Перекрёсток двенадцати ветров - Олег Верещагин

- два мальчишеских голоса отчаянно перекрикивали друг друга в ночной тайге, словно торопясь успеть пожаловаться до конца на то, что нету на Руси правды, как не было раньше, что до бога высоко, до царя далеко, а Егор, молчавший и слушавший, вдруг вспомнил виденное в фильме "Ермак" и запавшее, оказывается, в память: " - А где ж они, слуги-то мои верные? - Да где ж им быть-то, государь, слугам-то твоим верным? На дыбе… А ты их убей, Ваня, ты их убей! Всё одно - бояре царство твоё пропьют, разворуют!" Он даже мотнул головой, чтобы отогнать видение…

- Ночью думы муторны…Плотники не мешкают!Не успеть к заутрене -Больно рано вешают!А ты об этом не жалей, не жалей,Что тебе отсрочка -На верёвочке твоейНет ни узелочка!Лучше ляг, да обогрейся -Я, мол, казни не просплю,ох, не просплю…Сколь верёвочка не вейся -А совьёшься ты в петлю!А совьёшься ты в петлю…

- Отец очень Высоцкого любил, - пояснил Рат. Сашка вздохнул, улыбнулся:

- А у меня приятель есть, Вовка Хабаров, он вообще считает, что на Высоцком настоящее искусство своё развитие и прекратило…

- Всё собрались музыкально одарённые, - немного обиженно вмешался Егор, чтобы развеять окончательно наваждение от песни. И неожиданно для самого себя спросил: - Хотите, стихи почитаю?

- Хотим, - тут же ответила Ксанка. Остальные немного недоумённо промолчали.

Егор взял ветку, опустил её в огонь, подождал, пока займётся и, держа её, горящую, в руке, поворачивая слегка, начал негромко и задумчиво читать:

- В том лесу белёсоватые стволыВыступали неожиданно из мглы.Из земли за корнем корень выходил,Словно руки обитателей могил.Под покровом ярко-огненной листвыВеликаны жили, карлики и львы.И следы в песке видали рыбакиШестипалой человеческой руки.Никогда сюда тропа не завелаПэра Франции иль Круглого Стола,И разбойник не гнездился здесь в кустах,И пещерки не выкапывал монах.Только раз отсюда в вечер грозовойВышла женщина с кошачьей головой,Но в короне из литого серебра,И вздыхала и стонала до утра,И скончалась тихой смертью на зареПеред тем, как дал причастье ей кюре.Это было, это было в те года,От которых не осталось и следа,Это было, это было в той стране,О которой не загрезишь и во сне.Я придумал это, глядя на твоиКосы - кольца огневеющей змеи,На твои зеленоватые глаза,Как персидская больная бирюза.Может быть, тот лес - душа твоя,Может быть, тот лес - любовь моя,Или, может быть, когда умрём -Мы в тот лес отправимся вдвоём…

- а Рат, слушавший даже внимательней затаивших дыхание девчонок, вдруг прочёл:

- Мы пробились вглубь неизвестных стран.Восемьдесят дней шёл мой караван.Цепи грозных гор, лес, а иногда -Странные вдали чьи-то города.Города вдали - и из них поройВ лагерь долетал долгий, жуткий вой.Мы рубили лес, мы копали рвы,Вечерами к нам приходили львы,Но трусливых душ не было средь нас -Мы стреляли в них, целясь между глаз!..

Гумилёв, да? - Егор кивнул, а Ксанка сказала:

- Ой, Егорка, а я эти стихи в сериале слышала… ну, их пели, "Любэ" пела… Только не все, самый конец… Такие хорошие…

- Сериал "Саломея", - словно бы нехотя добавил Егор. А Сашка повторил:

- Но трусливых душ не было средь нас - мы стреляли в них, целясь между глаз… Здорово.

Вдали - там, куда завтра лежал их путь - неожиданно послышался странный, механический и угрожающий звук - что-то среднее между воем и уханьем. За всё время в тайге они ни разу не слышали такого, и даже Рат забеспокоился. Все повскакали на ноги, а он процедил:

- Вот завтра и проверим - как это здорово, Сань.

Чужие здесь не ходят…

- Мда, - сказала Светка.

У других слов просто не находилось.

Сухая старая берёза, нависавшая над тропкой между двумя крутыми скалами, за которыми начиналось плоскогорье, была украшена в соответствии с фантазией местных жителей. Её венчал здоровенный череп, в котором без труда можно было узнать череп мамонта. Ниже черепа висели гирляндами, на каждом сучке могучего дерева. Их расположили с большой фантазией и прирождённым чувством дизайна. В самом низу шёл кокетливый поясок из человеческих черепов.

- Надеюсь, череп мамонта они выкопали из вечной мерзлоты? - тихо спросил Егор.

