Вдова аятоллы - де Вилье Жерар

— Если они смогут остаться, то конечно, — сказал Малко.

Милтон Брабек чуть не задохнулся.

— Во всяком случае, у нас есть несколько месяцев неиспользованного отпуска... С сегодняшнего дня я болен...

Мэнди Браун шепнула на ухо Малко:

— Шаба находит тебя потрясающим. Я заказала ужин на вечер... Только икру. Это придаст тебе силы.

Она была неисправима. Однако Малко не был настроен на развлечения. Сопровождаемый молодой женщиной, он спустился в каюту. Она тотчас же закрыла дверь и прижалась к нему, решительно настроенная взять задаток в счет предстоящих каникул. Нужно было совершенно не любить женщин, чтобы оттолкнуть Мэнди Браун. Но Малко их любил...

Когда Мэнди выпрямилась, то у нее был какой-то блуждающий взгляд. Ее грудь порывисто приподнималась. Она прошептала Малко:

— Порви мне эту штуку.

Он потянул на себя майку, обнажив одну грудь, а затем, войдя во вкус, добрался и до крошечных шорт, которые, однако, не поддавались. Малко взял их обеими руками и сорвал... Когда на ней еще оставалось несколько лоскутков, Мэнди отдалась с рычанием осчастливленной кошки, извиваясь под ним, царапая его и, наконец, испустив легкий крик, совершенно расслабилась.

— Блеск, — сказала она. — Я классно побалдела! Почти как в первый раз! Я так довольна, что Шарни уехала. Можно было подумать, что я тебе неприятна. Однако я не настолько изменилась...

Горячее солнце светило в окна отеля «1829», обращенные в сторону порта. Малко открыл глаза, ощущая вязкость во рту, и почувствовал тут же что-то горячее под боком. Это была голова Шабы, молодой саудовки, — подарок Мэнди Браун, которая накануне вечером героически пожертвовала собой ради подруги. От этого подарка спина Малко была в лоскутах: саудовка, должно быть, измеряла интенсивность своей страсти по площади сорванной кожи.

Они занимались любовью практически до зари, под неотступным взглядом Мэнди, которая, казалось, испытывала особое удовольствие при виде подруги, трахавшейся всеми возможными способами.

Каждый раз, когда казалось, что Малко начинал сдавать, она устремлялась к нему с шампанским и себя при этом не забывала. К четырем часам утра Малко готов был оказать ей соответствующие почести, так как она угрожала, что пойдет голышом стучаться во все двери гостиницы.

Фурия.

Уже три дня Малко жил в каком-то роскошно-эротическом тумане, переходя из «Сторми Уэзер» в «1829», окруженный двумя самками, жадными на удовольствия, и попивая «Дом Периньон» как воду из крана. Смирившиеся обитатели соседних номеров прекратили жаловаться на более или менее притворные вопли удовольствия, испускаемые Мэнди Браун, которая вела себя как кошка во время течки...

На протяжении трех дней от Шарнилар не было никаких известий. Один раз Малко нанес визит Джону Бёрчу, но толстяка на месте не оказалось. Что касается Криса и Милтона, они развлекались, как могли, спрятав свой арсенал в сейфе отеля. Для них это был оплаченный отпуск. Впервые в жизни они загорали без майки на палубе «Сторми Уэзер». Судя по их безмятежному виду, можно было догадаться, что Мэнди и ее подруга щедро одаривают их своим вниманием, но те никогда не намекали на это.

Из Лэнгли также не поступало никаких известий, если не считать очень прохладного разговора с директором по оперативным вопросам, потребовавшим от Малко написать подробный отчет. А пока, воспользовавшись передышкой в этом маленьком раю, он решил предоставить делу идти своим чередом и дождаться возвращения Шарнилар для окончательных объяснений.

Мэнди, которая улеглась спать, что-то прорычала с другой стороны кровати, затем перекинула ноги через Шабу и уткнулась головой точно между ног Малко, что бесспорно, свидетельствовало об очень развитом чувстве ориентации в пространстве. Она снова принялась за то, что завершила несколько часов назад... Проснувшись, в свою очередь, Шаба сразу внесла свой вклад в усилия подруги. Словно два котенка, сосущие мать, обе молодые женщины всерьез взялись за пробуждение Малко.

