На манжетах мелом. О дипломатических буднях без прикрас - Юрий Михайлович Котов

Расскажу лучше о некоторых человеческих, иногда даже наивных чертах его характера. Он был большой любитель кино и за довольно короткий срок своего пребывания в Париже умудрился построить четыре кинотеатра: совсем маленький во флигеле посольства, небольшой, но крайне шикарный и комфортабельный в новой загородной резиденции в Марль-ан-Бри и два на загородной даче посольства в Манте.

Фильмы он смотрел разные: и наши советские, и французские. Последние мне приходилось переводить, для чего по моему настоянию была приобретена необходимая аппаратура. Но вот что меня однажды умилило: разыскиваю я посла по какому-то срочному вопросу в воскресное утро. Да он, кажется, в кинозале, подсказали мне. Заглянул туда, действительно, он там, в компании дюжины ребятишек, и все вместе с увлечением смотрят какую-то немудреную историю на экране. Я тихонечко закрыл дверь, чтобы не смущать посла, и дождался окончания сеанса.

Другая киношная история будет подлиннее. Предстоял очередной Каннский кинофестиваль. После долгих уговоров со стороны организаторов было дано согласие направить на него «Солярис» Андрея Тарковского. Сначала-то мы категорически отказывались, но после намека, что его может ждать «Золотая пальмовая ветвь», все-таки сломались. В Канны приехала представительная советская делегация во главе с начальством из Госкино и с самим Тарковским, а также с исполнителями главных ролей Донатасом Банионисом и Натальей Бондарчук. Получил приглашение на открытие кинофестиваля и советский посол.

Собрались мы ехать, а точнее лететь до Марселя (оттуда на машине Генконсульства в Канны) втроем: Петр Андреевич с женой Марьей Борисовной и я при них. Послу был забронирован номер в «Карлтон» – самом престижном отеле города. Мне разок довелось останавливаться в нем, сопровождая Зориных, во время передачи музея Фернана Леже государству (ну, извините, опять упомяну, что этому событию посвящены несколько страниц в «Петухе»). Тогда мы жили в шикарных апартаментах, а на этот раз Абрасимовым выделили обычный однокомнатный номер (люксовый, конечно, других в «Карлтоне» нет). А вот мне пришлось долго бороться, чтобы заполучить там комнатушку где-то под крышей, наверное, обычно они резервировались для водителей или прислуги. Но не важно, дело сделано – на следующий день вылетать.

И тут между четой Абрасимовых возник конфликт. Марья Борисовна опоздала на какое-то протокольное мероприятие, вызвав гнев своего сурового супруга. И он решил ее слегка наказать или, точнее – попугать наказанием. Вызвал меня и спросил: «Билеты на самолет уже получил?» Узнав, что они на руках, посол забрал у меня билет жены и приказал: «Сейчас отправляйся к ней и спроси: Марья Борисовна, разве вы не летите в Канны? Петр Андреевич велел мне купить только два билета – на себя и на меня. И обязательно достань эти билеты из кармана и покажи ей».

Приказание получено – приказание исполнено. Пошел я разыгрывать этот спектакль перед Марьей Борисовной – женщиной очень скромной, ни в какие посольские дела (в отличие от Зориной) не вмешивавшейся. Та восприняла мое сообщение с некоторым удивлением, но потом сказала: «Ну раз Петр Андреевич так решил, значит, так и будет – ему виднее». Улетели мы, естественно, втроем, а этот случай – просто еще одна черточка разноплановой натуры Абрасимова.

А теперь – о «Солярисе». Перед его официальным просмотром ко мне подошел взволнованный представитель «Совэкспортфильма» Отар Тейнешвили (за глаза – Киношвили) и поделился своей радостью: за покупку этого фильма ему уже предлагают миллион. Но он не торопится продавать права на его прокат. Вот сейчас получит «Золотую ветвь», и цена на него еще как подскочит! Увы, этого не произошло.

Начался просмотр – зал набит битком. Проходит полчаса-час. Томительно длятся длинные затянутые сцены. Зрители начинают покашливать, ерзать на своих местах, а затем заскрипели кресла: многие начали покидать киносеанс. К его завершению их осталось не больше половины. К послу подошел Ролан Леруа – член Политбюро компартии Франции и секретарь по вопросам идеологии. Его комментарии были следующие: «Может быть, это и шедевр, но создан он для людей вот с такой головой», – и, сложив руки кругом, показал, с какой именно. «Золотая ветвь» от Тарковского уплыла, в утешение ему дали «Гран-при» жюри. Но это была награда уже другого уровня. Позднее он приезжал в Париж, чтобы на месте подкорректировать свой фильм. Пробыл где-то дней десять и сократил-таки его минут аж на пятнадцать. Но и после этого во французских кинотеатрах особого успеха «Солярис» не имел.

Хватит, пожалуй, о деятелях нашей культуры. Надо бы что-то поведать о представителях французской. Правда, придется признать, что особо часто они мероприятия, проводимые в посольстве, не посещали. Исключением, наверное, была лишь Марина Влади, которая (помимо того, что в этот период начался ее роман с Высоцким) являлась не только кинозвездой, но еще и вице-президентом общества французско-советской дружбы. Именно в этом качестве мне удавалось затащить ее на какой-нибудь прием по случаю приезда очередной высокопоставленной советской делегации.

Но все-таки о паре-тройке неожиданных случаев постараюсь вспомнить. Вот первый. Приехала как-то во Францию наша молодежная сборная по боксу. Заметного интереса это событие в спортивных кругах Франции не вызывало. Единственная встреча с их молодыми французскими соперниками была организована в воскресенье в маленьком зале на окраине Парижа. Высокая честь представлять на ней советское посольство была поручена вашему покорному слуге. Понятно, что энтузиазма это поручение у меня не вызвало – были и другие, более интересные планы на выходной день.

Но что поделаешь, пришлось отправляться на бокс. С трудом разыскал захолустный спортзал, встретился с нашей командой, а затем занял почетное место на смотровой трибуне вместе с немногочисленными зрителями. Начались первые поединки, и вдруг в помещение вваливается довольно шумная группа человек из десяти и размещается рядом со мной. Я взглянул на своего нового соседа и глазам не поверил: мать честная, да это ведь сам Жан-Поль Бельмондо! Отойдя от легкого шока, представился знаменитому актеру.

Завязался оживленный разговор, но не о кино, а только о боксе. Впрочем, длился он недолго – Бельмондо с азартом наблюдал за тем, что творилось на ринге. А там наши ребята изрядно колошматили французов. Мой сосед только восклицал в их адрес: «La vache!» Основное значение этого слова – «корова», но на жаргоне у него масса значений типа: скотина, гад, подлец, ну и просто – злой человек. За избиением соотечественников Жан-Поль следил недолго – минут пятнадцать-двадцать, а затем так же стремительно, как вошел, покинул спортзал со словами, обращенными ко мне: рад был познакомиться. Больше лично Бельмондо я не видел, ну а фильмы с ним пересмотрел практически все.

Другой эпизод с еще одной французской кинозвездой, произошедший уже в нашем