- Кто - "они"? - так же тихо поинтересовалась Светка, успевшая переместиться с лиди- рующих позиций за спины Рата, шедшего последним.

- Ну… - Егор пожал плечами. - Местные жители.

- Тут нет жителей в нашем понимании, - сказал Рат. - И нет вечной мерзлоты… Мы можем повернуть на юг.

- И?.. - с надеждой спросила Светка. Рат вздохнул:

- И упрёмся в болота у истоков Уды. Их обходить примерно неделю. И потом идти до людей ещё столько же.

- А тут? - Сашка созерцал чудо-дерево.

- Через тридцать километров будем на Зее, - сказал Рат. - Даже если там никого не встретим, то ещё через три-четыре дня выйдем к Верхнезейску.

- Ясно, - буркнул Сашка, продолжая неприязненно мерить взглядом берёзу. - Вот что, Ратмир. Кончай темнить. Рассказывай, что ты там про это знаешь. Мы же всё равно здесь пойдём - то неделя, а то две. Так хоть знать будем, что к чему.

- Ладно, - поморщился Рат. - Дело такое. Вон, Егор немного об этом уже знает…

…Когда Рат окончил довольно короткий, но содержательный рассказ, Светка, не сводившая с него глаз, сказала:

- Если бы ты не… я бы решила, что ты врёшь. А-ффигеть.

- Я их видел, - повторил Рат. - Не знаю, кто они, но я их видел.

- Ответвление эволюции, - хмуро сказал Егор. - Многие учёные считают, что раньше на Земле разумных существ разных видов было много. Просто человек оказался самым упорным, организованным и агрессивным. Или вообще прилетел с другой планеты.

- Ты в это веришь? - иронично спросила Светка. Егор ответил:

- А ты правда считаешь, что он от обезьяны произошёл?..[36] Да это и не важно, а важ но, что вот по разным дремучим углам остались какие-то представители тех, других, разумных. Ну и мстят человеку за то, что он всю планету под себя подмял.

- Это, кстати, тоже не важно, - возразил Рат. - Важно, что мы должны идти вперёд по этим землям. Или обойти их. Я, признаться, думал, что тот старик переборщил. Но тут такой явный знак… - он кивком указал на берёзу.

- Тридцать километров мы можем пройти за сутки, - сказал Сашка. - Даже с раненой.

- Не можем, - покачал головой Рат, - но всё равно тут быстрее, конечно, чем в обход…

- Бред какой-то, - призналась Светка. - У нас пять винтовок, четыре пистолета и полно патронов. Ты, Рат, говоришь, что у них даже луков нет! О чём тут рассуждать?

- Хотя бы о том, что у кого-то тут лук есть, и я не знаю, у кого, - возразил Рат. - А от этого всё опасней в несколько раз. Я уж не говорю о том, что карабин иногда излишне прибавляет человеку уверенности. Излишне, повторяю.

- Ты против того, чтобы тут идти? - прямо спросил Егор. Рат замялся и ответил честно:

- Если бы я был один - я бы пошёл.

- Ты не один, и мы пойдём здесь, - сказал Сашка.

Рат какое-то время молчал, глядя в небо. Потом спросил Ксанку:

- А ты, злая бурят, что скажешь?

- Пойдём здесь, - ответила та. - Ег… вам меньше меня тащить.

- Семицветик, - сказал Рат, открыто называя Светку так, - вам с Егором придётся волочь носилки всё время. Сань, идёшь первым, держи точно на запад. Я в тылу. Пошли…

…Единственное, что донимало маленький отряд в начале пути - так это тяжёлый страх. Он возникал не от каких-то реальных причин - было светло, вокруг лежала всё та же, только более редкая, чем внизу, в речной долине, "светлая" тайга, дул хороший приятный ветерок. Он возникал даже не от ожидания неприятностей. Правильней сказать, он даже не возникал - в смысле, он не зарождался в человеке. Он просто ждал за кустами и деревьями и повисал на идущих, как липкая паутина на лице, плечах, рюкзаках, которую почти невозможно было стряхнуть. Казалось, стоит поднять руку - и ощутишь его пальцами.

Шли сосредоточенно, не останавливаясь на обычные короткие привалы и не от-влекась на разговоры, пока около двух часов дня слева - с юга почти точно - донёсся тот самый вечерний вой. Только теперь он был гораздо ближе и отчётливей. Все на минуту остановились - и такой же звук долетел с северо-запада, почти оттуда, куда они шли.

- Так, - сказал Рат, - они знают, что мы здесь… Сань, смотри в оба, держись открытых мест… Ксан, ты там, наверху, не дремли, приготовь оружие.

- Ясно, командир, - отозвалась девчонка.

Они наддали - не потому, что собирались уйти от погони, а просто потому, что это укоренилось в людях: раз опасность - надо быстрей. Вой не повторялся, но минут через сорок Ксанка сказала спокойно: