Индиран Диор и тайна затерянного храма (СИ) - Кимури Мария

Спешили они не зря. Когда луна скрылась, стало совсем темно, и им пришлось двигаться почти наощупь. Зажигать огонь беглецы не осмеливались, даже свечу. Да и Индирану продолжало казаться, что взгляд с купола храма еще пытается их найти. Пришлось медленно пробираться в темноте, с трудом находя дорогу среди серых и черных пятен, которыми стали стены и листья.

Парни спотыкались все чаще. Слабый отсвет на поверхности реки, который временами различал Индиран, показывал, что пока ещё они идут правильно, но каждое препятствие или развилка грозили спутать им направление.

— Пропустите, — снова раздался хриплый голос Маглора после небольшой передышки. Теперь эльф шел сам, хромая. Молча отодвинув Индирана, он без сомнений вышел вперёд и свернул в самый темный из проходов перед ними. Должно быть, видел как кошка своими светящимися глазами.

И это вышла последняя часть пути до усадьбы. Она запомнилась сплошными черно-серыми пятнами в глазах, среди которых Индиран искал, куда поставить ногу, то поддерживал Вельхина, ковыляющего рядом с ним, то сам опирался на руку одного из студентов. Под конец Маглор повел их куда-то вглубь зарослей, и там обступила уже полная темнота, только звезды светили наверху, между веток. Но Индиран все время различал высокую фигуру впереди себя в этой темноте, шел за ним безошибочно и вел других. И вот оттуда, из зарослей, они и вывалились на дорогу к воротам поочередно, а до усадьбы было дойти уже легко.

В ее стенах беглецы почувствовали себя в безопасности, хотя это и казалось неразумным. Разумом Индиран это понимал, но чутье твердило, что можно лечь и отдохнуть без боязни, словно склоны лощины и старые стены надёжно укрыли их даже от волков.

Он отдал студентам свои свечные огарки и зажёг их, и в зале без крыши, со стволом дерева внутри, прикрытым листвою, даже сделалось уютно.

…Маглор, едва войдя, отбросил левой рукой ветки со своих вещей и опустился на землю. Положил голову на вещевой мешок, закрыл глаза.

— Вам нужна перевязка, — настойчиво сказала Аэлин, наклоняясь к нему. — И промыть раны.

— После.

— Я настаиваю.

— После, — повторил Маглор с заметным усилием.

Индиран распотрошил свои вещи, отыскал мех для воды и запасные фляги, спустился к речушке за водой. Не родник, но пресная и чистая: он надеялся, что все будет в порядке. Пить хотелось чудовищно. Казалось, на зубах до сих пор скрипит пепел из подземелья. Аэлин и Нарин тоже не утерпели и отправились к воде следом за ним. Все трое напились прямо из речушки обильно и жадно, наполнили водой все, что с собой было. В доме Аэлин раздала воду студентам, предупредила, что из бассейна пить нельзя, и оставила флягу воды возле Маглора.

Тот безошибочно взял ее, не открывая глаз, долго и жадно пил.

— Отдыхаем, — приказал Индиран, гася свечи. — Дежурных вы пятеро выберите среди себя. Вот мои часы, сменяйтесь каждый час.

— Мы не слишком устали, — сказал Кориндиль спокойно. — Продержимся и дольше.

— Нет, нужно свежее внимание. Сменяйтесь и, чуть что, будите меня, — велел Индиран, сам разгреб сумки и устроился на своем мешке. Драгоценная шкатулка под рубашкой казалась теплой.

Его сегодняшние ушибы и ожоги изрядно болели. Но сон был сейчас куда притягательнее, чем возня с аптечкой. Даже если перевязывать будет лично Аэлин.

"Да, — подумал Индиран, засыпая, — не двадцать лет уже, вот и подушка стала привлекательнее женских рук…"

А разбудили его далёкие выстрелы. Он вскочил, хватаясь за оружие, выглянул в окно и определил, что стрельба идёт в стороне храма.

— Не иначе, это явились те, кто приветствовал нас выстрелами по дороге, — Аэлин не спала, а разбирала аптечку. — Мы им ещё обязаны будем!

— Я готов их благодарить от всей души. И ещё больше буду благодарен, избежав встречи.

Осмотрев свои кисти рук в красных пятнах и обожжённые пальцы правой руки — "Глупец я, левой надо было его трогать…" — Индиран решил: — Надеюсь, здесь, в этой лощине, прямо сейчас мы в безопасности. Но медлить не будем. Перевяжем всех, кто пострадал, и выходим прочь отсюда.

