Правдивый лжец - Джессика Стил

А потом в его поцелуях вдруг появилась страсть, и Элин самой овладело желание. Она почувствовала, как его руки у нее на спине схватили ее тонкую блузку и выдернули из брюк.

— Прекрасная Элин, — шептал он в ее губы, и, издав стон, она почувствовала, как его чудесные теплые руки коснулись ее обнаженной кожи.

— Макс! — выдохнула она вслух его имя, а ее пальцы ласкали жесткие мужские волосы, а потом вцепились в плечи, когда большие ладони нашли и обхватили ее груди.

Она попыталась снова выкрикнуть его имя, но не смогла. Она испугалась, когда его пальцы расстегнули бюстгальтер и сжали ее обнаженные груди, но испугалась не его рук, а своего предательского языка. Она уже однажды сказала «нет», потрясенная его прикосновением. Она прижалась к нему в безумном порыве желания. Если у нее и вырвется хоть слово, то пусть этим словом будет «да».

Не отпуская ее губ, он расстегнул и снял с нее блузку. Бюстгальтер тоже куда-то исчез, и она храбро подавила мгновенное смущение. Когда Макс освободился от собственных свитера и рубашки и Элин почувствовала теплое и дивное прикосновение его кожи в жестких волосках к шелковой мягкости своего тела, она задохнулась от восторга.

Его длинные пальцы мягко заскользили вокруг ее затвердевших сосков, и она застонала от страсти. Но смущение вернулось, когда нежные пальцы перестали творить умопомрачительные вещи с набухшими бугорками и он отодвинулся, чтобы взглянуть на нее, освещенную мягким светом настольной лампы за его спиной. Мужской взгляд медленно ласкал нежные груди — от игры пламени в камине трепетные, прелестные.

— О, Cаrа, моя милая! — выдохнул он, и едва Элин успела пожелать, чтобы он отнес румянец, покрывший ее щеки, на счет жаркого пламени камина, а не мужского взгляда, впервые видящего ее обнаженное тело, как он нагнулся и прикоснулся губами сначала к одной ее груди, потом к другой.

— Макс! — Она припала к нему и просто не могла не выкрикнуть его имя.

Она хотела его, хотела! Его поцелуи, влага его рта, когда губы и язык ласкали одну грудь, а пальцы — другую, — все это переполнило ее безумным желанием. Она прижалась к нему еще крепче, счастливая, может ощутить его обнаженную кожу. Она наедалась им, наслаждалась тем, что он делал с ней, когда опускал спиной на теплый ковер.

Они освободились почти от всей одежды, и он так близко, что его кожа, казалось, стала ее второй кожей, когда ноги их сплелись и он оказался лежащим на ней.

— О, Макс! — выкрикнула она. И когда огонь желания в ее теле уже нельзя было сдержать, она взмолилась: — Пожалуйста… пожалуйста, возьми меня!

— Милая моя! — проговорил он в восторге и поцеловал ее, касаясь пальцами ее трусиков.

Скоро, Элин понимала, на ней не останется ничего. Она этого и хотела, погрузившись в безумный мир желания. Одержимая любовью к нему, она не могла не сказать:

— Я хочу тебя. Я никогда еще не хотела мужчину. Но сейчас… сейчас я знаю всепоглощающую страсть, знаю, что это… Макс, пожалуйста… — лихорадочно молила она. — Я никогда еще… — Хриплый, напряженный выкрик, какие-то слова на его языке и рука, которая, будто опаленная огнем, отдернулась от ее трусиков, заставили ее замолчать.

Но она совершенно онемела, когда он откатился в сторону, откатился так, чтобы не касаться ее, и сел, повернувшись к ней мускулистой обнаженной спиной.

— Макс… Что?.. — беспомощно спросила она, отчаянно пытаясь найти какой-то смысл в происшедшем. Макс был готов взять ее, сделать своей, принять ее страсть, удовлетворить желания, которые породил в ней, — так почему же он отпрянул от нее? — О! — воскликнула она, когда какая-то частичка ее мозга снова обрела способность мыслить. — О, Макс, извини… твоя нога! Я…

— Забудь об этом, — прорычал он; и холодный душ не произвел бы такого действия, как его тон. У него пропало желание заниматься любовью с ней.

— Забыть? — растерянно вырвалось у Элин. Но гордость, проснувшаяся в ней с небывалой, яростной силой, помогла ей справиться с чувствами. Силы небесные, она не будет клянчить! Она еще не пришла в себя окончательно, но уже говорила: — С-считай, что все забыто! — Оставалось надеяться, что всему виной адская боль, которую причиняет ему нога. Она нашла взглядом свои сапоги у камина, но невозможно было потянуться к ним у него на глазах. Нет. Хотя минуту назад она отдавала в его полную власть свое обнаженное тело, теперь он не увидит и руки. — Если ты будешь так добр, что п-подашъ мои сапоги, — попросила она срывающимся голосом, — я вернусь в гостиницу.

Она уже застегивала бюстгальтер и тянулась за блузкой, когда он хрипло объявил:

— В таком состоянии ты никуда не поедешь! — Как же она ненавидела его за то, что он так хорошо знает женщин, знает, в каком она сейчас состоянии, в каком смятении все ее чувства! — Ты можешь занять спальню. Я посплю здесь.

Черта с два, подумала она, но тут же заколебалась. Во-первых, поскольку Макс совершенно оставил мысль заниматься любовью с ней, нежелательный ночной гость ей не грозит, а во-вторых — она посмотрела на деревянные подлокотники кушетки, — во-вторых, тот, кто будет спать здесь, проведет отвратительную ночь!

Он заслужил худшего, но для начала сгодится и это.

— Спасибо, я принимаю приглашение! — фыркнула она и, подхватив остальную одежду, заторопилась из гостиной в единственную спальню.

Но, закрыв за собой дверь, она поняла, что не у Макса будет самая тяжелая ночь в этом доме!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Ночь казалась бесконечной, и никогда еще Элин так не радовалась робким знакам рассвета на сереющем небе. Голова болела от бессонницы и мучительных мыслей, терзавших ее все эти часы. Поначалу эмоциональное истощение вообще не давало ей думать. Но по мере того, как успокаивались чувства, ее начали осаждать безответные «почему… почему… почему?»

Почему Макс остановился? Почему так внезапно? Как он мог? Она забыла обо всем на свете — как же он мог остановиться?

Она почему-то была уверена, что дело не в поврежденной ноге. Не было и тени боли в голосе, когда в ответ на ее слова о ноге он хрипло бросил: «Забудь это!» Значит, испытывай он страсть, которая охватила ее… и его, как ей в тот момент казалось, испытывай он что-то, хоть слабо напоминавшее ее ощущения, он не смог бы вот так вдруг оторваться от нее. Вот он, ответ, сообразила она, в третий раз поставив себе эти «почему?». Вполне очевидно, что Макс, в отличие от нее, не терял голову.

Но что же остановило его? Может быть, она была слишком настойчива? Элин вспыхнула при этой мысли. Она не сопротивлялась ни минуты — так ведь? Может быть, она оказалась слишком легкой добычей?