Буря (СИ) - Евгения Медведская

вскакивая и отбрасывая стул. – Для вас женщины просто куклы для совокупления, а я хочу знать, кто она и откуда. Ни на секунду не могу поверить, что она мурянка. Это головоломка как раз для меня. Мой мозг, способный иногда мыслить, а не только желать женщину, говорит мне, что здесь самая интересная тайна, с которой я когда-либо сталкивался, возможно в корне меняющая представления о нашем мире. И я хочу эту тайну разгадать!

— Вообще-то, я могу сделать так, что она выучит нашу речь, но вам не очень понравится процесс, – сказала вдруг Сахана.

Василь заинтересованно посмотрел на нее.

— Чем же он нам не понравится?

— Придется возиться с ней пару-тройку недель как с ребенком. В театр мы поиграли, а теперь будем играть в детский сад.

— Я в этом не участвую! – рявкнул Норман. – Алкид, прикажи брату отвезти ее хозяину прииска, как подарок! От нее уже полно проблем. Пусть Рудольф с ней мается. Мне и одной бабы достаточно, вокруг которой мы все крутимся, будто сами ей принадлежим. Твоя рабыня столько сегодня командует, что тебе стоило бы взяться за плеть и объяснить ей, где ее место! Меня тошнит от того, как ты изображаешь влюбленного юношу, а мы – свиту твоей избранницы, – на этих словах он вскочил, в упор глядя на брата. – Все, что сейчас происходит может привести только к беде! Вы все попомните мои слова. Избавьтесь хотя бы от этой разрисованной шлюхи сейчас же, и продолжим жить, как всегда, жили!

Лия хоть и не понимала суть разговора смотрела на Нормана с явной агрессией, она отложила еду в сторону, выпрямила спину, как человек властный, привыкший к подчинению окружающих и посмотрела на свои руки, будто чего-то ждала. Затем ее взгляд стал хмурым, и она расслабилась на стуле, снова отрешившись от обстановки, которую хоть и не понимала, но больше не воспринимала как абсолютно враждебную.

Алкид в гневе поднялся со своего места и очень весомо заметил.

— Ты сказал слишком много, Норман, и ответишь за это. Сядьте оба и замолкните. Сестра, уведи Сахану и Лию наверх. Сейчас здесь будет мужской разговор.

Женщины встали.

— Сахана, – сквозь зубы обратился к ней хозяин.

Ее сердце рухнуло вниз. Она сегодня действительно забыла о своем положении. Утром Алкид ухаживал за ней как за равной себе, а потом она снова была лекарем, распоряжающимся и уважаемым. Как можно было забыть, что она чужая, что здесь никто не любит ее, что она лишь развлечение и собственный врач под боком? Тревога, уснувшая было у нее на сердце, вдруг всколыхнулась, заполняя собой все тело, перед глазами почернело и мир утратил на мгновение краски. «Мне конец», – подумала женщина.

— Перед тем как уйдешь, скажи, что ты собиралась сделать, чтобы Лия понимала нас.

При упоминании своего имени чужеземка встрепенулась и повернулась к Алкиду. Айрина взяла ее за руку и повела за собой наверх.

Сахана кивнула и бесцветным голосом без всякого энтузиазма сказала, подбирая максимально простые выражения и избегая медицинских терминов:

— Когда рождается ребенок, никто не учит его языку по книгам. Его мозг так активно воспринимает информацию, что буквально за год он абсолютно осваивает язык. Все это происходит благодаря тому, что именно в этом возрасте мозг очень восприимчив – достаточно слушать речь окружающих и смотреть по сторонам. Я могу создать такие условия в голове у Лии. В случаях серьезной запущенности детей, при работе с безумными и для ускоренного обучения диких, мы использовали такие практики на Юге. Не для усвоения языка, конечно, но поводов было достаточно.

— А в чем же тогда неудобства? – спросил Василь.

— В том, что кто-то должен с ней заниматься, показывать картинки, называть предметы, постоянно без умолку говорить. И еще, ее нельзя будет волновать, стресс в условиях подобной восприимчивости сможет нанести ей серьезную травму.

— И сколько времени это займет? Сколько ее надо будет обучать и оберегать? – спросил хозяин.

— Три недели – минимум. Для достижения наилучшего результат – полтора–два месяца. Дальнейшее усиление этих процессов опасно в зрелом возрасте и его придется остановить. Она, конечно, будет говорить не слишком хорошо, но мы сможем понимать друг друга.

Норман молчал, но его лицо говорило за него, предвещая и Сахане, и Лие незавидную участь, будь на то его воля.

— Можешь идти, – отпустил ее Алкид с таким отстраненным видом, что женщина сто раз пожалела о спасении Лии и Рифы.

Лежали бы они сейчас в снегу. Рифу бы сожрали бы волки. Лию – если умные, то есть бы не стали, если глупые, то съели бы и отравились мерзким черным желе из ее крови. А Сахана бы сейчас во всю развлекалась с семьей своего хозяина. Возможно, они бы играли в снежки. Или карабкались бы на гору. Ночью они с Алкидом занимались бы любовью. Все это показалось таким далеким. Теперь на душе шевелилась тревога, ожидание наказания, страх потерять то нормальное отношение, которое только начало устанавливаться.

Впервые Сахана задала себе вопрос – так ли хорошо она узнала Алкида за эти месяцы. Как продолжатся и чем закончатся их отношения? Что будет, когда она ему надоест? Ведь он не отпустит лекаря восвояси. Переселит в другое место? Отдаст младшим родичам? Сколько было таких как она в его жизни и где они сейчас?

К тому моменту, когда Сахана поднялась на второй этаж, ее трясло от ужаса мелкой дрожью. Мозг рисовал такие картины, что хотелось вернуться в орущее сознание Лии и спрятаться там, как в уютном гнездышке.

Айрина и Лия повернулись к ней, услышав шаги. Она села на диван, поджав под себя ноги, укрылась пледом и молчала, не в силах поддерживать диалог. Айрине она объяснила это тем, что очень устала после лечения Лии. Сестра хозяина предложила ей вина, от которого женщина отказалась, предпочитая не туманить разум перед возможными проблемами.

Ее бокал тут же забрала Лия, понюхала, одобрительно закивала, что-то демонстративно сказала на своем языке и выпила.

Айрина с удивлением наблюдала за тем, как чужеземка забрала из ее рук всю бутылку и налила себе еще и еще, жестами изображая огромную благодарность хозяйке.

Сахана некоторое время судорожно металась в своих ужасных мыслях, рождающих еще более страшные умозаключения и выводы. Потом боролась с желанием прилюдно зарыдать, а потом морозный день, приключения и стресс сделали свое дело – девушка закрыла глаза,