— Вы кого-то подозреваете? — спросил Кориндиль.

— У богатейших коллекционеров не самые добрые связи. Чем быстрее мы уйдем, тем лучше. Они наверняка проявят настойчивость и задержатся здесь, пока надеются хоть что-то найти.

Нарин молча покачал головой.

— Они могли бы нам помочь?.. Если бы вы не пришли, я хотел сказать? — спросил осторожно Мирен.

— Сомневаюсь.

На коллекционеров работали разные люди, большинству из них Индиран бы и своей старой шляпы не доверил.

— И вы ждали такого хвоста?

— Рассчитывал опередить их. Получилось. Согласитесь, они пришли на редкость вовремя.

Аэлин только хмыкнула. Отложила завёрнутые в вощеную бумагу бинты и вату, расставила несколько баночек и флаконов. Нанесла самой себе мазь на красные лицо и руки. Протёрла руки вонючей жидкостью.

— Разбирайте вещи, — велел Индиран молодым людям. — Распределите между собой. Проводник понесет только оружие, если сможет. Госпожа Верен понесет только аптечку. Выходите, в очередь к госпоже профессору выстраиваться строго снаружи!

Медленно сел Мэйтар, из-под головы которого вытянули вещмешок.

— Госпожа Аэлин, поручаю этого сумасброда вашим нежным рукам. Верните нам его целым и невредимым, умоляю!

Аэлин молча нанесла ему на кисти два мазка того же средства, развернула его и выпихала вон из комнаты.

*

Женщина из хорошей семьи обязана уметь разные полезные вещи. Управлять домом. Уметь провести званый вечер и праздник с пользой для семьи, даже если на кухне вчера повесилась мышь. Уметь перевязать раны, полученные где-нибудь мужчиной, неважно, в сражении или в уличной драке…

Вот последнее умение ей пригождалось в экспедициях чаще всего.

Вместо кипячёной воды, чтобы не разводить костра, она принесла горячей воды из бассейна в бурдюке.

— Сядьте сюда, господин не очень хороший археолог. "После" уже наступило.

Маглор послушно поднялся и снова сел, двигаясь медленно, как в воде. Он словно погас, глаза его больше не сияли, и неизвестно, это его скрывающее волшебство — или это последствия вчерашнего.

Просто работа, сказала она себе. Даже самый совершенный мужской торс из всех, что она видела вживую, лишь поле для работы.

Срезать тряпки, которыми ему торопливо замотали раны вчера, и пожалеть мимолётно, что негде сжечь эту пакость. Что ж, раз эльф прожил эти десять тысяч лет, не потеряв ни руки, ни ноги, скорее всего, его раны не слишком легко гноятся… Пришлось разрезать штаны вокруг раны в бедре. Убрать пинцетом присохшие лоскуты ткани. Промыть водой вокруг обеих ран. Промыть сами раны, теперь драгоценным обеззараживающим. И перевязать чистыми бинтами, а в это время отчаянно радоваться, что ей не двадцать лет.

Потому что такое с ней творилось только во время влюбленности. Пожалуй, и тогда не было такого откровенного, внятного телесного голода, сводящего живот и кидающего в жар. От каждого прикосновения к удивительно гладкой коже, словно светящейся, или к блестящим черным волосам с рыжеватым отливом…

Вот и красное лицо пригодилось, кто бы подумал!

— Надеюсь, вы сможете идти. Вам ужасно повезло с этими ранениями, они сквозные, и кость не задета. Конечно, можем соорудить и носилки, но вы же знаете студентов, носильщики из них прескверные. Уронят и потеряют все. Будет обидно потерять вас посреди леса. Нет, если вы сами захотите потеряться, другое дело.

Молчание.

Он не захочет потеряться, но лучше шутить об этом, чем нет.

— Теперь вашу руку.

Разрезая намотанный вчера лоскут рубашки, Аэлин мысленно готовила себя к виду горелого мяса и радовалась, что не ела с утра. Потому она ни инструмента не выронила, ни выкрикивать ничего не стала.

Кажется, Маглор и сам не мог поверить.

— Лопатой меня по голове, — все-таки сказала археолог из хорошей семьи.

Шипело же вчера и воняло жареным. И ночью виделось чёрное и лопнувшая клочьями кожа.