Дело Кирсанова - Жерар Вилье

Жерар де Вилье

Дело Кирсанова

Глава 1

Григорий Кирсанов на какую-то долю секунды опоздал нажать на тормоз. Его белая «мазда» поддала бампером в зад видавший виды «сеат-127» зеленого цвета. Оба водителя начали подруливать к обочине, вызвав оглушительную какофонию гудков: по Калье Серрано, улице с односторонним движением, сплошным потоком катились автомобили, а испанцы охотнее жмут на клаксон, чем на тормоз.

Из «сеата» выскочила молоденькая хиппи в джинсах, обошла свою машину и остановилась с негодующим видом. Григорий Кирсанов выбрался из «мазды», решив поскорее уладить эту неприятность.

Хотя время уже близилось к семи вечера, в городе стояла несносная духота.

С тоской представив себе зеленые холмы московского парка Горького, он, виновато улыбаясь, направился к владелице «сеата». Его зачесанные назад густые черные волосы, зеленые миндалевидные глаза, решительный вид и метр девяносто сантиметров роста покорили сердца всех сотрудниц советского посольства.

— Весьма сожалею, сеньорита...

Оставив без внимания привлекательную наружность Кирсанова, девица разглядывала заднее крыло, где среди множества старых вмятин с трудом можно было различить свежую царапину.

— Придется перекрашивать! — хмуро изрекла она. — Надо позвать кого-нибудь из гвардейцев или полицейского...

Сорочка сразу прилипла к спине Григория Кирсанова. Он ни под каким видом не должен был привлекать внимание к своей особе.

Продолжая улыбаться, он предложил:

— Я очень спешу, сеньорита. Может быть, я сразу возмещу вам ущерб, наличными? Во сколько вы оцениваете ремонт?

Юная хиппи удивленно уставилась на него, помолчала в нерешительности и наконец, объявила:

— Думаю, пятнадцать тысяч песет...

Хотя убытку было причинено вряд ли и на четверть названной суммы, Григорий достал бумажник, отсчитал три банкнота достоинством в пять тысяч песет каждый и протянул их пострадавшей.

— Вот, пожалуйста!

На улице стоял такой грохот, что приходилось напрягать голос до крика, чтобы слышать друг друга. Девица взяла деньги, положила их в сумочку и, невнятно поблагодарив, забралась в свой рыдван. Сев за руль, Кирсанов ждал, когда «сеат» отъедет, чтобы влиться в уличный поток. Ему не хватало только еще одного столкновения...

Все в нем кипело от нетерпения: девица не трогалась с места. Вот она снова вышла на дорогу с выражением крайней досады на лице и крикнула Кирсанову:

— Заглохла!

Подошел мужчина, ждавший у перехода. Григорий вышел и с помощью добровольца начал толкать «сеат», мечтая о том, чтобы он как можно скорее исчез. Наконец мотор зачихал, и старая развалина отъехала, окутанная синим облаком дыма. Взмокший от усилий Кирсанов вновь уселся за руль и уже собрался трогать, как его взгляд случайно упал на женщину, неподвижно стоявшую у газетного киоска.

Он узнал Ларису Петрову, супругу начальника контрразведки резиденту ры КГБ в Мадриде. В круг обязанностей ее мужа входило выявлять у дипломатов и даже у сотрудников КГБ, к коим относился и Григорий Кирсанов, малейшие идеологические изъяны или намеки на поползновение к измене. Хотя официально она занимала должность всего лишь секретаря отдела, поддерживающего связь с Москвой и ведающего тайными архивами, злые языки утверждали, что Лариса подрабатывала стукачеством, донося мужу на сотрудников посольства.

Григорий Кирсанов сидел как громом пораженный. Встреча с Ларисой Петровой грозила полным крушением. Однако он взял себя в руки и, улыбаясь, направился к молодой соотечественнице.

— Ты что здесь делаешь. Лариса?

— А ты, Григорий Иванович?

В ее насмешливом голосе ему почудился некий опасный намек, но, может быть, просто показалось с перепугу. В «судовом журнале», где все его коллеги были обязаны отмечать, с кем и зачем встречаются, он написал, что едет к зубному врачу. Только вот незадача: кабинет врача находился в противоположном конце города, в старом Мадриде, так что деваться ему было некуда. Махнув рукой на свою «мазду», загородившую выезд стоящим у тротуара машинам, он обвил рукой талию Ларисы и чмокнул ее в шейку, вдыхая резкий запах дешевых духов. Застегивавшееся спереди платье из набивного ситца, туго обтянувшее Ларису, выгодно подчеркивало пышную грудь и бедра, расширявшиеся книзу в виде греческой амфоры. Петрова совершенно не переносила солнце, чем объяснялась необыкновенная белизна ее кожи.

— Имел рабочую встречу неподалеку, золотце мое! — шепнул он ей на ушко.

Майор Кирсанов считался одним из лучших офицеров и работал с полудюжиной «источников». Лариса высвободилась и посмотрела на него с двусмысленной улыбочкой.

— Все в порядке? Ты не просил прикрытия?

Разговор соскальзывал на опасную почву. Григорий вновь привлек к себе Ларису за талию.

— Полный порядок. А у тебя? Ты-то что здесь делаешь? Свидание с кем-нибудь из твоих обожателей?

Почти все сотрудники посольства хотя бы раз слышали сетования Ларисы на мужскую несостоятельность ее супруга. Надо, впрочем, признать, что со своими рачьими глазами, лошадиной челюстью и густыми черными бровями он мало походил на Дон-Жуана. Он был неизменно облачен в заношенный до блеска саржевый костюм, а обороты своей речи черпал в старом партийном уставе. К тому же сделавший свою карьеру с помощью сомнительных махинаций, Анатолий Петров пил горькую.

Стоило ему залить за воротник, как преисполнившись мстительных чувств, он начинал что-то вынюхивать в разных кабинетах, чтобы настрочить донос на одного из своих многочисленных недругов. Из-за одного такого доноса даже самого лучшего офицера могли в двадцать четыре часа выслать из страны и навсегда отстранить от работы за границей. За этим в лучшем случае следовал перевод во Второй отдел, и офицера навсегда отправляли в Иркутск или Ленинград, где ему надлежало выслеживать внутренних врагов советского строя: пьяниц, хулиганов и так называемых реформаторов.

Дабы вознаградить себя за неудовлетворенность, Лариса Петрова без конца заводила шашни с сотрудниками посольства. Эти бесконечные измены, естественно, доводили Анатолия Петрова до белого каления. К Григорию Кирсанову, известному сердцееду, он питал столь же сильную, сколь и необоснованную до последнего времени неприязнь.

Лариса рассмеялась грудным смехом:

— Дурачок! Бегала по распродажам, чтобы сэкономить хоть несколько рублей!

Большая часть магазинчиков готового платья находилась на Калье Серрано. Григорий показал на пустые руки Ларисы.

— Что же, так ничего и не купила?

— Одно платьице, да и то дороговато: всю сумму сразу не могла уплатить, придется доплачивать. Мне нужен богатый любовник. Может, у тебя есть кто-нибудь на примете для меня?

Улыбка Григория стала еще шире. Главное — не отпустить Ларису!

— Я не богат, Лариса Степановна, но водкой угостить могу. Временем располагаешь?

— Времени хоть завались! Анатолий утром улетел в Рим на какую-то встречу. Куда едем?

— Тут недалеко, местечко приятное и укромное. Ты на машине?

— На такси приехала.

Мадрид просто кишел таксомоторами с красной полосой через дверцу. Возили за смехотворную плату.

— А как же супруга? — насмешливо осведомилась она. — Сцену не закатит?

— Она в Москве, сама, что ли, не знаешь? Ее матери недавно вырезали опухоль.

Еще в ту пору, когда он ходил в звании лейтенанта, слушателя Школы внешней разведки КГБ в Юрлове. Григорий женился на музыкантше Анне, кроткой неприметной девушке с голубыми фарфоровыми глазами и мальчишеским телом. Близость между ними случалась теперь все реже и реже. Поскольку Анна совершенно не переносила Мадрид, ее отлучки в Москву становились все продолжительнее, и Григории ждал того дня, когда она объявит ему о своем намерении развестись.

Он галантно распахнул перед Ларисой дверцу «мазды».

Молодая женщина завистливым взглядом обвела сияющий новизной салон автомобиля.

— Это обошлось тебе по меньшей мере в десять тысяч рублей! Как ты выкручиваешься со своим грошовым жалованьем?

— Я — хороший коммунист! — рассмеялся Григорий.

До сих пор это утверждение было чистой правдой. Сын партийца-офицера, Григорий кончил школу с отличным аттестатом, четыре года учил испанский и английский в институте иностранных языков, работал переводчиком в международном отделе, потом перешел в Советский Комитет Защиты Мира, одну из епархий КГБ.

В 1966 году его заметили в ГРУ, где он прослужил два года, а в 1968 году КГБ проведал от своих «ловцов душ» о существовании этого блестящего и безупречного сотрудника. С того дня к послужному списку одного из самых молодых майоров Седьмого отдела приобщались лишь похвальные отзывы.

Григорий тронул машину и осторожно влился в густой поток транспорта на Калье Серрано.

Лариса откинулась на спинку так, что высоко обнажились ее полные мелочно-белые ноги. Хотя она немилосердно красилась, было в ней некое обаяние чувственной самки, действовавшее на Григория. Их глаза встретились, и он понял, что делать дальше. Положив ей ладонь на голое колено, он промолвил бархатным голосом: