Несомненная реальность - Евгений Лотош

— Погодите, погодите! — остановил его Зубатов. — Вы как-то резко взяли с места в карьер. Расскажите, зачем вы ездили на завод и что там увидели.

— Мне хотелось ознакомиться с уровнем современной технологии. Должен заметить, она оказалась куда выше, чем я предполагал. Во всяком случае, я, дилетант в технике, конкретных советов мастерам дать явно не способен. Но о технологиях позже. Главное – мне требовалось понять причины постоянных бунтов и забастовок. В бытность мою Нар… — Олег осекся и взглянул на Медникова.

— Продолжайте, — спокойно сказал Зубатов. — Он в курсе… э-э-э… вашего предполагаемого прошлого.

— Хорошо, — кивнул Олег. — В бытность Нарпредом мне неоднократно приходилось разбираться с причинами недовольства рабочих. Они, в общем, схожи с нынешними. Главное – низкий уровень жизни и нехватка предметов первой необходимости. Далеко не каждый станет бунтовать, если не съездит раз в год на южный курорт, но даже отъявленный тихоня возьмется за что-то тупое и тяжелое, если не может толком накормить своих детей. Или если его гонять, как вьючную скотину, по шестнадцать часов в сутки. Или если искалечить его в нечеловеческих рабочих условиях и выбросить на улицу. А ведь на многих предприятиях у вас так и поступают. Я могу понять, почему в условиях примитивных средств производства вашим рабочим приходится ишачить по двенадцать часов, чтобы российские товары могли конкурировать с североамериканскими. Но я в упор не понимаю, почему шихту в плавильную печь засыпают рабочие с одноколесными тачками, опасно балансирующие на узких мостках, когда их с успехом может заменить один-единственный конвейер, пусть даже с мускульным приводом – лошадью там какой-нибудь, с воротом. Такой конвейер ликвидирует для людей опасность искалечиться, ускорит процесс загрузки в частности и производство металла в целом, а также понизит его себестоимость, что с успехом демонстрируют на заводе Гакенталя. А вот Гужон, несмотря на гакенталевский пример под боком, так не думает, зато несет в газетах ерунду насчет количества религиозных праздников в России. Жадность, господа, банальная жадность, которая не довела до добра еще ни одного человека.

— Вы социалист? — в упор спросил его Медников, снова набычившись.

— Я мало знаю про социалистов, — пожал плечами Олег. — Как-то не успел толком войти в тему. Но, кажется, я даже близко не социалист. Если социализм хоть немного похож на наше учение Пути Справедливости, то это путь в пропасть. Поверьте мне как бывшему Народному Председателю. Путь Справедливости изначально загоняет народное хозяйство в такие ямы, из которых выбраться невозможно принципиально. Собственно, последние полгода я думаю только об одном: как бы перевести экономику на нормальные рельсы, не разрушая ее до основания. Ну, а как глава государства я не могу испытывать симпатии к террористам любой масти, пытающихся государство, пусть и не мое, разрушить. Нет, я вряд ли социалист. Но что вам нужны срочные реформы трудового законодательства, я могу сказать сходу и не задумываясь. Прямо сейчас нужно ограничивать трудовой день до максимум двенадцати часов с перспективой сокращения до десяти. Ограничить детский труд – малолеткам возле опасного и шумного станка делать нечего. Нужны профсоюзы, защищающие интересы рабочих. Если их не организует государство, то создадут политиканы, причем в своих интересах. Ну, и так далее.

Только тут он осознал, что Зубатов смотрит на него очень странным взглядом. Олег осекся и вопросительно поднял бровь.

— Вы очень опасно мыслите, Олег Захарович, — наконец медленно произнес тот. — Очень опасно. Вы ведь еще не интересовались историей Московского охранного отделения, не так ли? Знаю, что не интересовались, иначе не стали бы говорить так открыто. Одно время… — директор Охранки встал и, отвернувшись, отошел к окну. — Одно время, еще до японской войны, я думал и высказывался так же. Полагая, что лучше предупредить бунт, чем усмирять его, я организовывал государственные профсоюзы, защищавшие рабочих, кружки и рабочие клубы. Я добивался введения сносных условий труда, спорил с промышленниками, вносил проекты постановлений государю императору. Я даже пытался привлекать на свою сторону умных революционеров, убеждать их в пагубности террористических методов, делать их полезными членами общества. Знаете, чем все закончилось? В мои профсоюзы в Одессе и Николаеве внедрились революционеры-провокаторы, и рабочие демонстрации вышли на улицы. А обвинили в случившемся – меня. Промышленники писали на меня доносы за рабочие комитеты, что создавались на их заводах под моим патронажем. И хотя я пользовался авторитетом, в конце концов Плеве лично выгнал меня со службы и отправил во владимирскую ссылку. Все, что я создавал, разрушили, моих людей отправляли в отставку и даже убивали. Вы слышали о «Совете рабочих механического производства»? Об «Обществе взаимной помощи текстильщиков»? Не слышали и не услышите – их нет, они разогнаны. О да, я вернулся, спасибо Петру, старому другу, и бомбе одного из тех бандитов, что поразила Плеве. Но знаете, Олег Захарович… я больше не рискую работать в том направлении. Все, чем я занимаюсь – ловля бандитов, под видом заботы о народе грабящих банки и подставляющих бунтующих рабочих под пули верных государю войск. Бандитов, помышляющих о свержении святого для России – самодержавной власти. Ловлю бандитов – но не более.

Зубатов резко повернулся от окна, быстро подошел и навис над Олегом.

— Вы, Олег Захарович, рассказываете мне, что нужно делать для рабочих? Бросьте. Я знаю все куда лучше вас. Я знаю, какие законы надо принимать, какие организации создавать и как лучше всего пинать толстобрюхих денежных мешков, чтобы они обеспечивали работникам человеческие условия. Но России не нужна забота о рабочих. Она разорена японской войной, на Дальнем Востоке еще не прекратились военные стычки, несмотря на подписанный мир. А государь император расстроен проигранной войной. Он больше не слышит голос разума, предпочитая слать солдат туда, где нужны инспекторы и чиновники.

Тяжело вздохнув, директор Охранки отошел от растерявшегося Олега и тяжело опустился на свое место.

— Вот вам мой совет, Олег Захарович. Совет человека пусть и не намного старше вас самого, но куда более умудренного опытом жизни. Забудьте про рабочих. У Охранного отделения хватает головной боли и без тред-юнионов на российский лад. Забудьте и займитесь чем-то еще. И уж боже упаси вас вести такие разговоры за пределами данной комнаты, даже со своими коллегами по работе. Другие далеко не столь терпимы, как мы с Евстратием. Если на вас поступит донос, я… мне придется принять меры.