Скрытый во тьме - Фелисити Вон

до леса, то ныряю за огромное дерево и приседаю, упираясь локтями в колени и свесив голову между ними, чтобы перевести дух.

— Я пошел на все эти неприятности ради тебя, Вай. Ты знаешь, как трудно было сделать эти письма? Не попасться с ними было почти так же сложно, как поймать тебя одну.

Я задерживаю дыхание, когда слышу приближающееся шаги а за ними шуршание листьев, сердце колотится так сильно, что мне приходится дышать через раз. Он слышит меня, я знаю, что слышит. Я зажмуриваю глаза и желаю, чтобы Грейсона поглотила какая-нибудь черная дыра во вселенной. Он больше, быстрее и сильнее меня, и его исчезновение из этого мира — единственная надежда на то, что я выберусь из этого невредимой.

— Я устал наблюдать за тобой издалека. — справа от меня раздается звук, и я оглядываю дерево. Ничего не обнаружив, я откидываюсь назад, прислоняясь головой к дереву.

— И теперь, когда ты в моей власти, ты никуда не денешься, — говорит Грейсон слева от меня.

Я резко бросаюсь в сторону. Но он хватает меня за заднюю часть майки и тянет назад. Ткань рвется от натяжения, прежде чем мои конверсы соскальзывают на скользкую землю. Ладони болят от камешков и веток, которые впиваются в них, когда я пытаюсь удержаться и не упасть.

Грейсон дергает меня за лодыжку, притягивая к себе. Я цепляюсь за землю, но не нахожу опоры. Он переворачивает меня на спину и поднимает мои руки над головой.

— Ты моя, Вай. Как только ты присоединилась к туру, я понял, что это мой шанс. Я должен был заполучить тебя. И в ту ночь, когда ты улизнула с вечеринки, начался обратный отсчет. Я хотел того, что, как я слышал, ты дала тому говнюку в нише. — он наклоняется и вдыхает аромат моих волос.

Я лежу под ним, молясь любому богу, который меня слышит, чтобы он ушел. Я не могу противостоять ему. Не могу. Не с его подготовкой.

Его нос касается моего уха, когда он говорит — Я хочу, чтобы ты взяла мой член в рот.

Грейсон тянется к ремню расстегивая его. Подтекст его слов и действий выводит меня из ступора и переводит в режим выживания. Мое колено рывком поднимается и врезается ему в пах.

Из Грейсона со свистом выходит весь воздух, и он падает на бок, держась за яйца. Он снова и снова произносит мое имя, пока я спешно поднимаюсь на ноги, но не оглядываюсь. Я бегу, бегу и бегу.

Слезы текут по моим щекам, но я не пытаюсь их вытереть. Я позволяю им подпитывать мой гнев и горечь по отношению к Грейсону за то, что он только что сделал со мной. К черту его за то, что он заманил меня, заставил довериться ему. За то, что он хотел причинить мне боль, когда я оттолкнула единственного человека, который…

Джаггера. Он сказал мне, как связаться с ним, если он мне понадобится. Я тогда пошутил над этим, и до сих пор думаю, что это выдумка, но это мой последний шанс. Мне просто нужно…

Деревья расступаются, и, словно чудо, на поляне появляется крошечная часовня. Янтарные огни горят на внешней стороне деревянной двери, словно маяк, зовущий меня внутрь. Я бегу на онемевших ногах, все время тянусь к железной дверной ручке и предвкушаю момент, когда она окажется на расстоянии вытянутой руки. Когда мои пальцы нащупывают ее, я рывком открываю дверь. Остается только молиться, чтобы здесь была свеча. Все, что мне нужно, — это зажечь одну и…

Когда я вбегаю в тускло освещенное святилище, то сразу понимаю, что это не та церковь, которую люди посещают регулярно, скорее всего, это исторический памятник или что-то в этом роде. Впереди стоит небольшой алтарь, а сбоку — золотой трон. Свет мерцает в витражных окнах, расположенных по обе стороны здания. Я спешу мимо рядов деревянных скамеек с бархатными подушками. По обеим сторонам от престола стоят металлические стеллажи старинного вида, на которых стоят десятки крошечных свечей и коробка спичек.

— Блядь, спасибо, — бормочу я, на мгновение забывая, где нахожусь, когда, спотыкаясь, подхожу к алтарю и хватаю коробок.

Руки трясутся так сильно, что я чуть не роняю спичку, когда зажигаю ее, сердце колотится в груди как от напряжения, так и от чистого адреналина и страха. Я держу спичку над одной из свечек, и мне требуется не менее десяти секунд, чтобы зажечь ее.

Когда мне это удается, я издаю вздох облегчения и шепчу — Пожалуйста, Джаггер. Пожалуйста, прости меня, и где бы ты ни был… Ты мне нужен.

В ответ на мою молитву раздается пронзительный крик.

Пронзительный крик пробирает до самых костей, усиливая мой страх. Я ныряю за алтарь, и белая ткань, покрывающая его верхнюю часть, дрожит в моей руке, когда я выглядываю из-под нее. Двери дребезжат раз, потом два, как будто в них что-то бросают. Я подавляю хныканье и осматриваю комнату в поисках лучшего укрытия. Но стоны, сменяющиеся рыданиями, приковывают меня к полу. Голос вроде бы мужской, но из-за булькающих звуков его невозможно разобрать. Как будто что-то или кто-то борется за свой последний вздох.

Интересно, Грейсон ли это?

Все затихает, пока из-за двери не раздается тяжелый стук.

Я смотрю прямо перед собой, ужасаясь, что бы там ни было, оно придет за мной.

Кажется, я совершила ошибку, зажигая свечу.

Что, если я только что сделала еще хуже?

Я кусаю губы, чтобы заглушить кипящие во мне эмоции, но это не помогает остановить слезы, текущие по моему лицу. Дверные петли дребезжат, и мое дыхание становится неровным. Эти секунды — самые длинные в моей жизни, но, скорее всего, это те немногие, которые у меня остались.

Моя судьба предрешена. Я чувствую это. Кто бы или что бы там ни было, оно пришло за мной.

Взрывом, от которого я отшатываюсь назад, двери распахиваются.

Внутрь заходит существо, покрытое кровью. Не существо, а человек в знакомой маске. Кровь капает с его рук и брызжет на голую грудь, стекая ручейками на пояс штанов. Он шагает вперед и срывает маску с лица. Но не это заставляет меня задохнуться. Нет. Это массивные обсидиановые крылья, которые разворачиваются у него за спиной. Они нависают над его плечами и широко расходятся по бокам. Он прячет их, направляясь ко мне по проходу.

Впервые я по-настоящему боюсь Джаггера. Не знаю, почему мне потребовалось столько времени, чтобы сложить два и два. Может, мне стоило