Победитель остается один - Яна Эдгаровна Ткачёва

в зверином оскале, а зубы… зубы вытягивались, удлиняясь. Нижняя челюсть вдруг выдвинулась, а под кожей заходили волны, словно боги могущественной рукой смяли знакомое лицо, а после разгладили, но это было уже совсем-совсем другое существо. Не человек… Это был не человек.

Со страшным воем он оттолкнул меня, и, упав ничком, я успела лишь выставить руки, а потому приземлилась на землю в полу-сидячем положении, не в силах оторвать взгляд от Хелле. Тело его изогнулось дугой, кости, казалось бы, вывернулись, а позвоночник будто переломился пополам. С надсадным криком он подпрыгнул, ввинчиваясь ввысь, и приземлился уже на четыре лапы. С заросшей шерстью морды на меня смотрели звериные глаза. Я распахнула рот, чтобы закричать, но в горле пересохло, и со стыдом я почувствовала, как намокают мои штаны. Это… было кошмаром наяву. Я приготовилась к смерти, сначала зажмурилась, но сразу укорила себя за трусость и насилу распахнула глаза, чтобы принять смерть достойно. Дочь Ивара Длиннобородого не сдастся без боя!

Но я не увидела перед собой ничего, кроме пламени костра. И только жалобный утробный вой вдалеке вторил моему сиплому дыханию на одиноком безлюдном кнорре.

* * *

Я вернулась домой в ночи и, путано соврав родителям о внезапном ливне на кнорре, от которого я якобы пряталась в пещере, повалилась в кровать. Мама принялась журить меня за то, что не берегу себя, но я почти не слушала ее. Разум, перегруженный событиями, отключился, чтобы погрузить меня в вязкий пугающий морок, в котором ощущение жарких объятий Хелле то и дело сменялось картинами моего разорванного тела, над которым пировал страшный зверь. Меня сжирал неведомый огонь, заставляя корчиться и проживать странные минуты снова, снова и снова.

Проснулась я почти в полдень, удивившись, что родители не разбудили раньше. У нас не принято залеживаться. Я была потной, а простыни на постели сбились в тугой узел, в котором я же и запуталась. В комнате царила прохлада, но мне было все равно жарко, словно я только из бани. Кожа горела.

Вскочив с кровати, я привела себя в порядок, плеснув из кувшина ледяной водой в лицо. Сбрызнула шею, чтобы немного освежиться, и осторожно провела пальцами у ее основания. Рана все еще была там, слегка припухшая и саднящая, но ощущение жидкого огня, который впился мне прямо в кожу, ушло. Может, все вчерашнее мне привиделось со страху? И не было никакого волка. Ну укусил меня Хелле, слегка увлекшись страстью, а я со страху навоображала себе невесть что, еще и портки намочила.

Но нет, я помнила горящие голодом глаза животного. Помнила надсадное дыхание и рык. Это не было фантазией, все случилось наяву!

Я поспешила на кухню, схватила со стола ломоть хлеба с сыром и устремилась к выходу.

– Хельга, – окликнула меня мать. – Ты совсем перестала появляться дома! Неужели марена требуется отцу в таких количествах?

– Матушка, – я попыталась прожевать то, что набила в рот, и будто бы небрежно обернулась, – сейчас ведь самый сезон, а еще требуются новая форма и стяги для той Академии Чемпионов, про которую говорил отец.

Как хорошо, что Хелле помогал мне собирать марену и я могла оправдывать свое долгое отсутствие большими объемами добычи.

– Но ты совсем забросила вышивание и светские события, – огорченно вздохнула мама. – Совсем одичала. И на тебе сейчас только штаны.

Она укоризненно посмотрела на меня, и я вспомнила, что совсем забыла надеть поверх юбку, чтобы выглядеть прилично.

– Мама. – Я постаралась вложить в свои слова как можно больше веса, роясь в заплечном мешке и выуживая мятую одежду. – Вышивание не поможет мне править драккаром.

– Но и затворничество не поможет тоже, – мягко сказала мать, наблюдая, как я поспешно натягиваю юбку и расправляю ее. – Люди должны знать тебя, видеть тебя и слышать. Величие нашей семьи строится не только на краске. И женщина может править, если достаточно мудра и терпелива.

– Хорошо, – покаянно вздохнула я. – Как только закончим этот крупный заказ для будущей Академии, я займусь тем, чтобы наладить контакты с людьми.

– Будь осторожна, дорогая.

Это были самые нежные слова, которые я слышала от матери, будучи в сознании. Конечно, я знала, что она любит меня, и помнила, как она рыдала у моей постели, когда я умирала. Но выражение чувств не было сильной стороной нашей семьи – а может, и всего народа в целом.

Повинуясь порыву, я метнулась к матери, неуклюже клюнула ее в мягкую щеку и бегом рванула из дома. Всё потом! Я должна вернуться на кнорр и разыскать Хелле, зверь он или человек. Я должна узнать все, что он скрывал от меня. Даже если придется вытрясти это из его волчьей шкуры.

По пути я несколько раз останавливалась, трусливо желая повернуть назад и просто сбежать от того, что произошло прошлой ночью. Да, мне было страшно. Но оставаться в неведении?..

«Или быть разорванной на кусочки, Хельга. Вот уж что точно не лучше неведения», – приговаривала я себе под нос.

Но никто не разорвал меня в клочья. И ничего не объяснил. Ни сегодня, ни завтра, ни через день. На кнорре просто никого не было. Ни волка, ни человека. Я всерьез начала опасаться, что сошла с ума и все это мне привиделось. Как и сам Хелле. И только незаживающий укус напоминал, что разум не обманывает меня.

Сходя с ума от страха, волнения и сомнений, я собирала злополучную марену, потому что не могла показаться дома с пустыми руками. Хелле явился лишь на четвертый день. Не волком, а человеком. Он так бесшумно показался из чащи леса и застыл на краю моей поляны, что я не сразу заметила его, а когда в очередной раз вскинула взгляд, то крик ужаса вырвался из моей груди совершенно непроизвольно.

– Извини, извини! – поднял руки Хелле, не двигаясь с места. – Я не хотел тебя пугать.

– Ты где был?! – заорала я, придя в себя. Подскочила и со злости хлестнула его побегами марены.

Он сделал шаг назад, похожий и одновременно не похожий на привычного мне Хелле. Но ничего пугающего в нем не было и в помине.

– Я… – пробормотал Хелле, избегая смотреть мне в глаза. – Не хотел показываться в зверином обличье, а перекинулся назад только сегодня.

– Ты должен мне всё объяснить, – я сложила руки на груди и постаралась, чтобы вид у меня был не испуганный, а грозный. Но тут же вспомнила, как со страху напрудила в штаны, когда увидела его зверем.

– Да-да-да, – зачастил он, с горячностью схватив меня за