Гнет - Вячеслав Марченко

   А часто с оккупированной территории совсем детей на фронт забирали.  Когда мы хоронили убитых  тут наших солдат и переписывали их документы - мы ужасались: среди них были солдаты 1929 года рождения,… посчитай, сколько им было лет, если они погибли в 1944 году!

    …Сейчас, когда я уже знаю правду о том, что  люди, волей обстоятельств оказавшиеся в оккупации, считались пособниками врага, а позорное клеймо «житель оккупированной территории», даже после Великой победы мешало этим людям ощущать себя в своей родной стране полноправными гражданами, рассказ бабы Кили о том, как безобразно обращались с нею наши, советские офицеры,  а также о том, как безжалостно обращались с людьми, призванными в армию с бывших оккупированных территорий, я бы воспринял, как и полагается.  Но тогда,  слушая бабу Килю, меня не покидало неприятное ощущение, что она сгущает краски, что в моей стране такого просто не могло быть. Я не мог в это поверить, и когда баба Киля, разнервничавшись,  замолчала, я тоже, не зная, что сказать,  молчал. Молчание длилось долго. Наконец, немного успокоившись, баба Киля вновь заговорила.

   - А меня тогда чуть ли не под зад, выгнали те офицеры из своего кабинета, и поплелась я сквозь слезы не видя куда: жить мне тогда без деда Вани не хотелось – и опорой и защитой он для нас был… Я думала, что больше никогда его не увижу,… а нам ведь даже с ним попрощаться на дали. Заболела я тогда сильно – думала, не выживу. Спасибо Анечке с Ниной – выходили они меня…  А сами они, после того, как в течении нескольких месяцев в ледяной воде собирали наших убитых солдат в плавнях, а потом стаскивали их к месту захоронения, раздевали и хоронили их в братской могиле - тоже заболели,… очень сильно заболели. Нина долго по ночам спать не могла: облепленные и обглоданные раками трупы наших солдат ей постоянно снились, она металась, кричала и плакала по ночам, а Анечка после этого своих деток иметь не могла и мучилась она долго,… да и умерла она рано – и до пятидесяти лет не дожила, - добавила баба Киля через секунду, взглянув на меня затуманенными от горя глазами.

   - В этот же период на фронт были отправлены и мои братья, - вновь продолжила свой рассказ баба Киля, - Сеня, у которого Советская власть выкинула на улицу из его же собственного дома  четверых его маленьких детей с женой – бабой Верой -  умер в Германии от ран, полученных в бою за город Бранденбург. Алексей – тоже погиб в той войне. Его, также как, и жившего вместе с ним в селе Гребенники – Родиона, до этого раскулачивали. У него осталось тогда трое детей - все девочки:  Маша, Вера и Мотя.  Мужики с его села, которые вместе с ним воевали, рассказывали, что после того, как наши войска освободили село Гребенники,  их всех тут же на фронт отправили, и Алексей подорвался на мине, освобождая какое-то село в Молдавии.      

 А мой самый младший брат - Федя, отвоевав сначала  на Финской войне, потом  эту войну прошел, и, к счастью, он живым домой вернулся - он был всего лишь контужен.  Но к нему другая беда прицепилась: с войны он с орденами пришел и с медалями всякими, и ему почему-то в голову взбрело, что он сможет вернуть бабе Вере - жене своего погибшего на войне брата Сени, тот отцовский дом, из которого, как ему тогда «казалось», - несправедливо ее выгнала Советская власть.      Он, глупенький, в поисках справедливости стал письма в разные инстанции писать, по начальству ходить и, видимо, кому-то что-то не то сказал: ночью к нему в землянку приехал «воронок»,  и его забрали. Почти месяц его тогда в камере «уму-разуму» учили, и это просто счастье, что он домой живым вернулся. После этого Федя больше не добивался справедливости…

   После войны Федя какое-то время жил в своей землянке в Гребенниках, а потом он собрал свою семью и переехал сюда - в Ткачевку, на голое место, поближе к нам. Он потихоньку свой дом тут построил, и живет в нем до сих пор. Сын его младший – Коля, Николаевское мореходное училище закончил и работал на кораблях дальнего плавания, а Вася – его старший сынок, во время головки  в 1934 году недоношенным и ослабленным родился и переболел менингитом. К счастью, он выжил тогда, но у  него сейчас с головой проблемы очень большие.

