Бесплатно - Сергей Гончаров

– он убрал пакет за спину и вместо него протянул сумку со сменными вещами, где действительно находился и подарок. – Ой… – повторил сын и убрал обе руки за спину. Чувствуя себя полным кретином, он присел на стул. Пакет и сумку поставил у ног. – Вот, в общем, – покопался в вещах и вынул коробку с электронной сигаретой. – Ленточку не привязывал, прости… Думаю, она тебе на фиг не нужна.

Отец надрывно закашлялся. Затем, лишь мельком глянув на чёрную коробочку, указал пальцем на пакет.

– Давай доставай, что у тебя там звенит!

* * *

Через час отец с сыном сидели за накрытым столом во дворе. На тарелках дымилась варёная картошка, в пиале стояли маринованные грибы, а на тарелке выложены корнишоны. Картошку варил Егор. Отец не умел и не любил готовить. И, собственно говоря, после смерти жены, не делал этого. Пока Егор возился на кухне, он сбегал в магазин за огурцами и грибами, а ещё притащил торт‑мороженное. Но его на стол решили не выставлять. На улице душно, быстро растает. Водка оказалась хорошей и две рюмки прошли незамеченными.

После очередного приступа кашля у отца, сын вновь пододвинул к нему чёрную коробку.

– Пап, глянь. Это тебе на день рождения. Подарок.

Александр Витальевич посмотрел на коробку. Взял её в руки и повертел.

– Сигарета, – сказал он. – Как её? Электрическая?

– Электронная, – поправил сын.

– Ты же знаешь моё отношение…

– Я помню, – Егор взял бутылку и начал наливать по рюмкам. – Хороший табак – свой табак.

– Я с восемьдесят третьего года, как пришёл с армии, курю трубки. И ни разу не закурил… – он покраснел и надрывно закашлялся.

Егор смотрел, как отца скручивали и выворачивали лёгочные спазмы, а сам думал, что ему не электронную сигарету надо было покупать, а книгу Аллена Карра. Но вряд ли папа её прочтёт. Он из тех, кого называют убеждёнными курильщиками.

– И ни разу, – продолжил отец прокашлявшись. – Не закурил сигарет. Тем более сейчас, когда в них добавляют столько химии.

– Это другая, – обречённо сказал Егор. Он уже понял, что с подарком прогадал, настолько же, насколько прогадали Наполеон с Гитлером. – В этой нет никаких примесей. Только никотин. А вообще бы тебе надо бросать. Очень нездоровый кашель…

– Я попробую. Спасибо, – Александр Витальевич взял подарок сына и отложил на угол стола.

Егор по опыту знал, что это действие означало: «Спасибо, что позаботился, но ты купил ненужную мне ерунду».

– Давай выпьем, – поднял он рюмку.

Выпили за приезд. Закусили и сразу повторили. Потом отец сходил за табаком, трубкой и, развалившись в пластиковом стуле, закурил. После первой же затяжки он раскашлялся.

– Вот поэтому я и купил тебе эту сигарету. В ней яда меньше. Видишь же, что тебя кашель душит. Не просто так ведь он.

Отец промолчал. Сделал вид, что не услышал. Как и все курильщики, делают вид, что не своё здоровье портят.

– Ты насколько приехал? Успеем крышу на гараже сделать? – указал он на строение из белого кирпича. – А то этой весной уже в некоторых местах текла. Да и на доме кое‑где не мешало бы подлатать.

Егор замялся. Он знал, что папа любил с ним работать. Мог и про обед забыть, и про то, что на улице уже ночь и спать пора.

– Я завтра улетаю. В шестнадцать двадцать.

Отец глубоко затянулся, да так и остался сидеть. Через несколько мгновений выдохнул ядовитый дым. А после закашлялся.

– Давай выпьем что ли, – удручённо произнёс Александр Витальевич.

Егор налил водку по рюмкам. Наколол огурец на вилку. Выпили молча.

– Мне в доме как‑то странно, – начал Егор через несколько минут, только чтобы не молчать. – Такое чувство, что вот‑вот мама выйдет. Вся обстановка такая, как и три года назад, когда она ещё живая была… Кажется, что даже если в шкаф заглянуть, то и там её вещи висят…

– Висят, – кивнул папа. Он отстранённо смотрел на дверь в сени.

– Ты хочешь сказать, что не выкинул их?! – Егор поглядел на него так, будто тот объявил, что три года назад похоронили манекен.

– Я ничего не выкинул и не собираюсь, – сказал, как отрезал, отец. – Я, наоборот, поддерживаю память о ней. Мне было приятно приходить в этот дом, когда здесь была она. Поэтому и стараюсь поддержать иллюзию, что она здесь до сих пор.

– И я любил маму, – вкрадчиво начал Егор, теперь понимая, «откуда ветер дует». – Но жизнь‑то не стоит на месте. Тебе бы другую женщину найти. Ведь мужчина ещё в полном…

Отец настолько выразительно посмотрел на сына, что тот мгновенно умолк.

– Говоришь, любил? – покивал он. – Женщину, другую, говоришь, найти? – отец выделил слово «другую».

– Да, – не очень уверенно произнёс Егор. – Я советую найти другую женщину. На маме свет клином не сошёлся и жизнь продолжается. Ты мог бы ещё…

– Ты никогда не любил, – Александр Витальевич затуманенным взором посмотрел на сына. – Если бы ты когда‑нибудь, кого‑нибудь любил, то не смог бы найти ему замену. Это всё равно, что… всё равно, что найти замену… – он попытался подобрать слова и не смог. – А‑а‑а, – махнул рукой.

Встал и ушёл к калитке. По пути «поклонился» цветущему кусту. А Егор налил себе водки и выпил. Скривился, но из принципа не закусил. Сразу налил вторую рюмку, хотел и её влить внутрь, но решил повременить.

Через несколько минут потянуло тяжёлым махорочным дымом. Раздался кашель отца. Он, по всей видимости, курил, облокотившись на ворота.

Егор выпил водку, но на этот раз закусил. Откинулся на спинку стула и посмотрел в голубое небо.

Внезапно стало тоскливо. То ли водка взяла своё, то ли слова отца зацепили. Как это «никогда не любил»? А он любил? Или сохранение дома в том виде, в каком он был и при матери и есть любовь?

Егор хмыкнул. Хорошенькая любовь, если тебя «не отпускает» мёртвый человек. Что ты ему уже можешь дать? Что он тебе?

Налил ещё водки. Посмотрел на бутылку, а затем неожиданно для себя сделал из горлышка несколько больших глотков. Гортань обожгло. Затошнило. Съел сразу три огурца. Рвотные позывы немного поутихли.

Егор посмотрел на расплывавшуюся дверь в сени. Подумал, что давно так не напивался. Тем более водкой. Самое плохое, что он пил за последние несколько лет, это какой‑то дешёвый джин.

Егор вспомнил, как напился в первый раз и мать наутро вместо того, чтобы прочищать мозги, отпаивала его кефиром и активированным углём. Мать его любила. А он её? Егор всерьёз призадумался. Вот отец любил точно, если до сих пор не может отпустить из своего сердца, из своей жизни. Собственно, она и была его жизнью, а сейчас он попросту существует по инерции. Егор понял, почему он так прохладно отнёсся и к подарку. Отцу не нужно меньше яда. Ему уже ничего не нужно,