Свора Герострата - Антон Первушин

Я вернулся в подъезд, направляясь к "черному" ходу и под лестницей, в самом темном углу отыскал обоих.

Они лежали рядком на загаженном бетоне, не подавая признаков жизни. Я присел на корточки, пытаясь вблизи рассмотреть их, понять, что произошло.

Тут задвигался бородатый. Он лежал с краю, и до меня донесся прерывистый вздох. Потом бородатый попробовал поднять руку, но сил не хватило удержать, и она бессильно упала. Он громко и часто задышал.

- Эй, - позвал я. - Что с вами? Вам помочь?

Бородатый затих, потом спросил слабым прерывающимся голосом:

- Это ты... Орлов?

- Да, - я подсел ближе, напрягая зрение в подлестничном мраке, потом вспомнил, полез в карман и зажег спичку.

В отсветах ее неверного пламени, прежде чем спичка догорела до конца, я успел разглядеть подробности. Вельветовый был мертв определенно. На подобное я в свое время насмотрелся: его убили выстрелом в затылок. Бородатому повезло больше: дырка в животе, дырка в плече, на щеке длинная царапина - по сравнению с вельветовым легко отделался. Взгляд бородатого казался мутным, лицо перекошено от сильной боли.

- Орлов... позвони... вызови... кого-нибудь... - голос бородатого срывался.

- Кто вас так?

- Позвони...

- Герострат?

- Дурак... ты не понимаешь... Герострат - ноль... другие... позвони... Орлов...

- Номер телефона?

Бородатый ответить не успел, потерял сознание.

Пора сматываться, понял я. Если меня здесь застанут над двумя телами, да еще Юра наверху...

Пора сматываться.

Я вышел через "черный" ход, пересек задний двор, нырнул мимо мусорных баков под арку и только там набрал на радиотелефоне "02":

- Милиция? Срочно пришлите кого-нибудь на Приморский проспект, дом четырнадцать, третий подъезд. Под лестницей два тяжелораненных человека.

- Кто говорит?

- Неважно, - я отключил радиотелефон, спрятал его в карман, при этом взглянул на часы: 16.06.

Время поджимает. Вперед!

А телефонные войны продолжались.

- Накурили-то, японский бог! - посетовал, входя в кабинет, следователь по особо важным делам Сазонов Глеб Егорович. - Откройте хоть форточку. Дышать нечем.

- А на улице есть чем дышать? - лениво возразил Кирпичников.

Оба сразу же посмотрели на самого молодого из присутствующих, на тридцатидвухлетнего следователя прокуратуры Васильева с гордым именем Борислав. Имя Васильеву не шло, не подходило по всем статьям: в свои три с небольшим десятка он уже весил под сто сорок, был, как результат, неповоротлив, страдал сильной одышкой. Еще он без ума был от разных тортиков и прочей сдобы, что обнаруживает причинно-следственную связь несоответствия имени и облика.

В прокуратуре по молчаливому уговору сослуживцев вот уже два года занимались его "перевоспитанием". В основу процесса был положен принцип: больше движения, меньше еды. Страдающего Борислава гоняли по поводу и без повода. И на места происшествий, куда-нибудь подальше, в Кавголово, например; и в буфет за бутербродами, тоже - не ближний путь: через два этажа, сначала вниз, потом - вверх; и в непрерывные командировки; или вот форточку открыть, хотя и стол его дальше от окна, чем стол того же Кирпичникова. Васильев вздыхал, страдал, но подчинялся. Он давно свыкся уже с правилами игры в "перевоспитание", но от булочек с маком отказаться не мог, и каждый месяц прибавлял в весе еще на двести, а то и триста грамм.

Вот и теперь он обраченно вздохнул, болезненно поморщившись, встал и, колыхаясь, просеменил к окну.

Вместе со свежим воздухом в кабинет ворвались звуки большого города.

Кирпичников привычно раздавил в пепельнице окурок и вытащил из пачки новую сигарету. Глеб Егорович поставил портфель, уселся и твердой рукой пригладил седеющие волосы.

- Новости есть? - спросил он.

- Газеты читай, - буркнул Кирпичников. - Там - что ни день, то новости.

- Пришли результаты баллистической экспертизы, - поспешно ответил за Кирпичникова страдалец Борислав.

- С Политехом кто-нибудь связался?

Молчание.

На круглом лице Васильева - расстерянность. Он явно ничего не знает про Политех.

- Японский бог, Лева, сколько можно?! Не до шуток сейчас. Я только что имел беседу с Петюней. Они там наверху совсем с ума посходили. Требуют достать третьего сегодня же. Говорят, звонил САМ, устроил разнос и все по нашему делу. И предупредил, что лично проконтролирует.

- Достанем, - спокойно отвечал Кирпичников.

Для тех, кто его хорошо знал, это короткое и впопад: "достанем" значило очень многое.

