Скобелев: исторический портрет - Валентин Масальский

4. Инспектировавший войска округа генерал Нотбек нашел их везде без исключения в блистательном состоянии. Это было в свое время доложено государю. Мне слишком больно оправдываться, не догадываясь до сих пор, в чем меня обвиняют…» Незаслуженная обида осталась в душе Скобелева вечной, незаживающей раной.

Теперь Скобелев оказался перед проблемой, как быть, что делать. Решение соответствовало его характеру и бьшо, как всегда, смелым и основанным на уверенности в своих силах. Если ему не дали ни дивизии, ни полка, то надо ехать на войну без назначения и участвовать в ней хотя бы нижним чином, а там его талант и отвага сами сделают дело, несмотря на происки завистников и интриганов. Так примерно он рассуждал. Так и поступил. Расчет оказался верным, и действительность даже превзошла его надежды. О мыслях и планах Скобелева в этот решающий момент его жизни говорит только один источник — воспоминания Н.Н.Врангеля. В беседе со Скобелевым он спросил:

«— А если тебе никакого назначения не дадут?

— Если! Не если, а наверное не дадут. Я сам, брат, возьму, что мне нужно. Поверь, ждать подачек не стану. Мы сами с усами.

Он, как известно, при переправе через Дунай так и сделал».

Помимо стремления принять участие в большой войне и этим быть полезным армии и родине, Скобелевым руководил и такой принципиальный мотив, как страстное желание бороться за свободу славянских народов, томившихся под диким в своей беспощадности османским игом. «…Как глубоко искренний и честный по характеру человек, Скобелев всеми силами своей души отдался тому освободительному движению, которое в 1876 г. (после подавления турками восстания болгар и последовавшей за ним грандиозной резни. — В.М.) распространилось в русском обществе и народе. Как и известный Аксаков, он был одним из самых горячих и сознательных представителей этого движения. Да, Скобелев был идеалистом в самом чистом значении этого слова. Никто так страстно не принимал к своему сердцу дело освобождения славян…» — писал автор той же парижской брошюры.

Появление в Дунайской армии молодого, со многими наградами генерала было встречено с настороженностью и недоброжелательством. Говорили, что карьеру он сделал не на настоящей войне, что свои награды он должен еще заслужить. Сначала Скобелеву удалось получить лишь временную должность начальника штаба Кавказской казачьей дивизии, которой командовал его отец. Пребывание в этой дивизии все же дало Скобелеву возможность провести небольшой, но важный, оперативного значения бой. Русские войска, выступившие из Румынии 12 апреля, шли тремя колоннами. Левая колонна генерал-лейтенанта Ф.Ф.Радецкого с дивизией Скобелева-первого в авангарде двигалась по направлению к городу Журжево. Ее движение могло быть задержано, если бы турки взорвали Барбошский железнодорожный мост через реку Серет. Нужно было во что бы то ни стало овладеть мостом в день объявления войны. Эту задачу выполнил отряд казаков под командой М.Д.Скобелева. Пройдя за сутки 100 верст, отряд захватил мост и обеспечил переправу войск.

При прибытии к театру военных действий дивизия была расформирована и вместо нее образована Кавказская казачья бригада, командиром которой был назначен полковник Тутолмин. Скобелев потерял и эту, не удовлетворявшую его должность. Мучимый бездеятельностью, он предложил Тутолмину уже не раз испытанный им способ — переправить бригаду через Дунай вплавь. Был разлив, ширина Дуная в районе г. Журжево, где стояла бригада, достигала четырех верст. Тутолмин, конечно, не согласился. Тогда Скобелев в одной рубахе, но с Георгием на шее, вскочил на коня, погнал его в воду и поплыл, сначала сидя в седле, а потом держась за хвост и помогая коню руками и ногами. Несколько охотников, поплывших с ним, скоро вернулись. Но Скобелеву вернуться было нельзя — засмеют. С большим трудом он преодолел Дунай. Его лошадь через два часа пала. Конечно, о переправе всей бригады таким способом не могло быть и речи. Но Скобелев добился, что о нем заговорили. Да и после этого случая он несколько раз переплывал Дунай и хозяйничал в тылу турок. 8 июня, с целью отбросить турецкую батарею, мешавшую своим огнем движению судов русской флотилии, Скобелев участвовал в боевых действиях моряков.

