Рыцарь ночи - Лазарева Ярослава

— И что? — улыбнулась я. — А может, он не хочет ни с кем общаться. В деревне-то любят поговорить. Я сама спокойно по улице пройти не могу, особенно летом. Все что-то спрашивают.

— Конечно! А как же иначе? — возмутилась бабушка. — Ты ведь наша, хоть и родилась в Москве и постоянно там живешь. Но папа твой местный, так что и тебя здесь считают за свою. И корона-то не упадет, если чуток пообщаешься.

— Да я и так всегда стараюсь отвечать на вопросы, — заметила я.

— Умница! — похвалила она и улыбнулась. — Нечего из себя гордячку-то строить. Все знают, что ты не такая. А вот дружбу с этим парнем заводить, может, и не стоит. Вы где встретились-то?

— В магазине, — с недоумением ответила я.

— Ну все, — вздохнула бабушка, — сплетен теперь не оберешься! Ты еще и в дом его привела!

— А тебе он не понравился? — с любопытством спросила я.

— Мне? — изумилась бабушка. — Да я-то при чем! Я с ним общаться не собираюсь. Богачи они, мы им неровня! Они сами по себе, а мы сами. Таков порядок, и он всех устраивает. И нечего нам с ними мешаться. Странный он, этот самый Гриша, — после паузы добавила она. — Бледен уж больно, словно нет в нем жизненных соков. Ну так, вроде желудком мается, как я поняла. От этого и вид такой. Ему бы травки целебные попить, все бы как рукой сняло. Но городские-то все таблетками стараются лечиться.

— А у тебя есть такие травы? — оживилась я.

— А как же! С лета насушенные и приготовленные. В чулане пучки висят, ты ж видела! Я давно только травками и спасаюсь от всякой хвори.

— Взять, что ли? — задумчиво произнесла я.

— Бери, коли охота! — ответила бабушка. — Хочешь Грише этому предложить? Думаю, не воспримет он всерьез такое лекарство, только зря побеспокоишься, Ладушка!

Вечером, когда я сидела на крыльце и бездумно смотрела в сырую и густую от тумана темноту, позвонил Грег. Я торопливо достала телефон из кармана куртки и прижала к уху. Мне безумно хотелось услышать его голос, и, по большому счету, даже неважно было, что он скажет.

— Лада! — тихо позвал Грег, и у меня мурашки побежали по коже.

Его низкий голос проникал прямо в душу.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я.

— Соскучился по тебе, — ответил он.

— Так мы же расстались всего несколько часов назад, — улыбнулась я.

— Время имеет разные величины, — после паузы сказал Грег.

— Да, я тоже это давно заметила, — согласилась я. — Иногда кажется, что минуты превращаются в часы.

— Или наоборот, — подхватил он.

— И во что тогда превращается вечность? — задумчиво спросила я, про себя удивившись возникшей теме разговора.

— Вечность — это никогда не прекращающийся ужас одинокой души, — произнес Грег.

Дрожь пробежала по моему телу, настолько проникновенно он это сказал.

— Просто у тебя такое настроение сегодня, — я попробовала смягчить мрачный тон этой фразы. — Ты плохо себя чувствуешь. Да и погода последнее время стоит ненормальная. Постоянно пасмурно, тепло, влажно. И мир залит туманом. Так хочется яркого света! Вот погоди, выглянет солнце, и сразу все вокруг изменится! И твое настроение станет более жизнерадостным.

— Я не люблю солнце, — тихо произнес Грег. — И чувствую себя комфортно только в темноте, в сумраке. Я существо ночное.

Я замолчала, не зная, что сказать.

— Мне хочется к тебе, — грустно проговорил он. Первой моей реакцией было сказать, чтобы он приходил немедленно, но было уже около девяти вечера. И я знала, как к такому позднему визиту отнесется бабушка.

— Давай встретимся завтра, — после краткого раздумья предложила я.

— Давай, — еще более грустно ответил Грег. — А сейчас хочу пожелать тебе удивительных снов!

— И тебе спокойной ночи, — ласково сказала я. — Завтра звони в любое время!

Я чмокнула его в телефон.

