Будь хорошей, девочка (СИ) - Третьякова Марина

Отрицательно мотнула головой и тихонько заговорила.

— Кто тут к нам пришел? Тётя Марина, да, котенок? Посмотри на тётю… — она подошла ко мне, и я неуловимо напряглась, ощущая, как по коже пробегают мурашки.

Господи, какой он крошечный!

— Аккуратно, придерживай головку, вот так…

Катя вложила в мои руки самое ценное, что есть в её жизни, и я не сдержала эмоций.

— Привет… — слезы навернулись на глаза, и личико малыша расплылось. Дыхание перехватило, и я попыталась сделать ровный вдох, чтобы не пугать крошку. Пара капель упала на футболку, и я всхлипнула. — Кто тут такой красивый? Мамин ангел, да, солнышко?

Едва уловимо качала малыша, не знаю, откуда это… инстинкт?

Дверь в комнату еле слышно открылась, и под кожу проник до боли знакомый баритон.

— Привет, красавица! — Никита шагнул в проем, неся большой букет цветов, и улыбнулся Кате, а потом перевел взгляд на меня и застыл.

Черная футболка и такие же треники. Одет по-домашнему, хотя выглядит как модель с подиума. Всему виной его гребаная идеальная фигура.

— Спасибо за цветы, Никит, — Катя заметила перемену в его настроении и поспешила ретироваться. — Пойду в воду поставлю, Мариш, присмотришь за Артемкой?

Риторический вопрос так и остался без ответа, и подруга сиганула в дверь, оставив после себя лишь аромат роз и оглушающую тишину.

Я так понимаю, ему она сказала что-то типа: «Марины не будет, она не сможет приехать…» И скорее всего, на флешке ничего не было…

Вроде бы мелочи, но на душе вмиг стало как-то горько.

Наивная дурочка.

Катя мне казалась такой бесхитростной, а тут…

Почувствовала себя обманутой…

Артемка заерзал, и я отвернулась к кроватке, тихонечко его качая.

— Тише, маленький, мама скоро придет, — мой шепот не возымел действия, и малыш снова беспокойно завозился, пикая, как маленький котенок. — Все хорошо, я же с тобой…

Легкие покачивания не помогали, и пришлось чуть увеличить темп, но маленький проказник не хотел идти навстречу. Неужели он чувствует, что его мама вышла?

— Привет, разбойник, — ласковый баритон подействовал чудодейственно, и Артем затих, пытаясь определить, откуда доносился голос. Машинально повернулась к Никите и шагнула ближе, чтобы малышу было видно его лицо. — Скучаешь по маме?

Он говорил тихо, глядя в личико крошки. Ласкающие нотки в его слегка хриплом голосе творили что-то невообразимое с моей нервной системой, посылая ее в нокаут.

Такой сексуальный, сводящий с ума голос, что я невольно затихла, прекратив качать Артемку. Встала, прислушиваясь, и не отрывала взгляда от миниатюрного личика, которое сейчас было сосредоточенно-нахмуренным.

— Мама скоро придет, и возьмет тебя на ручки.

Видимо, ощутив непривычный аромат мужчины, Артемка чихнул, и это было так мило, что мы с Никитой, не сговариваясь, переглянулись, обмениваясь улыбками.

Секунды хватило, чтобы утонуть в омуте его красивых глаз, и я снова ощутила это странное притяжение. Словно магнит, которому невозможно противиться, он тянет к себе, и ты просто отпускаешь ситуацию и поддаешься порыву.

Никита приблизился. Почувствовала тепло его кожи сквозь ткань футболки, когда он встал вплотную, прижимаясь сбоку. Дрожь прокатилась по венам, и я ощутила, как пульс предательски ускорился.

Показалось, что талии коснулась его шероховатая ладонь, но все в один миг прекратилось.

Громкий плач резанул по ушам, и оба вздрогнули, переводя взгляд на Артемку. Тот еще сильнее заерзал, и пришлось перехватить его по-другому, чтобы не вывернулся и не выпал из рук.

— А кто тут у нас такой громкий? — Катя влетела в комнату как по команде и ловко забрала у меня из рук маленького бунтаря. — Снова животик? Ух, какой плохой…

Она начала покачивать сына, а я поспешила сбежать, пока окончательно не сошла с ума от этого жуткого разочарования, что малыш заплакал так некстати.

