Свинцовый закат - Роман Глушков

– Дядя Костя? Она просит тебя помочь дяде Косте? – переспросил Кальтер и – хвала Небесам! – оставил мой кадык в покое, а также прекратил попирать меня коленом, словно фермер – пойманную на убой свинью. Получив свободу, я облегченно вздохнул, уселся на глиняной осыпи и, отложив автомат, потянулся за фляжкой с коньяком.

– Истинно так, старик! Ты все правильно расслышал, – подтвердил я, прогрев горло глотком «Давидофф». Кальтеру предлагать принципиально не стал. Кто кого и должен угощать сейчас выпивкой, так это он меня, а не наоборот.

– Это невероятно. Хотя, безусловно, многое объясняет… Очень многое. Но не все. Жаль… – пробормотал компаньон, усаживаясь на глиняную осыпь неподалеку от меня. Кровожадный демон в нем угомонился, оставив майора в неестественных для него растерянных чувствах. Не сказать, что он выглядел подавленным или разбитым. Нет, это был все тот же себе на уме наш старый знакомый Кальтер. Но любое терзающее его сомнение казалось чем-то из ряда вон выходящим.

– Не хочу лезть в твои тайны, друг сердешный, – заметил я, ощупывая горло и удивляясь, как майор умудрился не пустить мне кровь, – но если так дальше дело пойдет, боюсь, в следующий раз я не найду слов в свою защиту и ты сгоряча отрежешь мне голову. Тебя не затруднит хотя бы вкратце растолковать, что тут, черт побери, сейчас происходило?

– Нет, – отрезал Кальтер, но сразу поправился: – Не здесь. Может быть, позже, когда мы с тобой заглянем по пути в одно место. Совсем ненадолго. Только проверим, не оставлено ли для меня там послание, а потом двинем прямиком в Припять… И вот еще что, Мракобес. Давай забудем этот некрасивый инцидент. С моей стороны была допущена грубейшая ошибка: дав волю гневу, я нарушил один из своих главных принципов. Обещаю, такое больше не повторится. По крайней мере, пока мы будем работать в одной команде.

Наверное, эти скупые оправдания следовало считать извинениями, которые я и не надеялся получить. Что ж, лучше такие, чем вообще никакие. Но коньяка компаньон от меня один хрен не получит!

– Ответь, какая муха тебя укусила, и можешь считать, что все обиды в прошлом, – поставил я встречное условие. – Просто скажи в двух словах: так, мол, и так, Мракобес, ты ляпнул то, о чем не должен был говорить, вот я и напрягся. Давай, облегчи душу, и пойдем дальше.

– Хм… Да, ты и правда сказал по незнанию нечто оскорбительное, – с неохотой признался Кальтер. – Хотя это, конечно, не оправдывает мой срыв, но тем не менее… Ты назвал гребаным призраком человека, который существует в действительности и который мне очень дорог. Поэтому попрошу больше не оскорблять в моем присутствии этого замечательного ребенка… Вот такая была муха. Полагаю, с меня достаточно извинений?

Я знал, что снова напрашиваюсь на неприятности, однако Кальтер дал обещание держать себя в руках, и это придавало мне уверенности. Зыбкая такая уверенность, учитывая, что если майор нарушит слово, никто сроду об этом не узнает и не найдет мой канувший бесследно труп. Но как бы то ни было, я должен был задать компаньону еще один провокационный вопрос.

– Вполне достаточно, – кивнул я и как бы невзначай добавил: – Теперь ты прощен… дядя Костя. Или я не прав? Тебя ведь на самом деле так зовут, Кальтер?

Майор демонстративно подбросил в руке кинжал и только теперь спрятал его в ножны (уверен, Кальтер все это время нарочно держал нож на виду, пытаясь при помощи психологической уловки «memento mori» оградить себя от моих неудобных расспросов). После чего развел руками и ответил:

– К чему отрицать очевидное? Ты – неглупый малый, и уж коли все так обернулось, рано или поздно догадался бы, кто я такой. Мое полное имя – Константин Тимофеевич Куприянов. Кальтер – это был мой оперативный позывной. А девочку зовут Верданди. Или Вера, как называла ее мама.

– Та самая Вера? Которая с большой буквы? И которая ведет тебя в Припять?

Кальтер молча кивнул и поднялся, давая понять, что разговор окончен и нам пора продолжать путь.

Я понятия не имел, что теперь и думать. Оказывается, нас обоих одолевал один и тот же призрак, и был он отнюдь не безобидным, каким являлся мне в снах, а весьма коварным. Разумеется, я не знал пока всей правды, но и того, что мне было известно, хватало для неутешительных выводов. Призрак девочки Верданди, который серьезно помутил разум майору Куприянову и хитростью приставил меня к нему в проводники, заманивал нас в Припять. Причем не абы когда, а в разгар Великого Очищения! Совпадение? Крайне сомнительно. Гадать о мотивах Веры являлось занятием неблагодарным. От аномального порождения Зоны можно ожидать чего угодно, только не добра. Из нас с Кальтером лишь я не утратил силу воли сказать решительное «нет» проискам здешней нечисти… так мне, по крайней мере, казалось. И если я найду в ближайшее время довод, способный открыть майору глаза на правду, кто знает, возможно, он даже в знак признательности подарит мне Слиток. Вдобавок ко всему я и впрямь помогу дяде Косте избежать неприятностей! Поэтому пусть Вера только дерзнет оспорить, что я не сдержал данную ей клятву! Но надо поторопиться, пока мы с Кальтером не забрели слишком далеко…

А тем временем наша маленькая «стая товарищей» достигла леса, на опушке которого возвышались те самые неправильные деревья. Одно из них торчало неподалеку от балки, и я мог видеть его растопыренные, напоминающие щупальца окаменелого спрута корявые корни. Театр абсурда, короче говоря. Глядя вблизи на подвергшиеся изощренному надругательству сосны, я ощущал странные эмоции. Сей аномальный цирк выглядел бы крайне забавно, если бы не вызывал угнетающий страх. Перевернутые вверх тормашками, вековые деревья служили недвусмысленным предупреждением всем, кто намеревался пересечь отмеченную ими границу. Даже монолитовцам, забаррикадировавшимся у себя на форпосте. Но только не Кальтеру, упрямо идущему на зов своего… вернее, нашего с ним общего призрака.

– О каком послании ты упоминал, Тимофеич? – спросил я компаньона, когда догнал его. Он успел немного вырваться вперед и теперь дожидался меня у большого валуна, вымытого дождями из склона лощины. – И куда именно мы направляемся? Я не ради простого любопытства интересуюсь…

– Молчи! – грубо оборвал меня Куприянов и предупреждающе вскинул вверх кулак. – Ни звука!

Лишь сейчас я смекнул, что Кальтер остановился вовсе не из-за моей задержки, а потому что уловил подозрительный шум. Я тоже замер и навострил уши, однако поначалу расслышал лишь тишину. Но и она уже служила верным признаком того, что в лесу творится неладное. Неумолкающий лай слепых псов и прочие звуки, издаваемые рыскающими повсюду мутантами и растревоженными ими аномалиями, издавна формировали уникальный шумовой фон Зоны. Со временем я свыкся с ним, как привыкают жители морского побережья к постоянному шуму прибоя. И потому когда доносящиеся отовсюду рычанье, тявканье, грызня, визг и душераздирающие вопли умолкли, тревога во мне отнюдь не улеглась, а, напротив, усилилась еще больше.