Геббельс. Портрет на фоне дневника. - Елена Ржевская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Геббельс удручающе самоуверен, самовлюблен, выхолощен, утрирован. Утрированность в самой природе фашизма, как, впрочем, и любой тоталитарной системы.
Хотя Геббельсу пошел четвертый десяток, устойчива подростковая незрелость, так пошло, надругательски замахнувшаяся на мир, осудивший и отвергший в эти же годы агрессивные войны.
Напомню, что первые четыре тома дневников, которые здесь рассматриваются, содержат более 4000 рукописных страниц. Вынужденно краткие извлечения из них невольно придают, как мне кажется, больше живости записям. На самом деле записи рыхлые, однообразные, ни фразы, ни находчивости, прежде иногда попадавшихся. Ни искорки самоиронии, без которой не расшевелиться самопознанию; Геббельсу оно решительно ни к чему. Он живет обманом и самообманом.
Но есть сколок информации в преломлении автора дневника, и это немало, поскольку автор занимает одну из самых ключевых позиций в нацистской партии, и его возраставшая с годами близость к Гитлеру, их беседы тоже отразятся в записях. И если отдельные записи дневника далеко не всегда захватывающе интересны, сенсационны, то зато дневник дает редчайшую возможность проследить, как в человеке накапливается фашизм и маниакальные идеи «искажают человеческую природу» (Бердяев). Это же накопление национал-социализма просматривается по дневнику и в отношении самой Германии, приведшее к захвату нацистами власти со всеми обусловленными роковыми последствиями для страны и мира.
«МЫ ГОТОВЫ К БОРЬБЕ: К МАРШУ В ТРЕТИЙ РЕЙХ»1931-й — еще один год, приближающий историческую катастрофу. Существенные тому знаки тонут в обычном многословии Геббельса, проеденном политическим и житейским мещанством и неизменной клоакой внутрипартийных дрязг: «Утверждают, что я сказал: в Берлине голова, а в Мюнхене задница движения. Неправда, я этого не говорил». «В Мюнхене все против меня. Это безумие, потому что я всегда буду верен Гитлеру». «И тут я вступаю в действие. Я подпалил предателей так, что только затрещало». «Меня хотят сбросить силой. Но я удержу пост, чего бы это ни стоило». «Я чищу канализацию партии. Дерьмовая работа!» «Они все завидуют мне. Никто меня не любит. Почему?»
Геринг, направленный Гитлером в Берлин осуществлять контакты с влиятельными монополистами, поначалу вполне ладил с гауляйтером, ввел его в берлинские салоны, возил гостить к родственникам жены в Швецию, оказывал ему разного рода услуги («мерседес» и прочее). Но, поняв, что полномочия Геринга означают: Гитлер не считается с ним как с политиком и он нужен ему лишь как пропагандист, Геббельс ополчился против Геринга: «Подставил мне ножку, чтобы захватить генеральные полномочия. Этого я Герингу не забуду… Человек просто куча замерзшего дерьма». Геринг, опора Гитлера, постоянно возбуждающий в Геббельсе ревность, становится объектом смачного поношения в дневнике: «У Геринга мания величия. Последствия морфинизма. Ему уже мерещится, что он рейхсканцлер. Сперва его надо вылечить». «Геринг постоянно интригует против меня. Все из болезненной зависти. Он готов заползти в задницу Гитлеру. Будь он не так толст, ему бы это удалось».
«Партия на переломе. Социалисты должны держать ухо востро. Мы же не зря назвались социалистами. Повсюду скепсис. Гитлер совершенно не чувствует настроения масс», «скрытый кризис в СА из-за социализма».
Социальное начало в партии, «классовое противостояние» — это то, за что Геббельс еще цепляется. В остальном только и поспевай поворачиваться за неожиданными кренами Гитлера в сторону ли армии, промышленников или церкви.
18 января 1931. Мы готовы к борьбе: к маршу в третий рейх.
Мы должны привлечь на свою сторону армию. Промышленники: мы все больше сближаемся. Они приходят к нам от отчаяния. Они должны лишить эту систему кредита.
Но одобрительный запал обрывается:
28 января 1931. Так называемым промышленникам можно понравиться, только стукнув их кулаком промеж глаз. Они меня ненавидят, потому что я был и остаюсь социалистом.
И «социалист» диктует церкви: «Церковь должна выйти из спячки и стать знаменосцем борьбы против марксизма». Но: «Епископы выступают против нас. Сильные нападки из Рима. Предстоит тяжелейшая борьба».
