Мой любимый шотландец - Эви Данмор

в церкви Хэтти еще не доводилось. Она безучастно наблюдала, как Блэкстоун надевает ей на палец массивное золотое кольцо. Все, теперь она его жена.

– Вы вставили в петлицу шотландский чертополох, – проговорила Хэтти после окончания короткой, формальной речи отца перед ланчем.

Играл струнный квартет, заполняя неловкое молчание веселой мелодией. Люциан опустил ложку и повернулся к жене.

– Да, так я и сделал.

Высокий воротничок и галстук явно стесняли его мощную шею.

– Отец упоминал, что ваша семья вроде бы из Аргайла.

Он кивнул.

– Возле Инверарэя.

– Какой клан там правит?

– Кэмпбеллы, – медленно проговорил Люциан. – Но со стороны деда я – Маккензи.

– Одна из моих лучших подруг – Кэмпбелл, – сообщила Хэтти, испытав облечение от того, что нащупала между ними хоть что-то общее. – Леди Катриона. Ее отец – граф Вестер Росс.

Брови Люциана сдвинулись.

– Довольно необычно. Раньше эти земли принадлежали Макдоналдсам, частично Маккензи.

Похоже, у него привычка сводить брови: между ними пролегли две резкие вертикальные складки. Зато его темные ресницы были пушистыми, словно норковая шкурка, что придавало суровому лицу некоторую мягкость. Теперь Хэтти будет видеть это лицо каждый день.

– Боюсь, мне мало что известно о кланах, – призналась Хэтти.

Он пожал плечами.

– Дни кланов давно прошли.

– Из-за огораживания?

Люциан заметно удивился.

– Вам известно про огораживание?

– Конечно. Обеденный стол Гринфилдов – настоящий кладезь политических сведений.

Хэтти не помнила, в связи с чем обсуждалось огораживание в Шотландии, но знала о жестоком выселении крестьян с территории Шотландского высокогорья после якобитских волнений, которое продолжалось вплоть до недавнего времени. Официально это делалось для того, чтобы освободить место для выпаса скота, неофициально (или же так считала Флосси) – чтобы крупные землевладельцы могли прибрать к рукам побольше земель.

Кстати, ей будет не хватать семейных обедов по пятницам. Видеть лица родных, смотреть, как они спорят… Все, кроме Флосси, держались с Хэтти прохладно, даже Закари, который, к сожалению, по-прежнему ее сторонился. Хэтти сделала все, чтобы исправить положение. С сегодняшнего дня она живет в другом доме, и от прошлого ей осталась только горничная Бейли, которая героически согласилась продолжить работу.

Внезапно в носу у девушки защипало. Она с трудом сглотнула, но тщетно – того и гляди разрыдается прямо над праздничным супом. Ощутив легкое прикосновение к талии, Хэтти напряглась, подняла взгляд и обнаружила, что за ней пристально наблюдает Люциан.

– Вы в порядке?

Хэтти нервно огляделась. Он желает ей добра, однако привлекать внимание к ее тающему самообладанию было бестактно. Брат и сестры, родители, несколько тетушек и кузин, которых пригласила мать, тихонько переговаривались, делая вид, что не замечают минутной слабости новобрачной.

– Спасибо, да, – прошептала она.

Вид у него стал скептический.

– Одно слово, и мы уедем домой, – пообещал Люциан.

Домой. Он имеет в виду свой дом! Хэтти вспыхнула. Когда они приедут, он снимет воротничок и галстук и снова ее поцелует. И не только! От нее ждут, что сегодня ночью она позволит совершенно чужому мужчине немыслимые вольности. Можно подумать, росчерк пера на официальной бумажке как по волшебству сметает все терзания и моральные препоны… Взгляд Люциана стал еще более пристальным, словно он проследил направление ее мыслей. Их глаза встретились, и обоих обдало жаром. Хэтти не чувствовала подобного напряжения с тех пор, как они поцеловались в галерее.

