Русалочьи сказки - Наталья Владимировна Иванова

же пустится в разгул. Но найти в сорок лет хорошего мужика — все равно что, зайдя в переполненный автобус, увидеть пустое место, которое ждет именно тебя. С ним явно что-то не то.

Да и ему рассчитывать особо не на что. Не рассматривать же меня в качестве замены этой хамоватой бабищи. Да и я не хочу. И не захочу. Так что, ему или искать новую — а что он ей предложит? Кучу долгов и алименты? (Которые, разумеется, не будет платить). Сейчас таких дурочек уже нет, инстаграммные коучи научили женщин ценить себя. А те, кто не научились — уже нахлебались горькой баланды из оскорблений и побоев. Желающих получать по роже мало.

Меня осенило. А не пытается ли бывший муж, в качестве примирительного дара, отжать у меня квартиру, чтобы исполнить влажные мечты своей бывшей женушки? В свете того, что поведал мне о них файл-досье, это было бы вполне логично.

Значит, все будет обстоять так. Однажды он придет с чемоданами, найдет способ проникнуть в квартиру, а там уже уговорами ли, враньем и шантажом, заполучит ключи и начнет меня выживать из дома. А то и просто прикончит. Завернет в полиэтиленовую пленку, положит на балкон, буду лежать там до весны, пока он со своей новой-старой женой станет праздновать Новый Год в моем родовом гнездышке.

Я поёжилась.

То ли детективов перечитала, то ли…

За окном кружился в воздухе первый, преждевременный, слабый и робкий, снег. Эти снежинки — они ведь в курсе, что у них не получится побороть всю осеннюю грязь? Они бесславно растают, пополнив холодные наглые лужи, возомнившие себя хозяевами тротуаров. И пройдет немало времени, прежде чем их белые колкие собратья тупо завалят числом мерзкую жижу, будут засыпать, пока не станут сначала кашицей, потом утоптанным настом, а только потом — пушистым белым ковром.

А потом придет дворник и посыпет их реагентом.

Глава 19 Дартаньян и три мушкетерки

Машка позвонила ближе к концу работы, заговорщическим шепотом сообщила, что есть новости. Я коротко ответила, что буду у нее вечером.

Положила трубку и занялась работой. Как вдруг телефон снова ожил, завибрировал, и я ответила, не глядя на номер.

— Привет! — хохотнул из трубки уже такой знакомый мерзкий голос. Я похолодела.

— Как ты узнал мой номер?!

— Нет ничего невозможного для человека с интеллектом! — весело ответил бывший.

Я, наверное, побледнела. ПалЮрич покосился подозрительно.

— Ты же в курсе, что телефон можно заблокировать? — спросила я, прикрывая трубку рукой.

— В курсе, в курсе. Так что пока не клади трубочку, удели времечко. Слушай, ты как жила все эти годы? Ну монашка, ей-богу! Ничего интересного на тебя нет.

Я чуть не брякнула: «Зато на тебя много есть интересного!», но вовремя сдержалась.

— Из твоих уст звучит как комплимент.

— Ну да, ну да. Хотя, кое-что нашел. Где тебя жамкает мужик перед камерой. А ты в одном белье. Такая секси!

В очередной раз подкатила тошнота. Где он нашел? Как?

— С чего такой интерес к моей жизни?

— Да так, просто, — протянул он. — Надо же понять, что ты такое, чем дышишь.

— Не надо понимать! — отрезала я. — Надо забыть и жить как жил все эти годы.

— Увы, так уже не получится, — притворно вздохнул он. — Крепко ты мне засела в башку.

«Да ладно врать! — мысленно возразила я. — Тебя только и заботит, где бы урвать то, что плохо лежит!»

А вслух сказала, что меня это не волнует.

— Ты еще не поняла, что не получится просто так соскочить? — его тон поменялся на агрессивный.

— Не боишься, что я заявление напишу в полицию?

— Ой, я тебя умоляю! На что? Да я сам напишу, что ты меня преследуешь, проходу не даешь. Сама захотела жить вместе, а теперь артачишься, цену себе набиваешь. У нас ведь дочь, не забыла? Мы семья. А в семейные дела никто не лезет. Я ж не лох какой-то, подставляться. Ничего не докажешь. А вот я много чего могу. Будешь пищать — увидишь.

— Твоя жена, как видно, справилась, чем же я хуже? — не удержалась, брякнула.

— Ты мою жену не трожь, поняла? — голос в трубке приобрел металлический оттенок. — Тебе до нее как до Луны. Вобла сушеная. Фригидная тварь. Еще ноги мне целовать должна, что я вообще внимание тебе уделяю. Никому в хрен не впиралась, швабра безмозглая.

Я убрала трубку от уха, готовясь отключить.

— Слышь, ты! У меня терпение кончается! — донеслось до меня. — Готовь второй комплект ключей, вечером зайду.

И бросил трубку сам.

Я же, едва сдержавшись, выбежала из кабинета и юркнула в туалет, рыдать.

Надо ли говорить, что домой мне идти совершенно не хотелось. Я тянула, как могла. Вот уже во всем здании стало тихо, свет почти везде повыключали, только мы с ПалЮричем возились, он тоже что-то доделывал. Но, как ни крути, уходить пришлось. Я нарочито медленно надела сапоги, пальто, подвязала шарф, грустно попрощалась и поплелась к остановке.

Все мои мысли были о бывшем. Удивительно, как несколько дней перечеркнули годы моих воспоминаний о нем. Какая же я дура! Неудивительно, что именно меня угораздило так вляпаться! Было бы странно, если бы не произошло какого-нибудь казуса, уж больно спокойной и хорошей была в последнее время моя жизнь. Наверное, ангел, отвечавший за мое неблагополучие, съездил в отпуск. И вот вернулся, и с новыми силами принялся за работу. Что еще он мне уготовил?

В автобусе прижалась к окну и с тоской думала, что чем ближе я к дому, тем страшнее. Он добился своего: мне уже даже и не хочется домой. А что будет дальше? Продавать квартиру? Бежать в другой город?

Дорожка от остановки до дома мне показалась путем в Мордор. Прохожих не было, тьма непроглядная, только у мусорки одинокий фонарь проливает желтый ядовитый свет на тротуар.

Я закрыла глаза, собралась с духом и пошла.

— Успокойся, Майя, он же не дурак караулить тебя в такую погоду у подъезда! Наверняка сидит где-то в тепле, или таксует на своей развалюхе!

Аутотренинг помогал слабо, меня била дрожь.

Проходя мимо мусорки, с грустью вспомнила свое знакомство с соседом. Оно ведь тоже началось здесь, с той самой легендарной теперь уже тумбочки. Шла, задумавшись, даже успокоилась немного, вспомнила его теплые глаза и наше короткое, но бурное общение.

Разумеется, Санек ждал меня у подъезда. Он уже, что называется, закусил удила, и живьем с меня слезать не собирался. Я повертела головой, но никого не увидела.

— Ну