Реванш России. Преодожение - Юрий Козенков

Так и в Генеральном штабе и военной разведке. Только в этих организациях генералы и офицеры не занимались холуйством и лизоблюдством. Они всегда на протяжении нескольких веков, даже присягая царям, императорам, а затем генсекам, служили не им, а России, Советскому Союзу, Родине. Сохранение традиций выковало с течением времени и породу. К этой породе людей, для которых служение Родине — высшая цель жизни, и принадлежал полковник, а теперь — генерал-майор Малинин.

Юрий Николаевич после окончания военного училища в 1970 году служил в Средней Азии, затем Академия, служба в разведке, нелегальная работа за границей, потом опять ГРУ, Афганистан и опять ГРУ. Боль за разрушенное государство неистово терзала его душу, заставляла замыкаться в себе, не верить людям, говорящим красивые слова. Предательство кругом, и самое страшное, что оно остается безнаказанным.

Месяц назад в Москву тайком перебросили группу бойцов и офицеров, которые проявили героизм, не жалея собственной жизни, и в числе других пресекли кровавую резню русских в Приднестровье. Но нашелся недоумок, московский паркетный генерал, приехавший в Тирасполь с инспекцией и решивший арестовать офицеров, которые расстреляли бандитов-убийц, расчленивших на циркулярной пиле раненого офицера и женщину. Капитан Борзов, выловивший эту банду молдавских головорезов и казнивший их, на попытку московского генерала арестовать его так припугнул этого генерала, что тот уже на следующий день улетел в Москву.

Понятное дело, Борзова и его офицеров объявили вне закона. Пришлось тайком ребят вывозить в Подмосковье. Подключился к этой операции и Малинин. Он почти два дня провел в разговорах с Борзовым, который подробно рассказал об акциях террора против русских, которые проводят не только молдаване, но и румыны — добровольцы. Малинину важно было знать многие мелочи, ведь межнациональные конфликты в России активно инициировались Западом и ЦРУ. Важно было понять их почерк, методы, приемы, чтобы заранее подготовить необходимое противоядие.

Всем ребятам помогли оформить необходимые документы для поездки в Сербию, куда все дружно изъявили желание отправиться. Малинин привез Борзова и трех его офицеров на служебную квартиру ГРУ в Ясенево, где они посидели на дорогу, выпили и попрощались, Малинин тогда сказал Борзову:

— Если что, знаешь, где меня найти, всегда буду рад помочь. Ну, а если настанет час освобождать Родину, я найду тебя. — Малинину очень понравились открытостью и прямотой Борзов и его ребята. Крепко обнявшись, он пожелал им вернуться живыми, так как такие люди у России на дороге не валяются.

За столом шумно веселилась компания его сослуживцев, звучала музыка, жена Борзова Оля едва успевала убирать опустошаемые тарелки и вносить новые блюда. А мысли Юрия Николаевича были далеко от события, по причине которого веселились друзья. Он думал о тех парнях, которые, возможно, сейчас принимают бой, стоя плечом к плечу с братьями-сербами в политой кровью Югославии, и понимал, их рубеж защиты России сегодня там, но наступит день, когда этот рубеж переместится сюда...

13 марта 1997 года, Москва, Кремль, 0 часов 20 минут.

В ноль часов 20 минут бронированный ЗИЛ генерала Корсакова и два "мерседеса" с охраной въехали в Кремль и остановились у здания бывшего Сената. Генерал вошел внутрь и поднялся по лестнице. Стоявшие на верхней площадке часовые четко отдали ему честь. Кивнув, он прошел к лифту, поднялся на третий этаж, чтобы лично проверить центральный пункт контроля важнейших объектов города. При виде его все находившиеся в зале офицеры вскочили.

— Все на месте, нет никаких изменений? — спросил он у полковника Синицина.

—  Никак нет, господин генерал-лейтенант, — ответил он.

Корсаков при этом поморщился:

— Сколько можно говорить, полковник.

— Виноват, — ответил тот. Корсаков не любил, когда люди трещали кругом "господин", "господин", пытаясь угодить не столько несением службы, сколько лестью.

Выйдя из зала, он направился в свой кабинет. Подойдя к окну, нажал под подлокотником кнопку — и на ближайшей к нему стене раздвинулись шторки, открыв глазу гигантскую схему Москвы и ближайших президентских и государственных объектов в Подмосковье. Все объекты были обозначены лампочками, которые в данный момент светились, что говорило о контроле, под которым они сейчас находились. Надо отметить природный талант и дар генерала к охранной работе. Эти качества и умение цепко схватить суть проблемы, ее зерно, давали непревзойденную возможность работы на опережение.

