Жизнь зовет. Честное комсомольское - Агния Кузнецова

Утром Колю разбудил громкий разговор.

— Что я, человек без ноги? Кому нужен? — пьяно всхлипывал Сенька-воин.

— У Маресьева обеих не было, а самолетом управлял! — перебила его тетка Дарья, закручивая на затылке перед висящим на стене зеркалом свою толстую русую косу.

На Колю из зеркала глянуло немолодое, но красивое худощавое лицо матери Семена. Дарья торопилась на работу: она была колхозным бригадиром.

— Чего на деревяшке-то скачешь? Давно говорю, протез заказать надо.

— Ничего мне не надо. Калека я. Даже жена сбежала! — мрачно ныл Сенька-воин.

Он лежал на кровати, закинув руки за голову, отекший, грязный. На всю комнату от него разило водочным перегаром.

— Не оттого Глашка сбежала, что ты калека, — с презрением говорила мать, повязывая на голову платок, — а от твоего пьянства да от безделья.

— Я родину защищал. Калекой стал. А теперь кому нужен? Сунули пенсию. Купили! Дешево купили!

— Никто тебя не покупал. Хватит сказки рассказывать, мы-то знаем, как ты родину защищал. Слушать тошно!

Тетка Дарья взглянула сквозь окно на безнадежно серое небо, натянула резиновые сапоги и взяла под мышку плащ.

— Обед в печи, — сказала она и вышла из дому.

Она направилась было к правлению колхоза, но раздумала, повернула в переулок и быстро зашагала к дому Ласкиных.

Пелагея Дмитриевна Ласкина с корзиной в руке выходила из калитки.

— Здравствуй, Дмитриевна! Не к удаче мне навстречу с пустой корзиной, — усмехнулась Дарья Ивановна. — В сельпо идешь?

В сельпо. Везде успеть надо, помощников нет, — мрачно ответила Пелагея Дмитриевна и, вспомнив своего сына, прослезилась, зашмыгала носом и стала сморкаться в пестрый передник, выглядывавший из-под телогрейки.

— Помощник твой у нас ночевал. Выпили вчера Сенькой. Под пьяную лавочку грозился, что из дому совсем ушел и в школу не пойдет.

— Дак как же так? — всплеснула руками Пелагея Дмитриевна, и по ее сухому, рано постаревшему лицу побежали слезы.

Ты, Пелагея Дмитриевна, будь настороже. Сеньке он не товарищ. Сенька мой сам с пути сбился. Слышишь, что говорю? — И со словами: «На работу спешу» Дарья Ивановна прошла мимо дома Ласкиных.

Пелагея Дмитриевна некоторое время не двигалась с места, растерянная, подавленная горем Потом обнадежила себя: «Придет, возвратится, не впервой убегает от отцовских побоев. И про Сеньку своего забудет».

Но напрасно она себя успокаивала, не обратив внимания на предупреждение Дарьи. Дружба эта продолжалась.

День за днем проводил Коля Ласкин у Сеньки-воина, ел, пил, спал у него, бегал за папиросами и за водкой, частенько наведывался в соседнее село, звал Сенькиных товарищей играть в карты.

Как-то раз, поздно вечером возвратившись с работы, Дарья Ивановна, строго взглянув на сына, сказала:

—. Связался черт с младенцем! — И обратилась к Коле: — Домой тебе, парень, пора, да за учебу, У нас в селе праздно только один мой сын живет.

Коля опустил голову. Только сейчас до него дошло, что живет он в чужом доме, ест чужой хлеб.

— Не вмешивайся не в свое дело! — прикрикнул на мать Сенька-воин.

— Смотри, вояка, властей вмешаю! — пригрозила мать.

Коля выскользнул на улицу, взял ведра, натаскал из колодца воды в бочку. Потом взгляд его упал на разбросанные по земле чурки. Он достал топор и точными, сильными ударами расколол все чурки на мелкие полешки.

— Да не об этом я говорила тебе! — сказала ему тетка Дарья. — Мне работы твоей не нужно. Чай, не батрак. Ты, парень, пока не поздно, с Сенькой моим разойдись. У тебя свой путь. Иди к родителям, учись, делом займись. А Сенька тебя до добра не доведет.

Коля опустил топор и, переминаясь с ноги на ногу, мрачно смотрел в землю.

— Уйду от вас, не бойтесь, — сказал он.

Тетка Дарья махнула рукой и пошла в стайку, где негромко, но призывно мычала рыжая комолая корова.

На крыльце, постукивая костылями, появился Сенька-воин.

— Снесешь на выселок Ильюхе. У него и поживешь. А то мать бучу затеет. — И он протянул Коле записку.

— Ладно, — сказал тот, повернулся и, не прощаясь, медленно пошел к воротам.

