, позволяя приоткрыть зажмуренные глаза.

Женщина тоже сместилась, теперь находясь слева. Сделала полшажка вперед. Сорока разглядел, что оружие, принятое им за гарпун, оказалось арбалетом с короткими пружинными дугами. Впрочем, менее опасным стреломет от этого не становился, и бывший продавец Сливоносого предпочел не опускать ладоней.

– Да, у меня за поясом пистолет, но я не собирался пускать его в ход… – Сорока решил, что лучшей политикой станет предельная честность. Кроме того, девка все равно углядела «Рогалева» под одеждой. Какого черта она вообще тут делает?! – Клянусь могилой матери, мне очень нужна помощь, и я никому не собирался причинять вреда…

В темноте за границей светлого круга что-то шевельнулось, и Сорока чуть не шарахнулся прочь. Скосил глаза, обнаружив, что стрела по-прежнему смотрит ему в переносицу, словно приклеенная. И только теперь догадался, что странная женщина в подземелье определенно не одна.

– Что вам нужно? – осторожно подбирая слова, поинтересовался парень. – У меня есть немного денег и провизии, я могу отдать. Только не трогайте и укажите дорогу, ладно? Мы ведь должны друг другу помогать, когда дело касается молчунов, это же закон Циферб…

– Запаяй дуло! – негромко, но жестко приказала арбалетчица, и Сорока умолк. – А пушку не трогай. Пусть будет там, где есть.

В круге света появился ее напарник – мужик лет сорока, крепкий и невысокий, одетый в драный рабочий комбинезон с ярким логотипом на рукаве. Выглядел он так, словно его неделю извлекали из обрушенного забоя: чумазый и перепуганный, совсем без снаряжения для исследования катакомб. Это что, случайная жертва? Заблудившийся клиент из богатеньких, за которым сюда и спустилась рисковая следопытка?

Сорока еще раз осмотрел мужчину в изорванной одежде.

Что «победителя» Лотереи обнадежило, так это его полнейшая безоружность. Что заставило нахмуриться и недоуменно покоситься на девку, так это выражение его лица. Отрешенное, с оттенком нездешней блаженности, какое бывает у глухонемых или на голову нездоровых. А еще бывает у…

Сорока тихонечко, одними губами выругался. Но стоявший в трех метрах справа мужик все равно поморщился, будто его шлепнули по щеке. Не веря собственным догадкам, Павел покосился на женщину, совсем не старую и даже привлекательную, если смыть грязь. Ее серые глаза сверкали из-за арбалета пуще наконечника стрелы, но домыслы беглеца она комментировать не спешила.

– Ты откуда здесь, чучело? – спросила арбалетчица все тем же бархатным голосом, почему-то ассоциирующимся у Сороки с мягкой периной, набитой острыми иглами. – Аль заплутал, егерёк?