Свойственная Геббельсу неустойчивость, непоследовательность отражает и специфику гитлеровской программы действий. Ее отличает выгодная Гитлеру «безразмерность», беспринципность и эластичность, когда с легкостью и с лестью обещано всем сестрам по серьгам. Рабочим — антикапитализм: «Вы — аристократия третьей империи». Крестьянам — многие льготы: «Вы являетесь основой народа». Финансовым и промышленным предпринимателям за закрытыми дверьми совещаний: «Вы доказали свою более высокую расу, вы имеете право быть вождями». («Фюрерами немецкой экономики» — стали называть их в третьей империи.)
Так он вербовал сторонников и голоса.
этими словами Геббельс начал этот 1931 год. Можно его понять. Он провел ночь в собственной кровати, в собственной квартире. «Это начало Нового года. Пусть дальше идет так же, тогда я возблагодарю Бога». Дальше пойдет еще лучше.
15 февраля 1931. Вечером пришла Магда Квандт, сидела очень долго, цвела сводящей с ума белокурой красой. Будешь ли ты моей королевой? Прекрасная, прекрасная женщина! Я очень полюблю ее. Сегодня я хожу, как во сне. Пресыщенный счастьем. Как замечательно любить красивую женщину и быть ею любимым. Ездили с Тонаком (шофером) в зоопарк. Отвратительные обезьяны! Какой путь от этих животных до нордического человека!.. А львы, а царственный тиф… Мы мелки по сравнению с этими фюрерами.
«Мне только недостает красивой женщины», — записал он давно. Теперь все в порядке. Красивая богатая Магда с сыном-подростком, разведена, свободна. Все сошлось в ней для Геббельса.
Молоденькой девушкой она вышла замуж за крупного промышленника Гюнтера Квандта, вдовца с двумя сыновьями. Квандт был старше ее на двадцать лет. Брак не заладился, и родившийся сын не скрепил его. Любовная связь Магды с юным студентом, демонстративное появление с ним на людях подвели черту под девятилетним браком. Сын остался с Магдой. Квандт выделил ей весьма большую сумму и назначил ежемесячное содержание. Магда Квандт обосновалась в фешенебельной квартире в Берлине на Рейхсканцляйплац и зажила беспечной жизнью молодой, богатой и свободной женщины. Далекая от политики, она как-то со скуки забрела во Дворец спорта на митинг НСДАП и услышала выступление Геббельса.
Известно, что Гитлер сказал: из всех своих партайгеноссен он может только речь Геббельса слушать не засыпая — так высоко оценил он его как оратора.
Молодой женщине, слушавшей впервые Геббельса, уж и вовсе было не до сна — она была захвачена его ораторским пылом.
Говорят, на другой же день она записалась в члены НСДАП. Вот пример, и не такой уж заурядный, как вслед за Гитлером Геббельс-оратор завоевывал слушателей и слушательниц.
В поисках применения себя, нового члена партии, Магда Квандт явилась в гау и попросила работы на общественных началах. Столь элегантные женщины сюда не заглядывали, и ей охотно пошли навстречу. Цепкий глаз гауляйтера не мог не приметить эту новую помощницу, и ей вскоре было предложено заняться его личным архивом и, значит, часто оставаться наедине с Геббельсом. Для Геббельса, выросшего в «невзрачном маленьком домике» в провинции, эта дама света была пленительным существом из другого мира.
С Магдой он посещает автомобильную выставку, она присматривает себе новую машину. И он тоже не прочь. Он полюбил красивые машины. Завел большого дога.
10 марта 1931. Дурные вести: мой «оппель» вчера украли. Вот жизнь! Собачья жизнь!
И Магда перестала звонить.
12 апреля 1931. Магда наконец позвонила. Человек, которого она любила до меня, тяжело ранил ее пулей, в ее квартире. Теперь ей совсем плохо. По ее голосу я понял, что, наверное, потеряю ее. Я впал в глубочайшее отчаяние. Поэтому я понял, как глубоко люблю Магду… Возможно, эта потеря нужна, чтобы вновь вернуть меня к делу. Кто знает! Неисповедимы пути судьбы… Что такое наша жалкая жизнь! И эта горсть дерьма называется человеком!
История с покушением, может быть и мнимым, в духе тех мелодрам, какие украшали его юношеские романы. Но через день состоялось «примирение с Магдой».
18 мая 1931. Магда рассказала мне загадочную историю о незнакомце, который остерегал ее выходить за меня замуж, потому что я — еврей. Он предъявил мое подлинное письмо директору Конену, который, стало быть, мой еврейский предок… Лопнуть можно со смеху.
Конен, приятель родителей, помогал бедному студенту — об этом уже упоминалось — в «счастливейшее время моей жизни», время первой юношеской любви. «Анка, тысячу раз Анка… Блаженные дни. Только любовь», — вспоминал Геббельс. И — «я плачу от отчаяния из-за своей нужды». Он шлет «безнадежное письмо домой». И одновременно — «письмо дяде Конену».