Пока противники и соперники пытались осторожно, как бы впросак не попасть, разобраться в очередной кризисной ситуации, он, мгновенно оценив непробиваемые и уязвимые места возникшей проблемы, бросался в атаку по ее локализации и устранению. Это было сродни соревнованиям автогонщиков. Когда соревнуются сильные и почти равные соперники, выигрывает тот, кто рискует, и не просто рискует, а рискует выверенно и оправданно. Когда перед гонщиками возникает впереди крутой вираж, все инстинктивно немного сбрасывают скорость, но кто-то один, презрев опасность, ее, наоборот, увеличивает, ибо понимает, что только здесь, на этом опасном участке, он может обойти своих соперников.

Но эти качества генерала были помножены еще и на неуемное трудолюбие. Его рабочий день обычно длился 16-18 часов. Без этой фантастической самоотдачи он, даже при своих незаурядных качествах, вряд ли добился бы таких результатов. А результаты эти были видны невооруженным глазом только на 15-20%. Под. обманчивой внешностью добродушного человека, любителя поиграть с президентом в теннис и не отходящего от него ни на шаг скрывался человек жесткий, склонный к доминированию порядка и дисциплины. Он с тщательно скрываемым презрением относился ко всем этим чиновным шавкам, которые, желая потрафить президенту, неумело трясли животами на теннисном корте. И если бы президент любил городки или скажем забивать козла, они бы бросились играть в городки или создавать клубы по забиванию козла. Именно они, подобострастно сегодня пытающееся уловить взгляд президента, после его смерти первыми будут клеймить и обливать умершего помоями.

Александр Иванович пригласил своего заместителя, генерала Крутова, и они вдвоем провели проверку дежурств на важнейших объектах. Истинное положение дел о состоянии здоровья президента Корсаков не мог доверить даже своему заместителю, чутье неоднозначно подсказывало, что в этой ситуации доверять нельзя было никому. Ставкой была не просто его дальнейшая судьба или жизнь, а судьба России, и, будучи человеком государственным, это беспокоило его в первую очередь.

Селекторный опрос руководителей основных звеньев Управления охраны президента показал, что все идет в обычном режиме. Президент и раньше частенько попадал в ЦКБ, так что все постепенно привыкли и это уж не вызывало известной напряженности. А под контролем у УОПа были войсковые дивизии, Таманская и Кантемировская, части ВДВ, группировки спецназа МВД, части внутренних войск МВД и отряды ОМОНа. Все загородные резиденции президента и правительства, военные аэродромы вокруг Москвы и ее аэропорты, главные объекты в самой Москве — все было под жестким оком генерала Корсакова.

Повернувшись к генерал-майору Крутову, Корсаков сказал:

— С утра свяжись с основными средствами массовой информации и сообщи, что президент слегка заболел и его положили в ЦКБ для профилактического лечения, где он пробудет максимум неделю. Премьеру я позвоню сам, а потом поеду к жене президента, надо ее успокоить, сказать, что ничего серьезного нет.

Крутов, получив указание, вышел из кабинета. Оставшись один, Корсаков открыл сейф и взял из него небольшую стопку карточек. Сев за стол, он разложил их как пасьянс. Но прежде чем приступить к серьезной работе, ему нужно было отрешиться от всего, а впереди предстоял серьезный разговор.

Он снял трубку аппарата "ВЧ" (высокочастотная система связи, защищенная от прослушивания) и набрал номер квартиры президента, глянув на часы. Было уже 1 час 42 минуты ночи, но он знал, что жена президента не спит, хотя он успокоил ее, звоня два часа назад из ЦКБ. Трубку на другом конце сняли моментально, как будто только и ждали звонка. Корсаков успокоил жену президента еще раз, настойчиво рекомендуя не терзаться и ложиться спать. "Утро вечера мудренее", — сказал он ей и попросил быть готовой утром, он заедет за ней в 9 часов, и они поедут в ЦКБ. Затем перезвонил домой жене и успокоил ее, сказав, чтобы не ждала — он останется на работе, и положил трубку.

Позвонив помощнику, он попросил его заварить побольше крепкого кофе и отправляться отдыхать домой. Корсаков вышел в комнату отдыха и умылся холодной водой, взбадривая себя и прогоняя наступающую сонливость. В это время вошел помощник, поставил поднос с кофейником и бутербродами с ветчиной на стоявший у входа журнальный столик и, попрощавшись, вышел.