Жизнь зовет. Честное комсомольское - Агния Кузнецова

Несмотря на страшную боль во всех суставах, Миша не упустил ни одного слова из выступления Алевтины Илларионовны, Он не видел ее, но ярко представлял себе, как она встала за стул, вцепилась в спинку красными руками, толстая, неуклюжая, с неаккуратно припудренным носом.

— Математика — это есть тихое помешательство всех старших классов, в ущерб другим предметам. — Алевтина Илларионовна своим красивым, бархатным голосом точно переводила с иностранного на русский. — Они, то есть ученики наши, аккуратно выполняют задания только по математике. Они помешались на астрономических кружках, математических конкурсах и даже придумали какой-то «математический фестиваль», который, к счастью, я и Нина Александровна, — в этом месте, Миша знал, Алевтина Илларионовна преданно посмотрела на директора, — не разрешили проводить.

— И зря! — прогудел бас физика Алексея Петровича. — А что касается увлечения математикой, так это величайшая заслуга Александра Александровича. Учиться всем нам нужно у Бахметьева, как излагать свой предмет ученикам.

— Я не кончила, Алексей Петрович! — раздраженно сказал бархатный голос. — Вот в том-то и дело, что уроки Бахметьева не на должной высоте. Вы же знаете заключение методиста из облоно? Пользуясь глухотой учителя, ученики на уроках делают что угодно…

— Убегают почти целыми бригадами с поля, — сказала Нина Александровна.

— Да-да! — ласково поддержала Алевтина Илларионовна. — И учитель молчит на комсомольском собрании, — продолжала она, — точно хулиганский поступок Домбаева весьма похвален! Вообще взгляды ваши очень часто не совпадают с педагогическими требованиями, Александр Александрович.

— В чем же? — спросил Бахметьев.

— Ну, хотя бы этот вечный спор ваш о дисциплине. Вы считаете, что ученики не могут спокойно сидеть на уроках…

— Не должны сидеть на уроках, как куклы, — поправил Александр Александрович.

— А эта история с межпланетным кораблем? — сказала Нина Александровна.

— Я бы тоже убежал, даже в сорок лет, если бы услышал такое, — быстро возразил Александр Александрович.

— Вы слышите, товарищи?! — Голос Алевтины Илларионовны задрожал.

— В самом деле, представим себя в шестнадцать-семнадцать лет… Кто бы из нас удержался, чтобы не побежать? — спросил историк Павел Сергеевич.

— Все бы убежали! — поддержал Алексей Петрович.

— И это говорят педагоги! — возмутилась Алевтина Илларионовна. Повысив голос, она раздраженно продолжала: — Я давно замечаю, что вы, Александр Александрович, плохо влияете на коллектив. Вы никогда не задумывались над тем, чтобы уйти из школы и заняться другим, более подходящим для вас делом?

Поднялся возмущенный гул.

— Вы, Алевтина Илларионовна, не даете себе отчета в своих словах! — холодно оборвала ее Нина Александровна.

Миша попробовал повернуться, но это оказалось невозможным.

— Ой, не выдержу! — прошептал он и с ожесточением подумал: «Когда же окончится этот бесконечный педсовет?!»

От боли и оттого, что затекли ноги, руки и поясница, он почти терял сознание и даже не поверил наступлению того счастливого момента, когда в учительской задвигали стульями, застучали ногами и наконец все ушли. Он с трудом вылез из ниши и, хромая, согнувшись в три погибели, в дверях наскочил на сторожиху.

— Окна забыли закрыть, — сболтнул он первое попавшееся на язык и необыкновенно вежливо добавил: — До свидания, тетя Маша.

По перилам лестницы он скатился так быстро, как это умеют делать только мальчишки.

8

Опять фантазия

Было уже темно и тихо. На завалинке около клуба играл баянист и небольшой, но слаженный хор пел «Рябинушку». То в одной, то в другой стороне села лениво брехали собаки.

Миша прошел мимо недавно отстроенного каменного здания правления колхоза. Окна были открыты. С утра здесь шло собрание колхозников. Как ни сердился председатель колхоза на дедовские обычаи сидеть на сходках сутками, собрания все же из года в год шли по старым традициям: с утра и до глубокого вечера. На улицу, как при пожаре, выплывали струйки махорочного дыма, слышались голоса выступающих колхозников.

Миша испытывал особенную радость оттого, что мучительное сидение в нише кончилось и никто из учителей его не видел.

Он остановился под окнами, залез на скамейку. Слышно было, как председатель сельсовета Матрена Елизаровна громко говорила:

— Можно предполагать, товарищи, что одна только Сибирь в этом году даст около миллиарда пудов зерна…

Миша от изумления присвистнул, прыгнул со скамьи и столкнулся с Сашей Коноваловым. Тот тоже остановился у окна послушать, о чем говорят на собрании, и взглянуть на новоселов, приехавших на целинные земли.

