Глубинка - Артур Гафуров

— Филипп… Филипп…

— Аня…

— Филипп…

— Анечка…

— Ого! Анечка? Что-то новенькое!

Та-ак… Этот голос едва ли встретит меня в раю. Скорее уж на другой конечной станции. Видимо, с переселением души в высшие миры придется повременить.

— Ну, здравствуй, братец, — с трудом разлепляю глаза и вижу над собой очертания лица Андрея, а ниже, прямо над краем кровати, — очертания еще одного лица. Точнее, морды. Собачьей. В комнате темно, видимо, на дворе ночь или глубокий вечер. — А что, сегодня пятница?

— Мне бы очень хотелось услышать эту историю от начала и до конца, — убедившись, что я проснулся, Андрей направился к двери, на ходу стягивая куртку. — Я даже обещаю, что не стану пересказывать ее твоей жене. И да, сегодня пятница. Или ты уже счет дням потерял?

Щелкнул выключатель, в глаза ударил слепящий свет.

— Блин…

— Что, ярко? — заботливо поинтересовался брат.

— Доярка.

— Это та, которая Аня, доярка?

— Иди к черту… — погладив Агата (вопрос на сто миллионов долларов: его кто-нибудь кормил последние сутки?), я сел на кровати. Интересно, где организму сейчас паршивее: внутри или снаружи?

Увидев меня в свете электрической лампы, Андрей невольно охнул.

— Ну ты и красавчик… Кто тебя так? Медведь, что ли?

— Что, хорош? — можно представить, досталось вчера изрядно.

— Как тебе сказать… До Джареда Лето в «Бойцовском клубе», конечно, не дотягиваешь, но, в целом, есть, на что посмотреть… — брат был явно обескуражен. — Ты сам взгляни.

Я подошел к зеркалу и ужаснулся: левая скула расквашена чуть ли не в мясо, на животе кровоподтек размером с блюдце, второй такой же на боку и еще по одному — поменьше — на спине и ноге. И это не считая полутора десятков синяков и ссадин по всему телу.

— Да уж… А кто-то обещал мне тут чуть ли не курорт, — осмотрев себя, я не без удивления отметил, что все крупные повреждения обработаны йодом, а кровоподтеки, в том числе и на лице — какой-то липкой мазью.

Брат невесело хмыкнул.

— Обещал курорт, а выходит, чуть ли не фронт. Хотя, не могу не признать, кое в чем проживание здесь точно пошло тебе на пользу.

— Это в чем же?

— Пузо меньше стало! — рассмеялся Андрей и, опережая взрыв моего праведного гнева, протянул мне бутылку с колой. — Будешь?

— Буду, — увидев бутылку, я вдруг понял, что очень хочу пить.

— Тогда держи. Я печку растоплю, а ты пока поведай мне, что за Аня такая, которую ты во сне звал. Красивая? А она знает, что ты женат?

— Если ты не заткнешься, я ничего рассказывать не буду, — добредя до кресла, я обессилено плюхнулся в него и присосался к бутылке.

— Намек понял, молчу, молчу, молчу.

— Уфф… — напившись, почувствовал себя гораздо лучше. — В общем, дело было так…

Следующий час говорил только я. Андрей лишь временами перебивал, уточняя детали. Все-таки, он отлично умел слушать. И слышать. Я рассказал о знакомстве с Аней, о нашей поездке в Непадовичи, о загадочном котловане, о рейде в Толосцы к Павлу, а также о пьяной прогулке по лесу и сделанном мною страшном открытии. В общем, все, что заслуживало внимания.

Когда я закончил, он с минуту молчал, после чего задумчиво изрек:

— Значит… у вас с ней ничего не было?

— С кем? — целиком занятый мыслями о пустых могилах, я даже не сразу понял, кого имеет в виду мой братец.

— Ну, с Аней.

— Тьфу ты! — в сердцах воскликнул я и хотел даже театрально вскочить, но, почувствовав резкую боль в боку, передумал. — Кто о чем, а белорус о картошке! Ты слышал вообще, что я тебе сейчас рассказал?!

— Успокойся, мой маленький шовинист с русским паспортом. Конечно, слышал. Но эти могилы — если это могилы, конечно — никуда не денутся. А вот ты в очередной раз дал повод к восхищению: даже в жопе цивилизации умудрился подцепить девчонку! Значит, это ее я встретил по пути сюда.

— Так она была здесь? — дотронувшись рукой до щеки, я почувствовал легкое пощипывание бактерицидной мази.

— Это тебе виднее, была она здесь или нет. Я так понимаю, Агат должен прогавкать ей троекратное «спасибо» за то, что он до сих пор не умер от голода.

— Видимо, да… — ну, дожил, стыдно перед собственной собакой!

Андрей тем временем настроился на более серьезные вопросы.

— Теперь вернемся к нашим барашкам. Для начала поясни, какого лешего ты вообще куда-то поперся, когда мы с тобой решили, что происходящее нас не касается? Это Аня тебя подбила?

— Боюсь, скорее, наоборот, — ответил я. — Когда я узнал, что она сестра одного моего знакомого полицая, то просто не мог ее не расспросить. Знала она не много, но и этого хватило, как видишь. Я не хотел нарываться, честно. Только разобраться.

— Отлично разобрался, я вижу. Еще пару-тройку таких разборок, и Вера, боюсь, тебя уже не дождется, — так, похоже, мой брат вспомнил, что он старший. — Не забывай, я обещал присматривать за тобой и вернуть тебя жене в целости и сохранности. А ты, мало того, что заводишь себе курортных подружек, так еще и суешь голову во все темные углы, авось, оттуда не прилетит. Думаешь, тебе и дальше будет везти? Ведь уже трижды еле ноги унес!

