Буржуазное равенство: как идеи, а не капитал или институты, обогатили мир - Дейдра Макклоски
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ведь смысл экономики - это производство для потребления, а не защита существующих рабочих мест с помощью старых инструментов - лошадей, свечей, сверлильных станков с ручным управлением. Любое приспособление заменяет сырой труд, как и корешок кактуса, которым галапагосские вьюрки выковыривают личинки из коры деревьев. Вьюрки используют "роботов". В языке африкаанс слово "робот" означает то же, что и в других языках, заимствованное из чешского (первоначальное значение - "необходимая работа"). Но на африкаанс это также обычное слово, означающее "светофор". Светофор заменяет труд полицейского в белых перчатках на постаменте. И в третьем акте такие замены - это хорошо для работников в целом, а не плохо.
В буквальном втором действии "Столпов общества" Ибсена (1877) один из столпов, Карстен Берник, владелец верфи в Норвегии, ругает своего бригадира Ауне:
БЕРНИК. Вы не умеете работать с новыми машинами, которые я установил, или, лучше сказать, вы не хотите с ними работать. . . . Прогресс должен исходить от меня, иначе он вообще не будет происходить.
AUNE. Я тоже хочу прогресса, господин Берник.
БЕРНИК. Да, для своей узкой фракции, для рабочего класса... . .
AUNE. Какое право имеют техника и капитализм внедрять все эти новые изобретения, пока общество не обучило целое поколение тому, как ими пользоваться? . . . Мне невыносимо видеть, как один хороший рабочий за другим голодает из-за этих машин.
БЕРНИК. Хм. Когда было изобретено книгопечатание, многие писцы голодали.
AUNE. Как бы вам понравилось, господин Берник, если бы вы были в то время писцом?
Ауне формулирует программу слева - обучить целое поколение людей работе со всеми возможными роботами еще до того, как они будут установлены и опробованы. Он считает, что будущее можно заложить, поскольку мы уже знаем, каким оно окажется. Программа Ауне остановила бы обогащение рабочего класса ("узкой фракции", составляющей 90 процентов норвежского общества, как тогда, так и сейчас). Берник, напротив, формулирует программу справа: позволить буржуазии установить любое приспособление для сокращения труда, которое она пожелает, а затем обучить рабочих - ставка на прогресс, не зная, чем он обернется. В третьем акте общества программа Берника оказалась лучшей, потому что мы платим Берникам за такие идеи, наказывая их банкротством, когда они ошибаются. Берники настаивают на неопределенном будущем, что в итоге оказалось в высшей степени полезным для рабочих.
И действительно, в буквальном четвертом акте пьесы этически обновленный Берник встречает благосклонное содействие со стороны Ауне:
БЕРНИК. Я дал вам слишком мало времени. [Ремонтируемый корабль] нуждается в более тщательной работе.
AUNE. Обязательно, мистер Берник. И с новыми машинами!
БЕРНИК. Так и есть. Но теперь будьте с ним особенно осторожны и внимательны. Многое у нас может быть тщательно и кропотливо отремонтировано.
Счастливый конец, немного банальный. Но ведь новые машины, по сути, нужны для счастливого результата - обогащения рабочих.
Прибыль в бизнесе, к которой левые относятся с отвращением - "в погоне за неустойчивой прибылью", как сказал Хобсбаум, - действительно является временной, "неустойчивой". Это хорошо, а не плохо, и именно поэтому прибыль на американский промышленный капитал упала с "неустойчивого" уровня около 15% в год после Второй мировой войны, когда США оставались единственной крупной промышленной экономикой, до нормального уровня около 10% в год на вложенную сумму капитала, начиная с 1960-х годов - уровня, характерного для начала индустриализации два с половиной века назад. Вознаграждение за риск, например, роботизации, т.е. изготовления инструментов, снова и снова снижалось, я говорю, снова и снова: конкуренция снижала вознаграждение изобретателей ткацких станков, прокатных станов и сборочных линий, оставляя остальным плоды в виде гораздо более дешевой одежды, балок и автомобилей, измеряемых трудозатратами на их приобретение.
Левые говорят о том, что такая конкуренция между капиталистами за доллар рабочего-потребителя, снижающая прибыль на капитал, является плохой идеей. И левые социалисты, и правые националисты считают, что конкуренция предпринимателей, стремящихся дать вам то, что вы хотите, - это то же самое, что конкуренция с применением насилия. Это ощущение вводит в заблуждение. Маршалл Филд из Чикаго сформулировал девиз своего универмага так: "Дайте даме то, что она хочет". Дать даме то, что она хочет, лучше, чем у Goldblatt's или Carson, Pirie, Scott, - это не акт насилия. Это акт соблазнения, одна из форм любви, правда, корыстная. Гарри Гордон Селфридж, обученный Филдом в Чикаго, после 1909 года продолжил соблазнение в своем лондонском магазине, разбогатев за счет конкуренции за любовь дам со своим новым бизнес-планом, снизив цену на гламур.
В романе "Дамский рай" (1882-1883 гг.), действие которого происходит в вымышленном 1864-1869 годах, Золя делает центральным персонажем усовершенствованный универмаг, появившийся в 1850-х годах, такой как Le Bon Marché ("хорошая сделка", все еще предлагаемая). Владелец усовершенствованного магазина, мсье Октав Муре, рассказывает барону Хартману (= Хаусману) о том, как он вытесняет из бизнеса старомодных продавцов тканей. Предполагаемый автор использует чашу антикапитализма (от автора "Жерминаля"), дозу женоненавистничества, щепотку региональных предрассудков и супонь антисемитизма. (Впрочем, этот отрывок принадлежит перу также защитника капитана Дрейфуса; он выполнен в свободном косвенном стиле и не может быть воспринят как прямой отчет о взглядах самого Золя). Муре хвастается: "Мы можем продавать то, что нам нравится, если мы знаем, как продавать! В этом наш триумф". Подразумеваемый автор продолжает:
И со свойственным ему южным духом он показал новый бизнес в работе. . . . От прилавка к прилавку покупательница ... ... уступала своей тяге к бесполезному и красивому. . . . Прямо на вершине оказалась эксплуатация женщины. . . Именно женщину они постоянно ловили ... ... уступая сначала разумным покупкам для домашнего хозяйства, затем соблазняя своим кокетством, затем пожирая. . . . Изяществом своей галантности Муре позволил проявиться жестокости еврея. . .
"Если бы женщина была на вашей стороне, - прошептал он барону и громко рассмеялся, - вы могли бы продать весь мир"¹¹.
В отличие от Бальзака, Диккенса и многих других клерикалов, Золя не был антикапиталистом по причине простого незнания того, как работает проверенное торговлей улучшение. В своих кропотливо собранных заметках к "Дамскому раю" (он провел месяц, бродя по магазину