— Ты слышал, Сашка? Около миллиарда пудов зерна… Вот это да!

Саша в темноте посмотрел на Мишу, сделал вид, что не узнал его, и холодно отвернулся. Но Миша дотронулся рукой до Сашиного плеча и сказал:

— Коновалов, есть важная новость.

— Что-нибудь опять сочинил?

— Честное слово!.. Я был на педсовете.

— Когда перестанешь врать? — возмутился Саша.

— Честное слово!..

Не сговариваясь, они повернули от дома, прошли по деревянному мостику, переброшенному через канаву, заросшую крапивой и кипреем, и вышли на дорогу Саша шел по-взрослому, сцепив сзади руки. Вид его выражал явное недоверие товарищу. Миша же для большей убедительности размахивал руками, забегал вперед и виновато заглядывал Саше в глаза. Он рассказывал все, что слышал на педагогическом совете, и кончил с искренним раскаянием:

— Честное слово, Саша, я не думал, что причиню такую неприятность Александру Александровичу! Я просто хотел пошутить…

— Ну, насчет этой шутки мы достаточно говорили вчера, на собрании. Ведь тебя, но существу, Александр Александрович взял под защиту, а то бы вкатили тебе предупреждение… Тебя все это чему-нибудь научило или нет?

— Нет, — вдруг искренне ответил Миша. — Я только сегодня кое-что по-настоящему понял.

Саша уловил неподдельную правду в словах Миши и смягчился.

— Поздно понял-то! — вздохнул он.

— Поздно! — согласился Миша. — Я как ребенок с запоздалым развитием. До меня все позднее, чем до всех, доходит. Я и сегодня опять, Саша, такую штуку выкинул, что не сказать… Вот сейчас только понимаю, как плохо сделал.

— Что опять? — спросил Саша.

Они подошли к дому Коноваловых, и Саша предложил Мише посидеть на скамейке в палисаднике.

Они сели и прислушались к докатившемуся до них шуму поезда. У людей пожилых этот шум рождает обычно грусть, а у таких молодых, как Миша и Саша, — стремление птицами взметнуть ввысь и полететь далеко-далеко…

Поезд отгремел, и наступила обычная, знакомая до мелочей тишина осеннего села.

Саше показалось, что Миша раздумал признаваться в совершенном проступке.

Но Миша заговорил:

— Сегодня опять меня черт попутал… Шел в школу, забежал на почту. Вижу — кабинка с телефоном свободная. Заскочил в нее, позвонил в районо и говорю: «Звонят из облоно. Едет к нам в район, в командировку, писатель Шолохов. Просим поприветить». Говорю басом да так гладко. Слышу, сам Михайлов у телефона. Пристал: как да что. А я трубку поскорее повесил да бежать. Не знаю уж как, но весть эта все село облетела. На педсовете тоже о приезде Шолохова говорили…

Теперь Саша долго молчал и думал: что это за человек, Миша Домбаев? Совершит глупость, потом сам не рад и готов искренне раскаиваться.

— Ты вот что, Михайло, если фантазия у тебя бьет фонтаном, пиши рассказы, что ли, или сказки, как дед, а в жизни брось свои сюжеты разыгрывать. Вот написал бы рассказ о падении межпланетного корабля — и не стал бы на поле врать… Или о том, как в район приехал знаменитый писатель. — Саша вспомнил разговор со Стешей и добавил с усмешкой: — Или о племяннике польского короля…

— Ты все шутишь! — рассердился Миша. — А как же Александр Александрович?

— Вот раньше и надо было умом пораскинуть, а то мыслишки у тебя коротенькие, как у Буратино. Напакостил ты Александру Александровичу изрядно и всей нашей бригаде, но теперь ничего уж не поделаешь.

— Не поделаешь… — согласился Миша.

— А ты воздерживайся от подобных вещей, — посоветовал Саша.

— Постараюсь воздерживаться, — покорно согласился Миша и честно добавил: — Если смогу.

— «Если смогу»! Тоже комсомолец! Билет-то не стыдно в кармане носить?

Миша промолчал.

— Ну ладно. Пора по домам, — сказал Саша и встал со скамейки.

Миша быстро исчез в темноте, а Саша в раздумье остановился у ворот.

«А как же Александр Александрович? Неужели это правда? Если он слышал все то, что говорила Алевтина Илларионовна, он может уйти из школы!»

Эти мысли не давали покоя. Хотелось посоветоваться со Стешей. Он дошел до угла и пересек небольшой пустырь, ведущий к переулку, где стоял Стешин дом.