Тени у костра - Наталия Колмакова

вздохнул – выражение его лица выдавало, что он едва ли не мечтал об этом: хлопот враз бы поубавилось, а в его гостиной наконец наступил бы долгожданный порядок. Тем не менее он повторил, добавив в голос металла:

– Вылезай!

Мешок, или, вернее, тот, кто в нем сидел, послушался, и наружу показалась лохматая голова: каштановые волосы скрывали уши и половину лица, откуда-то из их глубины торчал острый нос и виднелся один искаженный гневом глаз.

– Ты вынудил меня, Джаспер, – сказал доктор Доу. – Если бы ты по своей воле согласился отправиться к господину Куафюр, мы бы избежали транспортировки тебя в мешке.

– Я стал жертвой заговора! – прорычал мальчишка. – Ты и миссис Трикк сговорились! Даже кебмена подключили! Кто еще состоял в твоем заговоре? Этот господин Дурафюр тоже участвовал?!

– Прошу простить моего племянника, господин Куафюр, – раздраженно проговорил доктор. – Как вы можете заметить, у него весьма дурные манеры. Вам предстоит потрудиться, чтобы превратить его из обезьяны в джентльмена.

Джаспер тут же непроизвольно почесал макушку, чем подтвердил высказанное ранее дядюшкой замечание об обезьяньих привычках.

Впрочем, добродушный цирюльник и не думал обижаться на мальчика.

– Боюсь, мне по силам превратить вашего племянника в джентльмена лишь внешне, господин доктор, – сказал он с улыбкой и кивнул на кресло.

Джаспер испуганно распахнул рот. Рядом с креслом стояли жуткие приспособления – одно из них напоминало автоматона с механическими клешнями, бритвами и резаками. Другое – какую-то стойку с чем-то похожим на большой казан – эта штуковина должна была надеваться на голову и, вне всяких сомнений, высасывала мозг!

Джаспер сглотнул и бросил взгляд сперва на дверь, затем на окна, но все пути к побегу казались не слишком надежными.

– Прошу вас, присаживайтесь.

– Я скорее умру, чем сяду в это кресло!

– Что ж, – заметил доктор Доу, – в таком случае ты отправишься на кладбище в очень приличном виде. Наша экономка будет горько плакать, но между потоками слез и всхлипываниями она непременно оценит твою новую прическу.

Джаспер глянул на него со злостью, а цирюльник сообщил:

– Вы не первый юный джентльмен, который не хочет стричься, мастер Джаспер. Для особых клиентов у меня есть специальное кресло. Оно стоит там, в углу. Вы всегда можете выбрать его.

Он вытянул руку, указывая на упомянутое кресло, и Джаспер похолодел. Это кресло одним своим видом вызывало ужас: неимоверно ржавое, обтянутое потрескавшейся черной кожей, к подлокотникам крепились фиксирующие ремни, а по бокам были установлены зажимы на винтах. Настоящий пыточный механизм!

– От судьбы не уйдешь, Джаспер, – будто прочитав его мысли, сказал доктор Доу. – Все к этому шло.

– Ничего к этому не шло!

Проигнорировав отповедь мальчика, господин Куафюр хохотнул:

– О, мне нравится ваш цирюльный фатализм, доктор. Я так полагаю, мы делаем прическу, о которой вы мне писали в письме?

– Разумеется. – Доктор Доу, казалось, устал спорить. – Кресло, Джаспер! Немедленно!

Бросив на дядюшку преисполненный ненависти взгляд, Джаспер наконец выбрался из мешка и забрался в кресло.

– Не с ногами!

Джаспер вздохнул и спустил ноги.

Удовлетворенный этим, доктор Доу опустился на диванчик у стены, достал из портсигара папиретку и тут же погрузился в облако вишневого дыма. Раскрыв газету, он скрылся за ней, словно вмиг позабыл о существовании племянника.

Господин Куафюр тем временем встал за спинкой кресла мальчика и возвестил голосом профессионального шпрехшталмейстера, объявляющего невероятный цирковой номер:

– Что ж, шевелюриманс начинается!

– Это мое новое нелюбимое слово! – пробурчал Джаспер, глядя на него через зеленоватое зеркало. – А будет… больно?

Из-за дядюшкиной газеты раздалось:

– Только твоей душе. Но можешь мне поверить, раны быстро затянутся.

Джаспер показал отражению дядюшки язык.

А затем он и сам не заметил, как начался тот самый шевелюриманс. Первым делом господин Куафюр надел на мальчика парикмахерский пеньюар – грубая, тяжелая и отчего-то пахнущая котами накидка походила на кокон, но вылезти из нее Джаспер не решился.

