Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР - Владимир Иванович Щербаков

только заложить новые рыночные основы системы управления народным хозяйством, но и встроить их в советскую действительность.

Государству, раскрепощая предприятия, давая свободу предпринимательству, важно было перенести основной упор в управлении с административных мер на экономические, финансовые, выстроить надёжную фискальную систему, без которой оно не в состоянии выполнять свои функции ни во внешней политике, ни в обороне страны, ни в развитии экономики, ни в социальной сфере.

Задача понятна, но откуда мы могли знать, как в реальности функционирует рыночная экономика? В реальности мы даже не знали, как сформировать налоговую систему. Не потому, что все такие тупые или неграмотные, просто было совершенно непонятно, как вписать все новые идеи в абсолютно “огосударствленную” жизнь страны, где каждому из нескольких миллионов предприятий устанавливались государством индивидуальные показатели и не удавалось даже внедрить групповые или отраслевые нормативы планирования, где даже ботинки, как мы уже видели, чинил госслужащий».

Готовить постановления по «министерской» генсхеме пришлось практически всем сотрудникам отдела.

Щербаков В. И.: «В стране долгие годы главенствовала очень популярная логика: для того чтобы решить очередной судьбоносный вопрос, надо создать под него новую структуру. Так появились, в частности, министерства плодоовощной, мясомолочной промышленности. При этом оставалось Министерство сельского хозяйства. Получалось, что, например, одно ведомство заготавливало корма для другого, только потому, что кому-то таким образом понадобилось отреагировать на очередное решение партии и правительства и резко нарастить производство овощей с фруктами и мяса с молоком. После этого выяснялось, что вырастить необходимое недостаточно, нам не на чем его перерабатывать. Так появилось Министерство машиностроения для лёгкой и пищевой промышленности и бытовых приборов СССР. И так далее…

И вот настало время поступать с точностью до наоборот. Но когда дело дошло до реального реформирования организационных структур управления, прежде всего министерств и ведомств, когда потребовалось концептуально пересмотреть их функции и задачи, то готовых для этого дела людей в отделе не оказалось. Оглядевшись, я начал приглашать новых специалистов. Так мною были приглашены Г. Г. Меликьян, Е. Г. Ясин – люди иного характера. В частности, Евгений Григорьевич, поработав в Центральном экономико-математическом институте АН СССР, занимаясь межотраслевыми балансами, хорошо понимал взаимосвязи, существующие в народном хозяйстве, знал, как работают производственные цепочки. Именно это нам и нужно было.

А Геннадий вообще уникален и по характеру, и по профессионализму. Он, будучи очень хорошо образованным, всегда лоялен к людям, по-восточному доброжелателен. И в то же время как бывший спортсмен упорен, может работать сутками, целенаправленно концентрируясь на достижении цели. Всегда готов к конструктивному и, что очень важно, критическому обсуждению любых идей. Чудовищно честен, для него практически нет авторитетов при обсуждении профессиональных вопросов. Если он сформирует собственное понимание какой-то идеи, прогноза или тезиса, переубедить Геннадия очень сложно. Это “заводит” любого оппонента, и в результате получается плодотворное и объективное обсуждение. Такой человек очень востребован и редок в любом творческом коллективе. Кацура неоднократно говорил, что благодарен мне за Меликьяна.

Итак, в мои обязанности в отделе входила подготовка предложений сначала по реорганизации и сокращению числа союзных министерств, а потом по подбору руководящих кадров для вновь созданных управленческих структур. Этим до меня занимался В. А. Покровский. Он хороший специалист, выдающийся аппаратчик, но Владимиру Анатольевичу с Петром Макаровичем Кацурой было трудно понимать друг друга, один хорошо знал законы, что можно и что нельзя, а другой – великолепный практик, привыкший в каждом вопросе “добираться до руды”. Им сложно было понять друг друга, а тем более говорить на одном языке. Нередко дискуссии возникали по таким “детским” для производственника вопросам: как отличить работу отдела главного технолога от работы отдела главного конструктора? Чем они отличаются от отдела научно-исследовательских работ. И главное – понять, когда целесообразно их объединить в одно подразделение, а когда это делать не следует, чем главные управления отличаются от основных и вспомогательных. Где можно и нужно переходить на систему главков, а где наоборот – преобразовывать их в территориальные объединения или вообще ликвидировать. А как без этих знаний добиться внедрения более менее единообразных решений для всех министерств?!

Здесь вспоминаются две цитаты. Во-первых, Ленина: “Кто берётся за частные вопросы без предварительного решения общих, тот неминуемо будет на каждом шагу бессознательно для себя “натыкаться” на эти общие вопросы. А натыкаться слепо на них в каждом частном случае, значит, обрекать свою политику на худшие шатания и беспринципность”. Во-вторых, французского философа Клода Гельвеция: “Знание некоторых принципов легко возмещает незнание некоторых фактов”. Это высказывания двух мыслителей об одном и том же, смотрящих на вопрос с разных сторон.

Пётр Макарович приглашал меня на работу несколько раз, но я занимался подготовкой к защите докторской диссертации и не мог полностью погрузиться в новую работу. Понимая, что до защиты диссертации переходить преждевременно, Пётр ждал и почти полгода держал должность вакантной.

И вот настало время, я смог перейти на новую работу и получил задание заняться реформированием министерств. Через некоторое время мне поручили заниматься и кадрами их руководителей».

Свои идеи отдел излагал председателю Совета министров СССР Н.И. Рыжкову, а после его одобрения согласовывал предложения в ЦК КПСС. Окончательное же решение принимала специальная комиссия Политбюро ЦК КПСС, которую возглавлял Е. К. Лигачёв (в неё входили все члены Политбюро, кроме Генерального секретаря), от Правительства СССР входил только председатель Совмина СССР Н.И. Рыжков, который был у Егора Кузьмича в комиссии заместителем.

Щербаков В. И.: «Заседания комиссии проходили еженедельно с 15:00 до 19:30 по пятницам и, что меня поразило, без перерыва. Пили чай с сушками и не выходили с заседания даже в туалет. Люди в 70-летнем возрасте!!!

На каждом заседании рассматривалось не более 3 министерств:

1) новая организационная структура отрасли и аппарата министерства;

2) новый хозяйственный механизм управления отраслью.

Я отвечал за подготовку первого вопроса, второй Пётр Макарович готовил сам. Обычно первое время я готовил весь комплект документов на комиссию, а Кацура докладывал по обоим вопросам. Но после того, как Пётр Макарович пару раз не смог прийти на заседание, все привыкли к моим выступлениям и не стали в дальнейшем менять спонтанно сложившийся порядок.

Всё происходило таким образом: в начале 15 минут соответствующий министр рассказывал о предлагаемой новой структуре министерства. Далее шли вопросы, на некоторые из которых министр ответить не мог или высказывался против наших предложений. Тогда шёл мой содоклад. Так через комиссию прошли все 167 союзных министерств и ведомств, 15 союзных и 20 автономных республик.

В результате почти 50 заседаний по каждому министерству и республике у меня образовался отдельный блокнотик с записями процесса обсуждения и