Воин Ллос - Роберт Энтони Сальваторе

— Час. Да, один, —  сказал Нвизи, и пара крошечных ручек высунулась сбоку песочных часов и соответствующим образом отрегулировала маленький винт-бабочку, чтобы мелкий песок начал сыпаться, отмеряя требуемый промежуток времени.

Казалось, это просто песочные часы, а колокольчик казался просто колокольчиком, за исключением того, что это был колокольчик с глазами, пристально и немигающе смотрящими на песочные часы, готовый зазвонить, когда песок полностью упадет.

Алефаэро с восторгом наблюдал за всем этим и поймал себя на том, что надеется, что однажды остальные в библиотеке будут думать о нем как о «сумасшедшем старом продуваемом чердаке».

— Хочешь? —  сказал Нвизи Алефаэро. —  Ты не знаешь, что-то, чего, как тебе кажется, ты хочешь, на самом деле не нужно! Люди, которые знают такие вещи... Прорицатель начал трясти раскрытой и пустой рукой сбоку от головы, закатывая глаза, подражая человеку, который сошел с ума.

— Тогда никаких подробностей, —  согласился Алефаэро. — Если ты увидишь мою смерть или смерть друга, не говори мне.

Нвизи фыркнул и покачал головой, как будто волшебник вел нечестную игру с такой просьбой. — Но я все равно увижу это, —  пробормотал он.

Сочувствие сильно поразило молодого волшебника, когда он услышал эти слова. И все же, он должен знать.

— Я бы не спрашивал об этом, если бы это не было важно... —  начал Алефаэро, но замолчал, когда Нвизи поднял руку и кивнул.

— Один. Час. —  сказал прорицатель. Он закрыл глаза и начал шептать сам себе что-то невнятное, что Алефаэро не мог разобрать —  он знал слова, но их порядок, или, скорее, отсутствие структуры, делали это невозможным.

Все еще шепча нечто невнятное, иногда хохоча, прорицатель потряс камнями в своей руке, как будто это были игральные кости. Прошло много времени, пока Нвизи танцевал вокруг, пел, скандировал, шептал и часто останавливался, как будто он потерялся в каком-то заклинании, которое, возможно, пытался произнести. Но, наконец, он подбросил семь драгоценных камней, каждый определенного цвета радуги, в воздух перед собой, где они плавали и перекатывались, сверкая разными узорами, обтекая друг друга, образуя разные формы, как если бы они были точками, которые нужно соединить. Однако Алефаэро обнаружил, что ему совершенно не удалось расшифровать эти фигуры, поскольку каждая из них длилась всего мгновение.

При каждом из них Нвизи хмыкал и кивал.

— Бесконечные изверги, —  заметил прорицатель. — Мерзости!

Алефаэро затаил дыхание, но это, конечно, не было для него неожиданностью, поскольку он слышал об ожидаемых бойцах в Мензоберранзане.

Танец драгоценных камней продолжался. Их сопровождало еще больше бормотания и пения Нвизи.

— Паутину не разорвать.

Алефаэро это не понравилось, но потом он вспомнил, что все это началось с паутины, и именно она была брошена против Ллос, и именно она отменила Проклятие Мерзости, освободив драуков от их мучений и снова сделав из них удадроу.

— Какую паутину? — спросил он, но Нвизи его не услышал. Волшебник вспомнил предупреждения о двусмысленности в предсказаниях Нвизи и стиснул зубы, чтобы заставить себя просто слушать.

— Кровь... Предательство, так много предательства. Шатание, неуверенность. Верность против предательства. Страх против надежды. Что сильнее?

Алефаэро прикусил губу.

— Битва плоти, битва правды и сердца и....

Нвизи задыхался и дрожал.

Драгоценные камни снова начали двигаться, и Алефаэро понял, что эти последние замечания были вопросом, который Нвизи задавал заклинанию.

Он посмотрел прямо на Алефаэро и снова ахнул, широко раскрыв глаза от ужаса.

Волшебник чуть не потерял сознание — неужели Нвизи только что видел его смерть? Или смерть другого человека?

Или еще хуже?

— Покажи, —  сказал он Нвизи, хотя понятия не имел, слышал ли его мужчина, тихо танцующий и поющий в своем трансе, или хотя бы осознавал, что в комнате есть кто-то еще. Это продолжалось долго, так долго, что Алефаэро то и дело поглядывал на песочные часы, наблюдая, как утекает песок. Он не раз пытался вмешаться, задавая вопросы. Он подавил желание, ибо все происходящее действительно сводило с ума, протянуть руку, схватить один из камней и вырвать его, чтобы заставить Нвизи дать ему что-нибудь, какую-нибудь крупицу информации, что угодно.

Песок высыпался, крошечный колокольчик подпрыгнул и зазвенел.

— Каллида, —  сказал прорицатель, когда драгоценные камни упали на пол. —  «Подбородок высоко поднят, с него падают капли».

Тяжело вздохнув, Нвизи открыл глаза.

— Что это значит? —  спросил Алефаэро.

— Что?

— «Высоко поднятый подбородок, с которого падают капли».

— Где Алефаэро это услышал?

— Ты просто... —  начал он отвечать, но остановился, когда Нвизи низко наклонился, чтобы подобрать пару камешков, и крикнул: «Клякса!»

— Нвизи?

— Ты должен идти, —  сказал прорицатель.

— Что ты видел?

— Я видел войну.

— Да, да, конечно, но что это значит?

— Это значит «ужасно». — Нвизи вздрогнул и покачал головой. — Ужаснее, чем думает Алефаэро.

— Я сражался под Каттисолой, —  возразил Алефаэро. — Я видел смерть.

— Видел ... Видел? —  спросил Нвизи. — Судороги и крики, судороги и крики, во веки веков, судороги и крики, —  он яростно постучал пальцем, довольно сильно, по своему лбу. — Раненый? Преследуемый! — Он поднял руки перед лицом, одна раскрылась, как клешня, другая сжалась в кулак, держа пару драгоценных камней. — Кровь, которую невозможно смыть! Кровь брата на убийце!

С этими словами он выступил вперед, вынудив Алефаэро отступить.

— Моя смерть? — спросил волшебник, хотя и обещал этого не делать. —  Ты видел мою смерть?

— Уходи! Уходи! —  крикнул ему Нвизи, бросаясь вперед и преследуя его обратно по коридору. Ожившая дверная ручка повернула защелку, затем оттолкнулась своими крошечными ножками, чтобы распахнуть дверь, когда Вторжение протолкнуло его через нее.

— Ужасы! — крикнул он, хватаясь за дверь, чтобы захлопнуть ее. —  Высоко поднятый подбородок, с которого падают капли!

Нвизи задохнулся от своих собственных слов, как будто был шокирован тем, что вспомнил их, или тем, что изначально их спровоцировало. Он захлопнул дверь, закрепив ее дверной ручкой.

Алефаэро долго стоял там, запоминая каждое слово, произнесенное прорицателем во время и после заклинания.

Пытаясь разобраться в них.

Опасаясь, что из-за их кажущейся двусмысленности он будет знать меньше, чем знал до этого, он пришел навестить своего друга, своего сумасшедшего старого друга-чердака, продуваемого ветром.

Глава