Затем цирюльник вылил на его голову какую-то жидкость и несколькими быстрыми движениями взбил нежно-розовое мыло – Джаспер мгновенно стал напоминать леденец на палочке.

– Глаза щиплет, – сообщил он, на что из-за разворота газеты последовал ответ:

– Можешь плакать. Только не вертись – одноухий племянник мне не нужен: ты и с двумя-то плохо слышишь, когда к тебе обращаются.

Джаспер сжал зубы и запретил себе плакать: показывать слезы этим безжалостным личностям?! Нет уж!

Что-то загудело, цирюльный аппарат включился и обдал его голову потоком теплой воды, которая тут же потекла в специальный желоб.

Ну а после этого зазвучало то, чего Джаспер ждал со страхом, – щелканье ножниц. Он во все глаза следил через зеркало за тем, как двигаются манипуляторы аппарата, как они стремительно охаживают его волосы. Он и не думал вертеться – лишиться уха ему очень не хотелось…

Стрижка шла. Цирюльник сообщил маленькому клиенту о том, что в данный момент осуществляется этап филировки, то есть прореживания прядей. Волос у Джаспера было столько, что в какой-то миг, казалось, даже механизм устал работать. Но тут вдруг, когда у племянника доктора Доу уже затекло все, что только могло затечь, господин Куафюр сказал: «Достаточно. Дальше я сам», и механизм выключился.

Джаспер оценил свой вид и поморщился. Сам бы он назвал себя сейчас не иначе как «исковерканным».

Цирюльник вытащил из петельки на фартуке ножницы и наконец лично взялся за дело. Встав перед мальчиком, он одним движением состриг ему челку – открылось миловидное лицо, которое больше подошло бы какой-то девчонке. Джаспер тут же опустил глаза и покраснел – отчасти «запущенность» его прически была связана с тем, что он сам себя стеснялся – вдруг кто-то и правда примет его за девчонку…

На очереди были виски, и начался этап столь длительный, тягомотный и… ничем не выделяющийся, что под мерное щелканье ножниц и шелест страниц дядюшкиной газеты Джаспер заскучал и начал натурально клевать носом.

А затем цирюльник крутанул ручку под креслом и развернул его спинкой к себе.

– Приступаем к затылку, – сказал господин Куафюр. – Моя любимая часть стрижки и головы.

Джаспер задумался: а какая у него самого любимая часть головы? Скорее всего, рот, решил он, ведь им можно есть печенье «Твитти»…

Время едва ползло. Ножницы вернулись в петельку на фартуке, их заменила бритва. Джаспер вовсю представлял сейчас выражение лица цирюльника – и, разумеется, в его фантазиях оно было кровожадным: он читал как-то об одном безумном цирюльнике, и тот не упускал случая прирезать кого-то опасной бритвой. Между тем господин Куафюр работал аккуратно, и мальчик ощущал лишь, как его голову скребут, словно острыми когтями.

Он глядел на дядюшку, но тот погрузился в вечерние новости и не обращал внимания на племянника. Кажется, он перечитывал газету уже в десятый раз.

Закончив с затылком, а заодно и висками, господин Куафюр потянул на себя рычаг под спинкой кресла, и оно наклонилось. Джасперу предстал темный потолок.

– Пробор, – сказал цирюльник и принялся копаться в мозгу Джаспера. Так, по крайней мере, тому показалось.

В руках у господина Куафюр появились расческа и ножницы, при этом он то и дело подтачивал пробор бритвой, и мальчик задумался: «Эй! Сколько у него там рук?! Пока я здесь сижу, у него что, выросла третья?»

– Слово «куафюр» – это же прическа на языке всяких стариков, – сказал он. – Моя бабушка часто говорила, что мой куафюр отвратителен. Вас что, зовут «Господин Прическа»? Похоже на вымышленное имя.

– Джаспер! – Доктор Доу даже прервал чтение и наградил племянника возмущенным взглядом.

– А что? Ну странно же…

Господин Куафюр задорно подмигнул мальчику.

– Верно, это вымышленное имя, – с усмешкой проговорил он. – Или это просто прически называли так в честь моей фамилии. Я – цирюльник в тринадцатом поколении, наш род был законодателем мод с самого основания Габена.

– Скучно…

– Не все в этом городе обладают тайными личностями, Джаспер, – назидательно заметил доктор Доу.

– Когда-то и у меня будет вымышленное имя, – мечтательно сказал Джаспер.

– Не будет.

Стрижка все шла, и Джаспер уже весь извелся – это была самая долгая и мучительная часть шевелюриманса.

«Я ведь уже полностью пострижен! – думал он. – Что там еще можно кромсать?!»

– Еще долго? – спросил Джаспер. – Я уже,