Сны в эту ночь были и правда удивительные. Я легла около одиннадцати, что для меня довольно рано. Вначале, по своему обыкновению, погрузилась в мечты. Представляла, как мы гуляем с Грегом по моему району, взявшись за руки, как болтаем обо всем на свете. Я даже чувствовала его пальцы, нежно сжимающие мою ладонь. Потом увидела, как мы пришли в Крутицкое подворье, которое я любила с детства, как я показываю ему старинные краснокирпичные храмы, завожу в свои любимые укромные уголки. И вот мы усаживаемся на деревянную скамью в полукруглом углублении стены Митрополичьих палат, и я кладу голову на его плечо, тут же чувствуя, как он мягко меня обнимает. Мы сидим неподвижно, приникнув друг к другу и забыв обо всем на свете. Как мне было хорошо!

И вдруг начали бить колокола. Звук показался мне гулким и тяжелым, словно огромные капли падали с неба на землю и мерно стучали «бум…бум…бум…». Я ощутила, как задрожал Грег при этих звуках, словно его пронзил холод. Он жался ко мне, прятал лицо в мои волосы, а я, не понимая, что происходит, гладила его плечи.

— Не выношу колокольный звон, — нервно говорил он. — Он пронзает мое сердце будто колом… Не хочу! Не надо! — почти кричал он, зажимая уши…

И я проснулась. Открыв глаза, вначале не могла понять, где я. Но когда рука задела за пушистое тельце Дымка, спящего на краю кровати, я тут же очнулась окончательно и четко вспомнила сон.

«Надо же, — подумала я, — как странно он мне привиделся… Милый… Хочу, чтобы Грег приснился мне еще».

Я перевернулась на бок, обняла подушку и закрыла глаза.

…Увидев, что оказалась в незнакомом месте, я огляделась. Это была ночная улица, довольно узкая и извилистая. И пустынная. Я вдыхала резкий сырой воздух, пахнущий растаявшим мартовским снегом, и медленно шла за высоким парнем, держась от него на расстоянии. Я знала, что это Грег. Он двигался, размахивая руками и что-то декламируя. Мне показалось, что он читает стихи. Но меня это отчего-то не удивило. Я практически догнала его и не сводила глаз с его стройной фигуры в распахнутом полупальто, сидевшем на нем мешковато, словно оно было с чужого плеча. Концы длинного серого шарфа болтались за его плечами.

— «Не смоют любовь ни ссоры, ни версты. Продумана, выверена, проверена. Подъемля торжественно стих строкоперстый, клянусь — люблю неизменно и верно!»1 — громко и четко продекламировал Грег.

Затем оглянулся как-то воровато и пошел быстрее. Я едва поспевала за ним.

Вдруг раздался все ускоряющийся звук шагов, чьи-то голоса. Грег остановился, прислушался и нырнул в ближайшую подворотню. Я растерялась, не зная, что делать, и чувствуя вполне реальную угрозу. И кинулась за ним. В подворотне никого не было, но я зачем-то спряталась за отвратительно пахнущий деревянный помойный б,ак. Шаги приближались. Я увидела троих парней, одетых в кожаные куртки допотопного кроя. За их плечами торчали дула винтовок. Один из парней был в бескозырке. Они прошли мимо, словно меня не видя.

«Патруль, — решила я. — Неужели они хотят задержать Грега?»

Из поэмы В. В. Маяковского «Люблю».

— Вот он! — закричал один из парней. — Держи его!

Раздался выстрел, я зажала уши и выбежала из-за помойного бака. Из темного двора вышел один из патрульных. Он крепко держал Грега. Тот вжал голову в плечи и смотрел вниз. Его лицо находилось в тени и было практически неразличимо.

— Попался, вражина! — с угрозой произнес второй. — Комендантский час давно! Есть документы?

Я приблизилась, но они снова не обратили на меня никакого внимания.

— Айда к фонарю! — предложил тот, что в бескозырке.

Они вышли на улицу и встали под тускло светящий фонарь. Грег поднял голову. Я приблизилась и не сводила с него глаз. Да, это был, несомненно, он, но выглядел совсем не так, как в реальной жизни. Я увидела румяное худощавое лицо, живые блестящие глаза, растрепанные, падающие на плечи, вьющиеся волосы. Его высокомерность, холодность, утонченность и сходство с прекрасной античной статуей напрочь отсутствовали. Передо мной был обычный парень, милый, обаятельный, со свежим, подвижным лицом, не лишенным привлекательности.

— Ребята, да вы чего? — задиристо спросил Грег и перебросил конец шарфа через плечо. — Я из кружка иду, вот запоздал немного.