   Братья твоего деда Вани - Вася и Коля, как я уже говорила - тоже воевали. Судьба их ужасна: они погибли,… Коля погиб в Венгрии, а Вася пропал без вести в июне 1944 года. Про двоюродных братьев и сестер я уж тебе и рассказывать не буду -  столько горя в нашем роду было, что оплакивать их всех - слез не хватит.

   Боже!.. Боже!..

   Баба Киля, замолчав, долго качалась из стороны в сторону. Затем, словно выжимая из себя слова, она вновь продолжила свой рассказ:

    - С приходом сюда наших войск заработала и наша почта: письма и похоронки морем хлынули в наше село, слезы потоком текли.

   Только на одной нашей улице  не вернулись домой с той войны: Миша Чеботарь, Андрей Пидковзун, Дима Чекада, Ваня Буток, Миша Атаков, Ваня Вовчок, Коля Трошин, Федя Юрков, мой брат Сеня Резниченко,  брат деда Вани – Коля Иванцов, Леня Любинцов, одноклассник Анечки - Заблоцкий Леня, одноклассник Нины – Коля Вакарь, Телеш – имени я его не помню, Коля Бондаренко, Митя Симененко, Филипп Сурков, Ваня Алексеев, Марцинкевич Ваня…

    Наше село Ткачевка, тогда совсем маленьким было и состояло всего лишь из двух коротеньких улиц, и, если говорить о погибших еще и со второй улицы, то только из тех, кого я помню, можно назвать: Булгакова Мишу, Усатенко Колю, Колю Мизенко, Гончаренко Алексея  Яковлевича  – он у нас учителем был, Колю Мороза, Кравчука Володю, двух братьев Павла и Ивана Будыкиных, Слынько Васю, Федосея Юрко и это еще далеко не все…

    - Представляешь, внучек, - баба Киля посмотрела на меня глазами полными слез, -  если только при освобождении нашего села Советской властью было бездарно уничтожено около десяти тысяч своих солдат, то сколько же нужно было ей положить в той войне своего  народу, чтобы освободить от немцев всю страну нашу?! Гибли мужчины наши тогда, как мухи - никто не жалел их.

    - А с середины сорок четвертого года, - промокнув глаза кончиком платка, после небольшой паузы продолжила говорить баба Киля, -  в нашу нищету и убожество стали с фронта раненные приходить: без рук, без ног, без глаз,…  нервные и злые, они тогда пили по страшному, многие из них тут же – дома, от ран умирали – лечиться нечем было.

    Помню, сосед наш - одноклассник мамки твоей, Коля Ляхов, весь израненный с фронта домой вернулся: у него рука искалеченная была, и ноги у него не было. Как он тогда мучился, бедненький, не передать словами… он сам даже по нужде сходить не мог. А родители его и старшая его сестра Шура, вместо того, чтобы ему помочь выжить, вынуждены были в колхозе от зори до зори пропадать. Ему, бедненькому, даже воды в доме некому было подать, ни то, что в туалет его сводить. Помню, когда мы с его матерью – Марфой, в степи работали, у нее  слезы от обиды, переживаний за него и горя не просыхали, да и умерла она вскоре. К счастью, нашлась тогда добрая душа, одноклассница Коли – Маруся Будыкина, вышла она тогда за  Колю замуж, и он  прожил еще немного. Но умер он все равно не так, как этого заслуживает  герой Великой Отечественной  войны  -  в холодном туалете.