Ночной садовник - Джордж Пелеканос

По пути в «Рейган Нэшионал» Холидей почти не разговаривал со своим клиентом, юристом фирмы «Арнольд и Портер». Большую часть времени парень трепался по мобильному и ни разу за всю поездку не встретился взглядом с Холидеем в зеркале заднего вида. Для юриста Холидей был «пустым местом», но Дэнни это вполне устраивало.

Радио работало в диапазоне FM. На 46-м канале Холидей, прибавив громкость, слушал «Нарезку из Классического Альбома». Станция сделала программу о современных музыкальных тенденциях, начав с «Голубого неба», и перед глазами Холидея возник его брат, длинноволосый и высокий, который подыгрывал на воображаемой гитаре прекрасному плавному соло Дики Беттса. Эта мелодия была для Холидея символом счастья, потому что его брат был счастлив тогда, а его сестра была живая и счастливая. Затем ди-джей поставил «Любили ли вы когда-нибудь?», которую дуэтом исполняли Клэптон и Дуэйн Аллман, и что-то холодное, словно смерть, коснулось Холидея, но потом опять подступили воспоминания о семье, и он расслабился.

Он проехал мимо Элеонор-Рузвельт-Хай и повернул направо по Киприано-роуд, сверяясь с подробной картой, лежащей на сиденье рядом с ним. Наконец въехал в район, известный как Магнолия-Спрингс, где расположены в основном небольшие одноэтажные дома. Он нашел нужный ему дом на Долфин-роуд. Это было покрытое желтым сайдингом строение с пожухлым коричневатым газоном, на подъездной дорожке стояли старый «меркурий маркиз» и усовершенствованный «форд краун виктория». Холидей улыбнулся, посмотрев на машину. Коп всегда коп.

Он припарковал «линкольн» у обочины, выключил мотор, вышел из машины и направился к дому. Проходя мимо засохшего куста сирени, машинально отметил, что хозяину стоило бы его выкопать. Он нажал кнопку звонка и поймал себя на том, что, услышав шаги приближающегося к двери человека, начал поправлять лацканы своего пиджака. Затем дверь отворилась, и в проеме появился лысый, средней комплекции черный мужчина с седыми усами. Хотя день был теплый, на нем был свитер. Он давно уже перешагнул средний возраст и теперь шел по мостику, ведущему к старости. Никогда раньше Холидей не видел его без шляпы.

— Да? — произнес мужчина, взгляд был жестким и неприветливым.

— Сержант Кук?

— Т. К. Кук, д-да, правильно. В чем дело?

— Вы читали сегодняшнюю «Пост»? Нашли мальчика в общественном саду на Огелторпе-стрит. Убит выстрелом в голову.

— Это 4-й участок, да. Я смотрел репортаж по «Фокс Файв». — Вы не репортер. Имеете отношение к полиции, верно?

— Я бывший полицейский. Управление городской полиции.

— Не бывает бывших полицейских.

Когда Кук говорил, рот у него слегка перекашивался.

— Полагаю, вы правы.

— По телевизору сказали, что мальчика звали Аса.

— Имя пишется одинаково, — сказал Холидей, — вперед и назад.

Кук пристально посмотрел на Холидея.

— Заходи.

17

Леон Майо был помощником автомеханика в небольшом гараже, приютившемся в одном из кварталов на Кеннеди-стрит. Возможность овладеть профессией ему предоставил владелец гаража, который в начале 90-х сам отсидел в Лортоне. Полицейский надзиратель по условно-досрочному освобождению, который в свое время следил за хозяином, а теперь контролировал Леона, свел их вместе. Прежде чем приехать к Леону, Реймон и Ронда Уиллис поговорили с его матерью. Она рассказала, что Леон работает, не имеет никаких нарушений, и объяснила, где находится гараж.

Владелец авторемонтной мастерской Руди Монтгомери встретил их весьма неприветливо, но когда они объяснили причину своего визита, он, зло взглянув на посетителей, все же проводил их к Леону Майо. Они нашли Леона в боксе, парень, вооружившись переносной лампой и гаечным ключом, пытался снять гидронасос с разбитого вдребезги «шеви лумина». Детективы предъявили ему свои полицейские жетоны и сообщили, что произошло с его другом. Услышав страшную новость, Леон отшатнулся, как от удара. Они дали ему время прийти в себя. Через несколько минут он вышел из гаража, и они встретились на стоянке, заполненной старыми автомобилями.

Леон стоял перед ними, опустив покрасневшие глаза, теребя промасленную тряпку и нервно вытирая о нее руки. Ему было стыдно, что он проявил слабость у них на глазах. Леон был худым, сильным молодым человеком, который выглядел лет на пять старше своих двадцати.

— Когда? — спросил Леон.

— Думаю, прошлой ночью, — ответила Ронда.

— Где это случилось?

— Его нашли у Форта-Слокума, недалеко от Третьей и Мэдисон.

Леон покачал головой:

— Зачем им надо было это делать?

