Хрустальный грот - Мэри Стюарт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А всех остальных, кто был во дворце, надо отправить к черту?
— В крыле слуг никого не было, — безразлично ответил я. — Они все либо ужинали, либо искали меня или прислуживали Камлаху. Удивительно — а может, и нет, — как быстро люди привыкают к новым хозяевам! Я думаю, пожар потушат прежде, чем он доберется до королевских покоев.
С минуту Маррик молча смотрел на меня. Отлив все еще нес нас в море, мы были уже в самом устье. Ханно почему-то даже не пытался отгрести к противоположному берегу. Я плотнее закутался в плащ. Мне стало холодно.
— И к кому же ты собирался бежать? — спросил Маррик.
— Ни к кому.
— Слушай, парень, я хочу знать правду! Не то живо отправишься за борт, будь ты хоть трижды принцем! Понял? Ты бы и недели не протянул, если бы не пристроился к кому-нибудь на службу. Кто был у тебя на уме? Вортигерн?
— Это было бы более чем разумно. Поскольку Камлах решил переметнуться к Вортимеру…
— Что-о? — резко переспросил он. — Ты уверен?
— Совершенно уверен. Он давно носился с этой идеей и ссорился из-за этого со старым королем. Я думаю, он со своими приспешниками все равно бы уехал. Ну а теперь он может взять с собой все королевство, так что Вортигерну туда ходу уже не будет.
— А кому будет?
— Про это я ничего не знаю. А кто у нас есть? Сами понимаете, он не очень-то распространялся об этом до сегодняшнего вечера, когда его отец, старый король, умер.
— Хм.
Маррик поразмыслил.
— Но ведь у старого короля вроде бы есть еще один сын. Так что если знать не захочет союза с Вортимером…
— Это младенец-то? Ты, должно быть, малость рехнулся. У Камлаха есть хороший пример: Вортимер не был бы тем, что он сейчас, если бы его отец в свое время сделал то, что сделает Камлах.
— И что же он сделает?
— А то сам не знаешь? Послушай, а почему я вообще должен вам что-то рассказывать? Сперва скажите, кто вы такие! По-моему, сейчас самое время.
Маррик не обратил на это внимания. Он задумался.
— Похоже, ты довольно много знаешь. Сколько тебе лет?
— Двенадцать. В сентябре будет тринадцать. Но для того чтобы знать о планах Камлаха насчет Вортимера, много ума не надо. Я сам слышал, как он говорил об этом.
— Клянусь Быком! В самом деле? А что еще ты слышал?
— Много чего. Я всегда путался под ногами. На меня никто не обращал внимания. Но теперь моя мать уходит в обитель, и моя жизнь не будет стоить и сушеной фиги, так что я решил сбежать.
— К Вортигерну?
— Понятия не имею, — честно ответил я. — Я… у меня не было никаких особых планов. Может, в конце концов я и впрямь попал бы к Вортигерну. Другого ведь выбора не было — либо он, либо саксонские волки, которые держат нас за глотку и норовят растерзать и сожрать всю Британию. Кто у нас есть еще?
— Ну а Амброзий? — спросил Маррик.
Я рассмеялся.
— О, конечно, Амброзий! Я думал, ты серьезно. Я знаю, что вы из Малой Британии — это по выговору заметно, — но…
— Ты спрашивал, кто мы такие. Мы люди Амброзия.
Наступило молчание. Я только теперь обнаружил, что берегов не видно. Далеко на севере во тьме горел огонек — маяк. Дождь перестал незадолго до того. Теперь сделалось холодно, ветер дул с берега, и море было неспокойно. Лодочка ныряла и взлетала на волнах. Я ощутил первый приступ морской болезни. Я схватился за живот, пытаясь защититься от холода и спазмов, и резко спросил:
— Люди Амброзия? Значит, вы его шпионы?
— Скажем так, преданные люди.
— Значит, это правда, что он сидит в Малой Британии и ждет своего часа?
— Да, это правда.
— Вы едете туда? — в ужасе спросил я. — Неужто вы собираетесь доплыть туда в этой лодчонке?
Маррик расхохотался. Ханно кисло заметил:
— Похоже, придется, если корабль ушел.
— Какой же корабль зимой? — удивился я. — В такую погоду корабли не ходят!
— Корабли ходят в любую погоду, если морякам хорошо заплатят, — сухо ответил Маррик. — Амброзий платит. Так что корабль должен быть на месте.
Его тяжелая рука опустилась на мое плечо — впрочем, довольно мягко.
— Ладно, речь не об этом. Есть еще кое-что, что я хочу знать.
Я скрючился, держась за живот и жадно хватая ртом холодный воздух.
— Мне, конечно, есть о чем рассказать. Но если вы выкинете меня за борт, я ничего не потеряю, если ничего не скажу, не правда ли? Так что я лучше придержу свои сведения при себе. Или посмотрю, не согласится ли Амброзий заплатить за них. А ваш корабль — вон он. Смотрите! Вы, должно быть, ослепли, если его не видите. А теперь отвяжитесь от меня. Мне плохо.
Я услышал, как Маррик тихо рассмеялся себе под нос.
— А у тебя трезвая голова, малый! Да, вон корабль. Теперь я его тоже вижу. Ладно, принимая во внимание, кто ты такой, мы, пожалуй, возьмем тебя с собой. И не только поэтому. Хочешь знать, почему еще? Мне понравилось то, что ты говорил о своем друге. Это было похоже на правду. Стало быть, ты умеешь хранить верность? И у тебя, судя по всему, нет причин хранить верность Камлаху или Вортигерну. Будешь ли ты верен Амброзию?
— Я узнаю это, когда увижу его.
Он дал мне тумака, так что я растянулся на дне лодки.
— Слушай, ты! Принц ты или нет, а об Амброзии изволь говорить с уважением! Многие сотни людей считают его своим законным королем!
Я снова поднялся. Меня тошнило. Нас тихо окликнули, и в следующий миг над нами выросла черная тень корабля.
— Если он мужчина, этого довольно, — сказал я.
Кораблик был маленький и низко сидел в воде. Света на нем не было, и он казался тенью посреди черного моря. Я видел лишь силуэт раскачивающейся мачты (это зрелище вызвало у меня новый приступ тошноты) на фоне низких рваных облаков, которые были лишь немногим светлее черного ночного неба. Корабль был похож на те торговые суда, что приходили в Маридунум летом, но мне показалось, что он выстроен более тщательно и прочно.
Маррик ответил тем, кто окликнул нас с корабля. С борта упала веревка. Ханно поймал ее и привязал к носу лодки.
— Давай лезь. Ты ведь умеешь лазить по канату?
Мне кое-как удалось подняться на ноги. Челнок раскачивался. Веревка была мокрая и дергалась. Сверху нетерпеливо окликнули:
— Вы, там! Поторапливайтесь! Нам повезет, если мы благополучно вернемся домой. Идет непогода!
— Лезь, черт бы тебя побрал! — сказал Маррик и ткнул меня в спину.
Большего мне не потребовалось. Мои руки обмякли, соскользнули с веревки, и я рухнул на борт лодчонки, да так и остался висеть над водой. Я задыхался, меня выворачивало, и сейчас меня меньше всего волновала как судьба Британии, так и моя собственная. Если бы меня пырнули ножом или выкинули за борт, я, пожалуй, и не заметил бы — разве что приветствовал бы смерть как избавление. Я висел на борту, как мешок с тряпьем, и блевал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});