— Сомнительное везение: в первый раз я без малого две недели провалялся в кровати, во второй пришлось пристрелить ни в чем не повинную собаку, а в третий — ну, ты уже в курсе. У меня тут постоянные марш-броски по пересеченной местности с полной выкладкой, а порой и стрельбы. Такими темпами я такой боевой опыт приобрету, покруче, чем в любой армии.

Андрей легонько постучал кулаком по лбу.

— Такими темпами ты скорее пулю в башку приобретешь, а не опыт.

— Ха-ха, что я слышу! Не ты ли две недели назад предлагал мне разворошить это осиное гнездо?

— Предлагал, и теперь об этом жалею, ибо ты тут со скуки можешь наворотить дел. Ей-богу, не при Вере будь сказано, но лучше бы ты эту свою Аню оформил, а не лез в сомнительные авантюры.

— Да уж, — ехидно ответил я. — Кто бы мог подумать десять лет назад, что осторожный и рассудительный Филипп будет настаивать на сомнительной авантюре, а сорвиголова Андрей станет его отговаривать. А ведь в детстве мы спорили точно так же, только отстаивали диаметрально противоположные точки зрения.

— Да не отговариваю я тебя! — Андрей, казалось, (редчайший случай!) начал терять терпение. — Ты сам меня отговорил, если помнишь. И я с тобой согласился. Самое лучшее, что ты можешь сделать — это вернуться в Москву и поднять свои связи в органах, если они есть, конечно. Рассказать о том, что здесь происходит. А не играть в агента Малдера!

— Андрей, не кипятись, — я примирительно поднял руки. — Вернуться в Москву можно, правда, связей в органах у меня там нет. Но перед тем как я вернусь, скажи мне вот что: а мы сами знаем, что здесь происходит?

— Может быть, и знаем, — неохотно отозвался Андрей, а в ответ на мой удивленно-вопросительный взгляд пояснил. — Это ты у нас фронтовиком заделался, а я, как и положено тыловой крысе, собирал нужную информацию. И насобирал кое-что.

Вот тебе и решили не вмешиваться! Братец, оказывается, тоже времени даром не терял!

— И что же ты насобирал, если не секрет? — деловито поинтересовался я. На плите закипел чайник, я торопливо поднялся с кресла, снял его и поставил на тумбочку. Брат мрачно зыркнул в мою сторону: похоже, после нашего разговора делиться ему совсем не хотелось. Но раз уж сказал «А»…

— Не секрет, — наконец ответил он. — Пашка не зря удивился и испугался, когда ты Веню Копытова назвал. Дело в том, что под этим именем его уже лет десять здесь никто не знает.

— То есть? — не понял я.

— А вот то и есть, — Андрей раскрыл ноутбук. — Он давно поменял имя и сейчас он Марк Володин. Но это не самое интересное. Мне удалось выяснить, что некто с такой же фамилией скупает окрестные земли. Чуешь подвох?

Ага, подвох. Поздновато я его учуял. Теперь понятно, почему меня раскусил Павел. Надо же так глупо проколоться: назвать человека по имени, которое он давно уже сменил!

— Значит, Володин. Ну я и дурак… (Андрей с готовностью кивнул). Подожди, я не совсем понял: что он скупает? Леса? Но ведь это запрещено законодательством!

— Нет, не леса. Давай, я чай налью (я послушно протянул чашку). Володин скупает земельные участки в заброшенных деревнях. В последнее время люди умирают часто, и когда это происходит, он договаривается с наследниками, а если наследников нет — с государством. Часто сговариваются почти за бесценок. Кстати, два крайних дома в дальнем конце нашей деревни тоже принадлежат ему.

— Зачем ему эти халупы? В них уже лет десять никто не живет, — я отхлебнул чаю и почувствовал, как разливается по телу живительное тепло.

Андрей неторопливо, даже степенно отпил из своей чашки.

— Я тоже долго думал, зачем, и, кажется, нашел ответ. Видишь ли, если все окрестные деревни лишатся населения, то есть, грубо говоря, вымрут, есть риск, что лесом заинтересуются власти. Пока ситуация пребывает в относительном равновесии: участок леса площадью сто пять квадратных километров числится в лесном фонде, на участке имеется девять населенных пунктов, и к каждому проведены коммуникации — электричество. Вроде как, все хорошо, не считая того, что населения почти не осталось. Как только эти деревни полностью опустеют — я не знаю, как они это определяют, — их статус, как и статус земли, на кторой они стоят, будет пересмотрен. С последствиями. С одной стороны кажется, кроме леса ничего интересного здесь нет. Охота? Ну да, но мест для охоты на Псковщине и так завались, есть леса и покрупнее. Озера? Все водоемы, в том числе наше Вальковское озеро, принадлежат Белоруссии, граница проходит аккурат по береговой линии. Так что ни о каких пансионатах и домах отдыха здесь не может идти и речи. Без жителей есть риск, что лес, как это порой случается, тупо пустят на древесину. Поэтому видится мне, что Копытов, то есть теперь уже Володин, этого не хочет и потому создает видимость обитаемости, дабы не привлекать ненужного внимания со стороны властей. Несколько участков в каждой из деревень, желательно, чтобы где-то имелись целые дома, в которых работало электричество — большего и не надо. Договориться с лесничим и кадастровой службой, думаю, для него проблем не составит, так же, как и оплачивать набежавшие киловатты. Таким образом, он имеет в своем распоряжении свыше тысячи гектаров никем не занятой территории, на которой можно делать все, что душе заблагорассудится.