— Им? — переспросила Ронда.

— Я хочу сказать, зачем кому-то понадобилось делать такое с Джамалем? Он ни в чем не был замешан.

— Ваши досье говорят о другом, — сказал Реймон.

— Это все в прошлом, — ответил Леон.

— Неужели? — прищурился Реймон.

— Мы с этими делами завязали.

— Вы угоняли машины, ведь так?

— Да. Да, мы пару раз постояли на шухере и немного побегали там, на Седьмой. Для нас это была игра. Мы не занимались этим профессионально. Мы ведь были детьми.

— Седьмая и Кеннеди, — произнесла Ронда Уиллис, которая в течение нескольких недель работала вблизи этой «горячей точки». Тогда она еще не носила форму, и работа в «убойном» отделе была еще впереди. — Там было нечто большее, чем игра, там все было всерьез.

— Конечно, в этой компании были и «деловые», но только не мы.

— Что же в вас было такого особенного? — спросил Реймон.

— Мы залетели по обвинению в кражах машин еще до того, как дела с наркотиками перешли на следующий уровень.

— И ты не имеешь ни малейшего представления, кто мог это сделать с Джамалем?

— Джамаль был моим другом. Если бы я знал…

— Ты бы нам сказал, — закончила Ронда.

— Послушайте, я сейчас на учете. Я каждый день хожу на работу, — Леон вытянул свои замасленные руки и неприязненно посмотрел на Реймона. — И я здесь пашу.

— А как насчет Джамаля? — спросила Ронда.

— То же самое.

— Чем он зарабатывал на жизнь?

— У Джамаля была работа, он работал маляром. Я имею в виду, постоянно работал. И он собирался начать свое дело, как только наберется опыта, вы понимаете.

— Конечно.

— Он не собирался браться за старое. Мы об этом постоянно говорили. Я не вру.

Реймон ему верил.

— А почему он оказался на улице так поздно?

— У него не было «тачки», — пожал плечами Леон. — Он ехал на автобусе, потом шел пешком через весь район. Его это мало волновало.

— У него были подружки? — спросила Ронда.

— Нравилась одна в последнее время.

— Знаешь, как зовут?

— Дарсия. Знаю только, что она из Петворта. Симпатичная, рыженькая, он недавно с ней познакомился.

— А фамилия? Адрес?

— Она живет с подружкой, танцовщицей из «Твайлайт», у нее прозвище «Звезда». Насколько я знаю, Дарсия там тоже танцует. Я не знаю, где они живут. Я Джамалю говорил, не связывайся с такими девицами, ты ведь не знаешь, что у них за компания.

— С какими «такими»?

— Ну… несерьезными, что ли. — Леон отвел глаза. Голос у него вдруг стал хриплым, и он произнес шепотом: — Я ведь говорил Джамалю.

— Нам очень жаль, — сказала Ронда Уиллис.

Т.К. Кук провел Холидея на кухню. Когда они проходили через гостиную и столовую, Холидей отметил беспорядок и неряшливость, типичные для жилища одинокого мужчины. Дом не был грязным, но на столах и полках лежала «пыль вдовца». Окна были закрыты, шторы задернуты, в воздухе стоял стойкий запах увядания.

— Мне черный, — сказал Холидей, когда Кук, достав с полки две кружки, налил кофе. — Спасибо.

На стене висели большие школьные часы, отстающие на несколько часов. «Интересно, — подумал Холидей, — Кук это замечает?»

— Гости у меня бывают редко, — сказал Кук, ставя кружку перед Холидеем и садясь напротив. — Изредка бывает дочь. Она живет в Вирджинии. Замужем за военным моряком.

— Ваша жена скончалась?

— Десять лет назад.

— Мне жаль.

— Чертовски плохо находиться в таком положении, как я. Знаешь эти рекламные ролики по телевизору, где рассказывают о золотых деньках? И ролики об общинах пенсионеров — красивые пары с ровными зубами, гольф-клубы и бассейны? Все это полная чушь. Ничего хорошего в старости нет.

— Ваша дочь подарила вам внуков?

— Да, у нее двое детей. И что?

Холидей усмехнулся.

— Мне еще даже семидесяти нет. Но у меня был удар несколько лет назад, и это меня здорово подкосило. Ты наверняка заметил, как у меня рот перекашивает. И я заикаюсь, когда не могу найти нужное слово или когда волнуюсь.

— Наверное, это тяжело, — сказал Холидей, надеясь покончить со вступлением и перейти к делу.

— Я не могу нормально писать, — сказал Кук, решив, видно, перечислить все свои болячки, как это обычно делают старые люди. — Я вполне способен читать газету и делаю это каждое утро, но даже это дается мне с трудом. В больнице врач сказал, что я никогда не смогу читать, и именно тогда я решил доказать ему, что он ошибается. А вот активность у меня нормальная, и память у меня лучше, чем до болезни. Забавно, когда одна часть мозга отключается, другая действует лучше.