Мой любимый пианист - Миранда Ли

— Не хотелось бы мне ехать к вам в темноте. — Дом девочки находился в нескольких километрах от города, и к нему вела узкая, извилистая дорога, вдоль которой не было ни одного фонаря. — Может, в семь?

На другом конце последовала оживленная дискуссия.

— Послушай, мама Кирсти говорит, что я могу остаться еще на одну ночь, если ты не против.

— Ты уверена? Думаю, мне стоит поговорить с ней.

В конце концов Джанни подошла к телефону, и женщины быстро уладили этот вопрос. Фелисити оставалась в гостях.

— А какая у вас там погода? — спросила Серина.

— Ужасно жарко, — ответила Джанин. — И ветер сильный.

— Не разрешай девчонкам забираться слишком далеко в лес, ладно?

Дом Кирсти находился на краю леса, который простирался очень далеко и мог претендовать на звание дремучего.

— Конечно. И вот что еще, Серина…

— Да?

— Мне показалось, что вчера ты выглядела просто прелестно.

— О, большое спасибо! Как мило с твоей стороны!

— Тут одна птичка мне напела, что после вечеринки ты куда-то ушла с Николасом Дюпре.

— Боже правый, как быстро эта птичка летает!

Жанин рассмеялась:

— Не забывай, это же Роки-Крик. Так сплетни правдивы?

— Да.

— А это правда, что он — твоя давняя любовь?

Семья Кирсти переехала сюда лишь несколько лет назад, поэтому они ничего не знали об отношениях Николаса и Серины. Она решила, что нет смыла отрицать очевидное.

— Да, было и такое, — ответила женщина.

— Вот повезло! Как думаешь, на сей раз что-то из этого выйдет? Я хочу сказать, он приехал надолго или сбежит через два дня?

— Не могу сказать наверняка, Джанин. Счастливо. Что ж, это было правдой. Она действительно не могла сказать наверняка. Серина ни в чем не была уверена.

Тот приток адреналина, который она испытала, услышав утром признание в любви, начал рассеиваться. Может, глупо надеяться на то, что в этот раз им удастся построить крепкие отношения?

Отбросив мрачные мысли, Серина набрала номер Николаса.

— Я уж думал, не дождусь, — резко ответил он. — И начал беспокоиться.

— Нет необходимости. Все прекрасно. Фелисити осталась в гостях еще на одну ночь, к тому же я хочу попросить маму, чтобы она сегодня заменила меня в офисе. Тогда я смогу провести с тобой целый день.

— Ух ты! Знаешь, говорят, хорошее случается с тем, кто терпеливо ждет, но до сих пор я в это не очень верил.

— Да, есть еще кое-что.

— А именно?

— Я люблю тебя.

Глава 19

Николасу доводилось раньше переживать мгновения счастья.

Но этот момент затмил все. К нему пришло настоящее, истинное, бескрайнее счастье. Мужчина с удивлением почувствовал, что в уголках глаз собираются слезы.

— Ну вот, теперь ты точно этого добилась, — выдавил он.

— Что ты имеешь в виду?

— Я больше никогда тебя не отпущу, Серина. Если ты по-прежнему любишь меня.

— Но я не собираюсь уезжать за границу, Николас. Ну, то есть я, конечно, согласна путешествовать… недолго. Но не навсегда.

— Даже этот небольшой компромисс — доказательство того, что ты на самом деле меня любишь.

— А ты в этом сомневался?

— Напомнить тебе, что именно ты заявила, будто я гожусь только для одного?

— Ой, Николас, прости, пожалуйста, что я так сказала… Это было очень обидно, да? Но все равно ты сам виноват. Знаешь ли, девушки забывают о других качествах мужчин, когда есть одно… скажем так, выдающееся.

— Благодари небеса, что оно до сих пор… выдается. Когда мужчина приближается к сорока годам, знаешь ли…

Серина расхохоталась. Как же он любил ее смех!

— Когда ты сможешь сбежать? — спросил Николас.

— Скоро.

— Насколько скоро?

— Очень скоро, — тихо ответила Серина.

Через час Николас нетерпеливо мерил шагами дорожку неподалеку от здания «Блю Хорайзонз», ожидая приезда Серины. Температура воздуха резко поднялась за последний час, дул сильный ветер. Ник наконец-то оделся по погоде — в короткие шорты и футболку, но все равно было невыносимо жарко.

Вскоре он увидел машину Серины, останавливающуюся у тротуара. Николас помчался к ней и открыл дверцу.

— Почему так долго? — требовательно спросил он. — Я за это время мог и в Сидней улететь!

Серина улыбнулась, выбираясь из машины. Она прекрасно выглядела в бежевых шортах и желтой блузке.

— Пришлось немного задержаться. Одному из строителей не понравилась древесина. Прости, мама не очень хорошо справляется с недовольными покупателями.

Но Николас был не в том настроении, чтобы легко смягчиться.

— Я уж думал, ты попала в аварию. Могла бы и позвонить — в конце концов, для того мобильные телефоны и придумали.

— Я ведь уже извинилась! — Серина заулыбалась еще шире. — Боже правый, ты всегда в таком настроении, когда приходится немного подождать? — поддразнила она, вспомнив, что говорил ей Николас сегодня утром. — Лучше поцелуй меня и перестань злиться по пустякам.

— Один — один! — прорычал Николас и заключил женщину в объятия. Поцелуй был глубоким, долгим и заработал несколько гудков от проезжавших мимо мотоциклистов. — Я хотел тебе кое-что показать, — произнес Николас, отстранившись и жадно вдыхая.

— Надеюсь, не прямо здесь? — поддразнила его Серина. — Не хотелось бы угодить в тюрьму за непристойное поведение в общественном месте.

— Очень смешно. Нет, ничего такого. Я просто хочу, чтобы ты поднялась со мной наверх.

Женщина рассмеялась:

— Да, это я уже поняла.

Николас сурово посмотрел на нее:

— Ты можешь хотя бы несколько минут не думать о сексе?

— Неужели ты и в самом деле собирался заняться чем-то другим?

— Нет, ничем другим я заниматься не собирался. Я просто подумал, что было бы неплохо продемонстрировать тебе, что я способен творить чудеса не только в постели.

— А где еще?

— Если ты помолчишь хоть пару минут, я тебе покажу, — произнес он, ведя женщину за руку через дорогу.

— Уже лишилась дара речи.

Серина рассмеялась, когда он резко остановился и посмотрел на нее сузившимися глазами.

— А за сарказм я тебя накажу чуть позже!

— Ух ты, это обещание или угроза?

— Двадцать плетей, мадам!

— Мы по-прежнему играем в райский уголок или теперь переключились на старые военные фильмы? Ты постоянно меняешь главного героя!

— Я вообще мастер перевоплощений.

— Боже правый! — со смехом произнесла девушка. — Ты просто Дэвид Копперфильд!

— Я еще не настолько стар!

— Тебе ведь почти сорок.

Николас старательно изобразил ужас: