Над «пугачевскими» страницами Пушкина - Реджинальд Васильевич Овчинников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В августе 1772 г. военный суд в Оренбурге возобновил рассмотрение дела Сурина. В приговоре суда отмечалось, что Сурин «за лихоимство подлежал тяжчайшему штрафу», но так как было установлено, что он взял от Дусали-султана лишь одну лошадь, а вина его в обмене пленных на лошадей точно не была доказана, то определено, отобрав у Сурина патенты на офицерские чины, «написать на год в рядовые». Исполнение решения суда было приостановлено в связи «с откомандированием майора Сурина противу бунтующих яицких казаков»{273}. По установленному порядку документы следствия и суда по делу Сурина были отправлены в Петербург на утверждение Военной коллегии. В сопроводительном рапорте оренбургский губернатор А. И. Рейнсдорп писал, что хотя, по его мнению, Сурин и подлежит осуждению, но «как он был ныне в Яицкой экспедиции волонтером, оказал доброе свое поведение и к службе усердие», то и заслуживает снисхождения{274}.
Это мнение было учтено Военной коллегией, которая 30 января 1773 г. вынесла определение о минимальном наказании Сурина: «отобрав на секунд-майорский чин патент, написать в капитаны»{275}. Сурин отделался понижением в воинском звании на один чин — понятная милость к офицеру-дворянину. А вот рядовые солдаты Субботин, Игнатьев, Зимин и Назаров, которые, исполняя устав караульной службы, задержали Сурина при свершении им преступного деяния, оказались без вины виноватыми и тем же решением Военной коллегии приговорены были к тягчайшему истязанию. Всех четверых солдат за то, что они, «презря свою должность и почтение своему командиру, не только майора Сурина ругательски били, но, связав, привели на гауптвахту», приказано «прогнать шпицрутенами через 500 человек по 10 раз». Пять тысяч ударов каждому! После такого истязания человек становился инвалидом, а в большинстве случаев погибал.
Весть о жестоком истязании четверых солдат Илецкой Защиты, несправедливо наказанных по вине Сурина, обошла гарнизоны Оренбургской губернии. И когда несколько месяцев спустя, 25 сентября 1773 г., капитан Сурин попал в руки восставших{276}, солдаты, служившие в его команде, не стали просить яицких казаков и Пугачева о помиловании их командира. И кара, постигшая Сурина, была справедливым возмездием за его прошлые деяния (в том числе и за участие в карательной экспедиции генерала Фреймана) и за выступление против Пугачева.
Пребывание в Нижне-Озерной обогатило Пушкина впечатлениями о жизни глухой приуральской крепости. Большинство из услышанных им рассказов казаков-старожилов получили отображение в «Истории Пугачева». В них было запечатлено отношение народа к событиям грандиозного движения и к его предводителю — Емельяну Пугачеву.
Из Нижне-Озерной путь Пушкина пролегал на запад, вдоль правого берега Урала, через крепость Рассыпную и прибрежные казачьи форпосты к Уральску, который в официальных бумагах обозначался как «начальное гнездо бунта» (IX, 645){277} — место, где в сентябре 1773 г. Пугачев и его сторонники подняли казаков на восстание.
Глава V
«ТАМОШНИЙ АТАМАН
И КАЗАКИ ПРИНЯЛИ МЕНЯ СЛАВНО…»
В путешествии по Поволжью и Оренбургскому краю Пушкин самым внимательнейшим образом как любознательный и увлеченный исследователь изучал памятные места Пугачевского восстания. В письме из Казани от 8 сентября 1833 г. он сообщал жене: «Здесь я возился со стариками современниками моего героя (Пугачева. — Р. О.), объезжал окрестности города, осматривал места сражений, расспрашивал, записывал и очень доволен, что не напрасно посетил эту сторону» (XV, 78). Так было и в Уральске, куда поэт приехал 21 сентября и где он провел два с лишним дня. Возвратившись оттуда в Болдино и вспоминая радушное гостеприимство уральцев, Пушкин в письме от 2 октября поведал жене, что «тамошний атаман и казаки приняли меня славно, дали мне два обеда, подпили за мое здоровье, на перерыв давали мне все известия, в которых имел нужду — и накормили меня свежей икрой, при мне изготовленной. При выезде моем (23 сентября) вечером пошел дождь…» (XV, 83).
Изучая еще задолго до приезда в Уральск архивные дела Секретной экспедиции Военной коллегии, Пушкин выявил и учел ряд документов, освещающих события пугачевского движения в сентябре 1773 — апреле 1774 г. в районе Яицкого городка. Журнал Яицкой комендантской канцелярии («Журнал Симонова»){278}, рассказывающий о боевых действиях пугачевцев против внутренней крепости в Яицком городке в январе-апреле 1774 г., довольно полно был законспектирован поэтом в одной из его «архивных» тетрадей (IX, 501–504), туда же он внес выписки из донесений яицкого коменданта подполковника И. Д. Симонова (IX, 627, 698, 710){279}, конспекты рапортов генерала П. Д. Мансурова (IX, 645){280}, копии показаний пленных пугачевцев и перебежчиков из лагеря восставших (IX, 625–626, 692–695, 700–701){281}, копии указов Пугачева, адресованных яицким казакам и гарнизону Яицкого городка, конспекты пугачевских посланий к подполковнику Симонову (IX, 504, 680–681, 684–685){282} и некоторые другие документы, использованные при создании «Истории Пугачева»{283}. Но с чисто фактической стороны наибольший интерес для Пушкина представляла опубликованная в журнале «Отечественные записки» за 1824 г. анонимная статья «Оборона крепости Яика от партии мятежников»{284}; в бумагах поэта сохранились его собственноручный конспект первой половины этой статьи (IX, 406–409) и ее полная писарская копия (IX, 537–551).
Основываясь по преимуществу на содержании этой статьи, Пушкин рассказал о событиях, происходивших в Яицком городке: в четвертой главе «Истории Пугачева» — о вступлении отряда атамана М. П. Толкачева в городок в конце декабря 1773 г. (IX, 36–37), в пятой главе — о бедствиях блокированного в крепости гарнизона, который понес губительные потери при отражении штурмов и во время взрывов пугачевцами минных подкопов 20 января и 19 февраля 1774 г., а также от голода, начавшегося с первых дней осады (IX, 45–46, 51–53), и, наконец, в заключении той же главы — рассказ о снятии блокады крепости войсками генерал-майора П. Д. Мансурова, вступившего в Яицкий городок 16 апреля 1774 г, (IX, 53–54). В примечании 18 к пятой главе «Истории Пугачева» Пушкин назвал статью «Оборона крепости Яика от партии мятежников» «весьма замечательной». По его мнению, она как «воспоминания старика», «неизвестного очевидца» осады, «носит драгоценную печать истины, неукрашенной и