Остекленевшим взглядом он созерцал панорамную фотографию замка Лицен, установленную им на комоде, чувствуя, как к нему постепенно возвращается сила. Поистине, выносливость человека безгранична. Одной рукой он рассеянно приласкал отлично загоревшую спину Мэнди... Увы, все лучшее в этом мире имеет свой конец, и ему придется вернуться в Австрию и в холод.

Безработным.

Раздались яростные удары в дверь, и он подскочил. Мэнди оторвалась от него и крикнула:

— Завтрак принесете попозже!

— Телефон! — объявил женский голос.

В номерах отеля «1829» не было телефона. Малко выскользнул из постели, преследуемый Шабой, которая вцепилась в него как пиявка. Он уже был более чем в презентабельном виде, но не настолько, чтобы идти к телефону. Наспех обернувшись полотенцем, он вышел и поспешил к телефонному аппарату, установленному на лестничной площадке. Горничная, которая вызвала его, рассматривала его полотенце весьма заинтересованным взглядом, медленно подметая ступеньки рядом с ним.

Трубка висела на проводе. Малко подхватил ее и сказал:

— Алло!

— Малко?

Это была Шарнилар. Его сердце забилось сильнее. Он спросил:

— Где ты?

— В Цюрихе, — ответила она. — Я сейчас сажусь на самолет.

— Я тоже, — сказал Малко. — Сперва в Нью-Йорк, а потом в Австрию.

— Не уезжай, — сказала она. — Я хочу тебя видеть.

— Это необходимо?

Он не мог бесконечно вести жизнь плейбоя на содержании.

— Да, — сказала она, — это очень важно.

Он почувствовал, что Шарнилар напряжена и готова разрыдаться. Ему вдруг стало страшно.

— Что случилось?

Она замолчала, а потом проговорила, почти всхлипывая:

— Эти негодяи не сдержали своего слова!

— То есть?

— Иранское государство только что выдвинуло против меня обвинение в мошенничестве, — сказала она. — Они хотят заблокировать все мои банковские счета...

— Мне очень жаль.

— Тебе не будет жаль. Потому что ты выиграешь от этого.

Глава 14

Малко показалось, что он плохо расслышал, ибо связь была отвратительной. Он переспросил:

— Каким образом я выиграю?

— Я хочу отомстить! — промолвила Шарнилар. — Раз они не сдержали своего обещания, я не сдержу своего... Я привезу тебе документы.

Удивление Малко было так велико, что он едва не уронил полотенце.

— Разве ты их не отдала?

В трубке послышался треск. Он вынужден был, затаив дыхание, дождаться, пока голос молодой женщины снова не донесется до него.

— Да, — сказала она, — но я приняла свои меры предосторожности.

— Ты сделала фотокопию?

— Да, я отдам ее тебе. Ты сможешь делать с ней что захочешь.

— А они ничего не подозревают? Не следят за тобой?

— Не знаю. Я возвращаюсь. Тебе надо только дождаться меня.

Клиенты отеля проходили мимо, с удивлением глядя на него, но он не обращал на них внимания. Его первая радость прошла, он предвидел, какие опасные последствия мог иметь этот внезапный ход Шарнилар.

— Послушай, — сказал он, приблизив губы к трубке. — Эти иранцы очень опасны, ты знаешь. Если ты отдашь мне документы, я передам их американцам. В Иране это быстро узнают со всеми вытекающими последствиями. Они захотят отомстить. Я не смогу тебя защитить и американцы тоже...

Последовало долгое молчание. Малко затаил дыхание. Если бы люди из ЦРУ слышали, как он становится «адвокатом дьявола», то с него живого содрали бы кожу. Но он знал, что не способен послать Шарнилар на смерть ради удовольствия ЦРУ.

Даже если бы замок должен был рухнуть.

— Мне все равно, — сказала молодая женщина усталым голосом. — Они не сдержали слова. Если им удастся меня разорить, они меня убьют... Они подозревают, что у меня есть копия. По крайней мере, я им отомщу. Это негодяи. Если я буду разорена, то не хочу жить с одним глазом.

Она казалась совершенно растерянной.