Застолье, как и в прошлый раз, получилось очень душевным, и если не брать в расчет хмурого Никиту и нервную меня, прошло хорошо. Ребята поздравляли Катю и Дениса, дарили подарочки Артемке, который в восемь вечера уснул в ночь, и по подсчетам Кати не должен был в ближайшие часов пять ее тревожить, поэтому молодая мама позволила себе наконец-то расслабиться и не соскакивать каждые пять минут.

— Как ты себя чувствуешь? — Катя озабоченно вгляделась в мое лицо, и коснулась плеча. — Ты какая-то бледная, Марин. Случилось что?

Я все еще немного обижалась на неё, что она солгала, но спрашивать о Никитином внезапном приезде не хотела. Зачем портить настроение хозяйке дома в такой хороший вечер?

— Все в порядке, просто немного голова болит, — солгала, может так удастся свести разговор на нет. — Не обращай внимания, у меня иногда бывает.

Катя отложила вилку и села в пол-оборота ко мне.

— Может, таблетку тебе дать? Хотя с алкоголем лучше не мешать…

— Нет, не надо, Кать, — не стала говорить, что не пью, вдруг заставит выпить лекарство. — Мне просто нужно воздухом подышать.

Катя еще несколько секунд молча смотрела на меня, а потом кивнула, участливо поглаживая плечо.

— Но если станет хуже, обязательно говори. Мы что-нибудь придумаем.

Улыбнулась ей и поднялась из-за стола, аккуратно протискиваясь за спинами ребят к выходу.

Десять вечера, и по идее можно ехать в город, но мне так не хотелось возвращаться в свою квартиру. Там безжалостные воспоминания снова сожрут нервы, и я безвольной куклой буду валяться на кровати, вспоминая, как пустила свою жизнь псу под хвост.

Выскочила на крыльцо и, вынув из кармана пачку, подкурила, чувствуя дикое отвращение к сигаретному дыму. Но курила не от желания, а скорее, чтобы создать благовидный предлог отсутствию за столом.

Ночь в деревне совершенно другая, не такая, как в городе. Тут нет шума моторов и гудков машин. Нет грохота поездов и гула голосов. Тут только умиротворяющая тишина и ласковый весенний воздух с запахом сырой земли и свежести. Хочется просто стоять и вдыхать его, пока легкие не заполнятся до отказа.

Входная дверь хлопнула, и я вздрогнула.

Пепел тлеющей сигареты упал в лужу у крыльца.

Оборачиваться не стала — я и так знала, кто за моей спиной.

Никита встал совсем близко. Настолько, что тепло его кожи опаляло спину, хотя он даже не касался меня.

Достаточно было отклониться назад, и я тут же прильну к его груди, но я не шевелилась. Пульс уже привычно сбился, стоило ощутить его присутствие.

Дрожь прошла по телу, и внизу живота появилась ноющая тяжесть.

Сколько можно так реагировать? Пора завязывать с этой вредной привычкой.

Но я не двигалась. И он молчал. Просто стоял за моей спиной и не касался.

Становилось все невыносимее, и это ощущение проникало под кожу, и до ужаса захотелось сделать хотя бы что-то.

Заговорить? Но это лишнее. Только не здесь. Не сейчас. Любые слова нарушат хрупкую тишину, и на душе снова станет мерзко.

Уйти? Это равносильно прыжку с обрыва, быстрой смерти, потому что тогда я не смогу ощущать это сводящее с ума томление.

Хотелось стоять и впитывать этот момент до последней секунды, чтобы потом в одиночестве свой квартиры вспоминать мгновения, когда мы стали близки. По-настоящему близки.

Горечь все-таки отравила душу, и я повела рукой, чтобы подкурить, но моё запястье перехватили, и я замерла, так и не сделав желанный вдох.

Широкая ладонь аккуратно заскользила от запястья к тыльной стороне руки, словно жидким огнем обжигая прикосновением. Сигарета оказалась в руках Никиты, и он выпустил мою кисть, которая тут же безвольно опустилась вниз на деревянные перилла крыльца.

Уловила едва заметный шелест. Бумага и табак с треском выгорали, когда он сделал глубокую затяжку. Дым растворился в ночном воздухе, и я облизала губы, которые вмиг пересохли, когда Никита неспешно вынул из моего кармана пачку и сунул в свой.

Еще одна затяжка, и окурок утонул в луже, шипением разбавляя тишину, которую никто из нас не решался нарушить.