13

Проглядели

В противоположность Пипину Короткому, Саша Коновалов был вольной птицей с дальним полетом. Он, как и Коля Ласкин, нигде не бывал, кроме своего Погорюя, не видел другой реки, кроме Куды, не уходил в тайгу дальше чем на сто километров. Но где только не побывало Сашино воображение, о чем только не мечтал он!

Александр Александрович передал Саше свою страстную любовь к астрономии. И тот принял ее по-своему. Он полюбил небо с его беспредельным простором и звезды с их таинственным мерцанием. Он мечтал стать летчиком, испытателем новых авиационных машин, первым пассажиром межпланетного корабля. Все явления жизни, которые проходили перед Сашей, вызывали в нем долгие раздумья, он пытался определить свое отношение к ним и к людям, которые его окружали.

Мать была для него самым дорогим человеком. Потеряв на фронте любимого мужа, она перестала следить за собой, но Саше и в голову не приходило упрекнуть ее в этом. Он гордился своей матерью: имя ее не сходило с Доски почета. В колхозе она трудилась, не жалея сил. Дома успевала вести хозяйство.

Самоотверженную заботу матери Саша чувствовал во всем и платил ей нежной любовью.

Так же, как и мать, Саше была дорога Стеша, но в этом он боялся признаться даже себе. С каждым днем его отношения к Стеше становились сложнее. Чувство детской дружбы медленно уступало место первой, осторожной и большой любви.

Кроме матери и Стеши, еще один человек играл большую роль в Сашиной жизни. Это был Александр Александрович. Саша безгранично уважал его за то, что он жил в деревне, учил деревенских ребят, искренне считал работу в школе своим назначением в жизни.

«А ведь он мог быть научным работником в большом городе», — часто думал Саша о своем учителе и хотел быть таким же умным, культурным, талантливым, как Александр Александрович, таким же самоотверженным, добрым и требовательным, таким же необычным и обаятельным. Не замечая того, он подражал голосу и даже жестам и походке Александра Александровича.

В перемену Саша догнал Александра Александровича. Учитель шел из класса по коридору своей деловой, торопливой походкой, стройный и легкий, с журналом под мышкой.

Саша тронул Александра Александровича за локоть. Тот остановился и взглянул на мальчика внимательными, немного по-детски застенчивыми серыми глазами.

— Ну что скажешь, тезка? — спросил он глуховатым голосом.

Саша огляделся по сторонам. По его взгляду Александр Александрович понял, что разговаривать здесь нельзя.

— Пойдем в учительскую, — сказал Александр Александрович, положил Саше на плечо свою руку и словно забыл о ней.

Так, молча, они и проследовали по коридору и вошли в учительскую.

Те учителя, которые утверждают, что у них нет «любимчиков», говорят неправду. Человеку свойственно выделять из окружающих людей тех, к кому лежит душа. И учитель в этом не исключение.

В классе Александр Александрович не подчеркивал своего расположения к Саше, но Саша чувствовал, что он любимый ученик, и глубоко ценил это. Вот и сейчас он торжественно и смущенно нес на своем плече руку учителя и испытывал гордость за доверие и уважение к себе.

В учительской никого не было. Они сели за длинный стол, покрытый красной материей, друг против друга и заговорили о Коле Ласкине.

— Был я у него дома, — рассказывал Саша. — Он не возвращался. Отец грозится собственными руками задушить его, как воротится. Мать плачет.

Саша то задвигал, то раздвигал у белого воротничка легкую молнию черной вельветовой курточки, то прикасался пальцами к авторучке, заткнутой в верхний карман, то поправлял рукой черные волосы, спускающиеся на загорелый лоб.

— Несколько дней он действительно прожил у Сеньки-воина. Пил с Сенькой, в карты играл. Сенька сказал мне, что дал ему на карточную игру сто рублей и он проиграл их. «Вот и купил его недорого», признался Сенька… Тетка Дарья сказывала…

— Говорила. Сказывала — это диалект отживший, — перебил Александр Александрович.

— Говорила, — поправился Саша, — что домой Коля возвращаться не думает. В школу больше не пойдет. И вообще хочет начать новую жизнь.

— Какую?

— Не понял я, Александр Александрович, что это за новая жизнь. Я вначале подумал, что он решил идти работать, но теперь, говорят, он живет на выселке у дружков Сеньки-воина. А недаром говорится: «Скажи, кто твои друзья, и я скажу тебе, кто ты».

Александр Александрович утвердительно кивнул.

— Вот я и думаю, — продолжал Саша, — раз он у Сенькиных друзей, — значит, жизнь его не трудовая будет. Добру они не научат. Сказыва… Говорят, — смутился Саша, — забили дома Ласкина, оттого он такой. Ненавидит и мать и отца.