Следующим, уже настоящим делом, в котором пришлось участвовать Скобелеву, была переправа авангарда армии через Дунай и бой за овладение высотами южного берега и городом Систово. В переправе Скобелев участвовал в качестве ординарца генерала М.И.Драгомирова, учителя его в академии, командовавшего теперь дивизией. Переправа, подготовлявшаяся в глубокой тайне (о ее месте и времени до ее осуществления не знал даже император), была организована классически и вошла в учебники тактики. В этом большая заслуга высшего командования и Драгомирова. Но и Скобелев немало способствовал ее успеху. Ночью, третьим рейсом лодок, Драгомиров со своим штабом и адъютантами под турецкими пулями переправился через Дунай. Был с ним и Скобелев. В бою на турецком берегу Михаил Дмитриевич выказал те качества, которых не имели другие его участники, лишенные боевого опыта, в том числе его начальник и учитель, — умение ориентироваться, направлять удары, чувствовать ход боя. В суматохе боя, когда Драгомиров не мог сориентироваться в обстановке, вдруг раздался голос Скобелева:

— Ну, Михаил Иванович, поздравляю!

— С чем?

— С победой, твои молодцы одолели.

— Где ты это видишь? Ведь дело еще в начале.

— Где? На роже у солдата. Гляди на эту рожу! Такая у него рожа только тогда, когда он одолел; как прет, любо смотреть.

Прогноз Скобелева оправдался, бой действительно кончился победой. Умение читать победу на лицах дается только опытом тесного общения с солдатом в боевой обстановке и даже при этом условии — далеко не каждому. Никакие учебники и лекции дать такое умение не могут.

— Не пора ли остановить солдатиков? — спросил Скобелев Драгомирова.

— Пора-то пора, да некого послать, все ординарцы в расходе.

— Хочешь, пойду?

В белом кителе, спокойной походкой Скобелев направился в самую гущу боя, проходя между огнем турок и своих. Останавливаясь, чтобы передать приказ, он ободрял стрелков, разъяснял обстановку.

Поведение Скобелева может показаться ненужной бравадой, но только на первый взгляд. Спокойный вид генерала, не боявшегося вражеских пуль, понятное всем разъяснение приказа и обстановки снимали страх первого боя, внушали необстрелянным солдатам уверенность в командовании и победе. Это понял и оценил Драгомиров. В письме товарищу он рассказывал: «Если бы Скобелев был плут насквозь, то не стерпел бы и пустил бы гул, что удача этого дела (переправы. — В.М.) принадлежит ему, а между тем, сколько мне известно, такого гула не было… напросился он сам на переправу, и я его принял с полной готовностью, как человека, видавшего уже такие виды, каких я не видел; принял, невзирая на опасения, что Скобелев все припишет себе и, как видишь, не ошибся, а между тем, его помощь действительно была велика. Он первый поздравил меня с «блестящим», как он выразился, «делом», и при этом в такую минуту, когда я был глубоко возмущен безобразием творившегося; он же пешком (лошадей тогда у нас ни у кого не было) передавал приказ, как простой ординарец, набиваясь сам быть посланным, а не ожидая предложения сходить туда или сюда. Ему во мне нечего искать, ибо как же я могу его подвинуть? Почему я полагаю, что во всем этом он явил себя человеком даже весьма порядочным». Выше, из воспоминаний генерала Анучина, мы видели, что поведение Скобелева в этом бою вызвало одобрение и других офицеров, о нем много говорили.