Сазонов снова пригладил волосы:

- Рассказывай.

Кирпичников чуть заметно усмехнулся.

- Сегодня утром в Политехе неопознанный экстремист подбросил ручную гранату в аудиторию. Один из преподавателей был убит на месте, пострадали еще шестеро студентов...

- Ну и что? - Глебу Егоровичу не терпелось. - Какое это имеет отношение?..

- Представь, самое непосредственное. Это случилось в группе Вениамина Скоблина.

- Во-от как! - Сазонов был потрясен. - Надо срочно в Политех. Борислав, собирайся.

- Сегодня пусть отдохнет, - миролюбиво сказал Кирпичников. - Ты, кстати, не дослушал.

- Есть что-то еще? - Сазонов в возбуждении не сумел усидеть на месте, вскочил, прошелся по кабинету, через каждую четверть минуты энергичным движением ладони приглаживая волосы, чем окончательно разворошил аккуратный пробор а ля старший следователь прокуратуры.

- Есть, - кивнул Кирпичников. - Я тут порылся в архиве. Оказывается, полгода назад уже имел место похожий случай. Стрельба из стечкина, внезапная смерть стрелка, отсутствие у него мотива.

- Погоди-погоди, - заторопился Сазонов, лихорадочно соображая. Это тот случай в Пулково? Как же его звали... он ведь лейтенант был?..

Борислав слушал, приоткрыв рот.

- Верно, - подтвердил догадку Кирпичников. - Лейтенант МВД Смирнов Эдуард Алексеевич. Подчиненный нашего общего знакомца Игоря Павловича.

- Хватова, что ли, ты имеешь в виду?

- Его, его, и вот тебе еще один примечательный факт. Вчера Игорь Павлович появился на "выезде", походил, поглазел. Вроде бы, из праздного любопытства. Но интересовался подробностями, спрашивал.

- Японский бог! - с чувством высказался Сазонов.

- И далее, - Кирпичников поднял указательный палец. - Главным свидетелем по делу Смирнова проходил некий Борис Орлов. И этот же Борис Орлов учился в одной группе с Вениамином Скоблиным.

- ТРЕТИЙ! - уверенно подытожил Глеб Егорович. - Ну, Лева, японский бог, ты даешь!

- Приметы третьего, сбежавшего с оружием, и приметы Бориса Орлова совпадают, - добил Сазонова Кирпичников. - Кстати, сегодняшним утром его в Политехе не было.

- Что же мы сидим? - Сазонов подхватил свой портфель. - Надо же ехать, брать этого Орлова. Скорее надо, скорее!

- Скорее только кошки родятся, - заявил Кирпичников. - Не спеши, Глеб. До вечера еще далеко.

- А чего ждать? Оперативников на выезд и вперед...

- Во-первых, Орлова сейчас нет дома, - сообщил Кирпичников, разглядывая ногти, - а во-вторых, когда делом интересуется Игорь Павлович, то есть смысл и...

Закончить ему не дал телефонный звонок. Глеб Егорович с негодованием на лице сорвал трубку:

- Следователь по особо важным делам Сазонов у аппарата... А-а, да-да, Петр Михайлович... Как?! Почему?... Мы уже... да мы уже... третий... Да... мы... Нет, я понял, но... Хорошо, Петр Михайлович, пусть будет так, хорошо... Да-да, я передам...

Сазонов медленно положил трубку на рычаг и посмотрел на Кирпичникова:

- Японский бог, Лева, откуда ты знал?

- А что случилось? - ответил вопросом на вопрос Кирпичников с самым невинным видом.

- Дело у нас забирают. Прямо сейчас, немедленно. Личное распоряжение министра. И это когда мы уже почти достали им третьего!

Кирпичников молчал. Молчал и заметно расстроившийся Борислав.

- Лева, - позвал Сазонов, - ты хоть что-нибудь понимаешь, а?

- "Понять - значит упростить", - щегольнул цитатой Кирпичников. А все не так просто, Глеб, как кажется.

- Ну?

- Я тут порылся в архиве. И пришел к следующему выводу. Как только где-нибудь на горизонте появляется полковник Хватов, сразу начинаются взрывы, стрельба, громоздятся трупы, приходят запросы из министерства, закрываются дела, увольняются сотрудники. И наше дело, как видишь, не исключение. Что-то у них там заваривается в верхах, что-то серьезное. И наш общий друг Игорь Павлович принимает в этом самое активное участие. Я же предпочту постоять в сторонке, не хочу лезть в эту кашу. И тебе, Глеб, не советую.

- Зачем же ты раскручивал Орлова? - удивился Сазонов. - Если ты уже знал, зачем?

- "Наша служба и опасна, и трудна"... - напел Кирпичников, пародируя.

Сазонов пригладил волосы.

- Хватов, Хватов, Игорь Павлович, - пробормотал он устало. - Кто бы мог подумать... Но ведь какое говно, японский бог!