Л̶ю̶б̶л̶ю̶. Гублю (СИ) - Ева Левина

бросит жену и выберет ее, долго умоляя простить, но пришедший ответ сразу лишил иллюзий:

"Если ты сейчас же не спустишься, то поднимусь я. Решай. У тебя три минуты".

Первым желанием было выключить телефон и забраться под одеяло с головой, но страх того, что Горин исполнит угрозу, заставил ее надеть первое попавшееся по руку платье и выйти. Что-то подсказывало, что он не шутит, да и его тон в утреннем разговоре указывал на то, что играть он с ней не намерен.

Конечно, она совсем не так представляла себе встречу с ним. Маше хотелось, чтобы губернатор восхищался ей и кусал локти от того, что потерял, а отсутствие косметики и прически сейчас сковывало и забирало последние крупицы уверенности в себе, тем более те три минуты, которые он дал ей, совсем не позволили привести себя порядок.

"Он зол" — догадалась Маша, когда выйдя из подъезда, увидела холодное оценивающее выражение голубых глаз, и приготовилась к непростому разговору.

Рядом с уверенным и сильным Александром она всегда чувствовала себя маленькой и беспомощной. Раньше он всегда был добр к ней, поэтому Маша совсем не знала как вести себя с Гориным сейчас, когда он в ярости.

Тем не менее, нужно было подойти. На ватных ногах девушка приблизилась к машине, и увидев приглашающий жест, неловко взобралась на пассажирское сиденье внедорожника. Ещё неделю назад Горин ухаживал за ней, открывая дверь и подавая руку, но сейчас все было по-другому:

— Ну, привет, лиса, — холодно и отстраненно протянул любимый голос, заставив поежиться от пренебрежительного тона и оценивающего взгляда.

— Я не хотела, чтобы так вышло, — робко начала Маша, но видимо этим совсем вывела его из себя.

Лицо повернувшегося бизнесмена исказила гримаса ярости, и низкий голос превратился в рык:

— А как ты хотела? Ты кого из себя строишь?

Таким она еще его не видела, поэтому почувствовав внезапный страх и какую-то непонятную вину, начала оправдываться:

— Прости, но я не могла по-другому. Я не знала, что ты женат. Если ты когда-нибудь разведешься, то тогда…

— Я разведусь? — он расхохотался чужим и жутким смехом, — милая моя девочка, ты будешь со мной тогда, когда я этого захочу, а в браке я или нет, тебя не касается.

Дальше, даже не спросив ее, он завел машину и в полной тишине повез испуганную Машу по ночному городу.

Сейчас она совершенно не понимала его, потому что не узнавала в этом холодном отстраненном мужчине того нежного и доброго человека, в которого была влюблена без памяти.

— Куда ты меня везешь?

— В твой новый дом. Постоянный или временный, будет зависеть от твоего поведения и моего интереса.

Возмущение и растущее негодование внезапно накрыло Машу с головой. Что он себе позволяет? Нет, он конечно, губернатор и ее первый мужчина, но с чего решил, что может распоряжаться ее жизнью?

— Я никуда не поеду! Останови машину!

В ответ тишина и равнодушный красивый профиль, сосредоточенный на дороге.

Она совсем не понимала, что происходит и уже на закрытой подземной парковке какого-то ЖК попыталась удрать, но Александр Николаевич был выше и гораздо больше. Сейчас в сандалиях без каблука Маша даже не доставала макушкой до его квадратного подбородка, и крепко схваченная большой рукой за локоть, была совсем беспомощна.

Когда он затащил ее в лифт, тишина вокруг стала совсем гнетущей, а воздухе закрытого пространства стало витать почти осязаемое напряжение. Сдерживать себя стало совсем сложно, поэтому непрошенные слезы покатились из глаз, заставив Машу зажмуриться от обиды и растерянности.

Это не он.

Это какой-то другой мужчина. Злой и жестокий.

Когда Горин втолкнул ее в темный холл квартиры на двадцатом этаже, Маша поняла, что должна попытаться убедить его в том, что им лучше спокойно поговорить:

— Я хочу домой…

Но он как будто не слышал.

— Раздевайся.

— Что? Я не хочу! Ты этого не сделаешь, — голос Маши, до конца не верившей в происходящее, почему-то потерял силу и понизился до робкого шепота.

Обезумевший Горин наступал и она, совершенно не ориентирующаяся в темном пространстве чужой квартиры поскользнулась и почти упала на паркетном полу.

До самой последней секунды Маша не верила, что тот, кого она любит, способен причинить ей вред, но когда тонкое летнее платье треснуло, разрываемое его руками, а он, как зверь, нависший над ней, стал медленно расстегивать белоснежную рубашку она задрожала всем телом и, попытавшись закрыться руками от неизбежного, разрыдалась в голос.

Сидя на полу, почти нагая, вся покрывшаяся мурашками, Маша тряслась от ужаса, который сковал все ее естество.

Ей был страшен красивый высокий мужчина, с перекошенным от ярости лицом, эта чужая огромная квартира и вся взрослая жизнь, к которой она так стремилась раньше.

Внезапным спасением стал телефонный звонок, на который Горин, немного подумав, ответил и сразу вышел в соседнюю комнату.

Бежать.

Попытавшись завернуться в разорванное платье, она прислушалась к разговору, в котором Александр Николаевич кого-то отчитывал, и на цыпочках направилась к выходу, однако у самой двери ее остановил властный голос:

— Куда собралась?

— Домой. Мама будет волноваться.

— О том, что мама будет волноваться, нужно было думать раньше, когда вела себя как… Живешь теперь здесь. Завтра можешь съездить за вещами, — застегивая рубашку, Горин направился к выходу.

Неужели не тронет? Может она все не так поняла, и он все тот же идеальный мужчина, просто немного раздраженный всей этой ситуацией?

Однако все оставшиеся иллюзии стерлись, когда он бросил:

— Не наказываю, потому что у меня срочные дела. Не принимай доброту за слабость.

В замке повернулся ключ и Маша, оставшись одна, вдруг осознала, что Горин ее запер. Бросившись к выходу, она какое-то время кричала и барабанила в дверь, но очень быстро успокоилась, потому что поняла, что никто не придет ей на помощь.

Нужно как-то выкручиваться. Позвонить Тане? Нет. Ей и так плохо, а тут еще Маша со своими проблемами…

Подумав, она набрала номер мамы и после пары коротких гудков услышала встревоженное:

— Алло.

— Алло, мамуль, я у Тани останусь…

— Дочка, ты же на пять минут вышла!

— Ее жених бросил, мне нужно побыть с ней.

— Ладно, — вздохнула мать.

Первая проблема была, пусть временно, но все же решена. Теперь оставалось самое сложное: выбраться.

То, что Горин ее не отпустит, было очевидно.

Может позвонить в полицию?

Исключено.

Написать разгромную статью об отношениях с женатым губернатором-абьюзером и пустить ее во все социальные сети?

Нет, он убьет ее.

В ее воспаленный мозг приходило множество вариантов, но ни один из них не казался подходящим, в