Люциан достал из внутреннего кармана маленькую коробочку.

– Я хотел вручить это вам по дороге сюда. – В голосе его звучала насмешка, и Хэтти покраснела еще гуще. Мать с Миной влезли в их экипаж, словно боялись, что Блэкстоун набросится на молодую жену прямо по выходу из церкви.

Он взял ее руку, перевернул и положил коробочку в раскрытую ладонь. Что ж, к таким вольностям придется привыкать долго.

– Можно открыть сейчас? – Хэтти обожала сюрпризы.

– Если угодно.

Опустив коробочку под стол, девушка подняла крышку. На красном бархатном ложе лежал серебряный кулон размером с половинку мизинца.

– Какая крошечная ложечка, – прошептала Хэтти, осторожно достав кулон с черенком, украшенным затейливыми кельтскими узлами, и черпалом в виде сердца.

– Это любовная ложка, – пояснил Люциан.

Хэтти повертела ее в руках.

– Я про такие слышала. – Мужчины-кельты дарили их своим возлюбленным. Хотя ложечку недавно начистили, внутренние стороны переплетенных серебряных нитей почернели от времени. Похоже, у кулона давняя история.

Люциан смотрел настороженно.

– Мне передала ее для будущей жены моя бабушка. Давным-давно эту ложку изготовил для своей возлюбленной мой прапрадедушка, он был валлийцем. – Люциан бросил взгляд на кулон. – Если хотите, можем вставить сюда бриллиант.

Хэтти сомкнула пальцы, защищая их маленькую семейную реликвию.

– Ни в коем случае!

Он посмотрел на нее со странным выражением, одобрительно хмыкнул и продолжил есть суп.

Хэтти осушила бокал вина, зажав ложечку в руке. Как часто она мечтала, чтобы ее похитил разбойник или пират? И вот она бросила вызов судьбе, желая доказать: реальность может быть ничуть не менее приятна, чем фантазии.

Глава 11

Ожидание оказалось вовсе не таким приятным, как Хэтти предполагала. Она приняла теплую ванну, надела ночную рубашку в оборочках, юркнула в новую кровать и надежно укрылась одеялом. Запах свежего льняного белья вроде бы должен успокаивать, но девушка дрожала с головы до ног и не могла отвести глаз от огненных отсветов на двери, ведущей в спальню мужа. На прикроватной тумбочке стоял поднос с двумя бокалами шампанского, и взгляд Хэтти время от времени падал на бесшумно бегущие пузырьки – от нервов у нее пересохло во рту и очень хотелось пить.

Раздался короткий стук, дверь открылась. Внутри у Хэтти все сжалось. Люциан застыл на пороге, оставаясь в тени. Неподвижный силуэт окружало красное свечение, и на жуткий миг девушке показалось, что перед ней стоит сам князь тьмы. Потом муж закрыл дверь и медленно, спокойно подошел к кровати. Хэтти невольно отпрянула. В вырезе черного шелкового халата виднелась голая мохнатая грудь – такого Хэтти увидеть не ожидала. Люциан присел на край постели, и дыхание Хэтти стало неприлично громким, но он вроде бы ничего не заметил, завороженно блуждая взглядом по ее распущенным волосам. Люциан осторожно коснулся локона, изучая шелковистую прядку, словно произведение искусства. Столь неприкрытое благоговение поразило Хэтти. Наверное, он и сам смутился: на скулах выступил легкий румянец. Откинув с трепещущей девушки одеяло, Люциан похлопал рядом с собой.

– Садись.

Голос звучал так низко и хрипло, что Хэтти затряслась еще сильнее. Она неловко поерзала и расположилась на безопасном расстоянии. Люциан непринужденно обнял Хэтти за талию, перегнулся через нее и взял с подноса бокал шампанского.

– Нет, спасибо. – У нее и так кружилась голова от аромата свежести и хвойного мыла, от