Американская концепция «Большого Ближнего Востока» и национальные трагедии на Ближнем и Среднем Востоке - Урал Шарипов

Подобная картина, с некоторой вариативностью о характеристиках действий как Тегерана, так и его оппонентов, наблюдалась и в последовавшие годы. Однако главная политическая линия Тегерана была четко обозначена и, несмотря на различные тактические действия иранской дипломатии, по существу осталась неизменной.

Хотя западные державы в целом были весьма настойчивыми в том, что касалось необходимости международной инспекции атомных объектов Ирана, руководство ИРИ шло на уступки только тактического характера. После долгого давления извне в течение 2006 года иранские власти допустили приезд в страну делегации инспекторов с целью ознакомления с работой объектов, связанных с ядерной технологией{108}. Однако на всех международных встречах иранские ответственные лица неизменно отказывали требованиям иностранных держав прекратить работы по обогащению урана. Как сказал президент ИРИ М. Ахмадинежад, «если мы сейчас пойдем на попятную, нам никогда не дадут возможности сделать и шагу, чтобы иметь национальную атомную промышленность»{109}. В данной связи, руководитель по переговорам с иностранными державами по ядерной проблематике, председатель Национального совета безопасности ИРИ Али Лариджани на Международной конференции по стратегической безопасности в мире, проходившей в Мюнхене в феврале 2007 года, заявил, что «несмотря на любого рода давления, включая и резолюции СБ ООН и угрозы внешней агрессии против Ирана, ИР И никогда не откажется от своей программы по созданию своей атомной промышленности в национальных интересах мирного использования урана»{110}. Поэтому на совещаниях экспертов МАГАТЭ и министров иностранных дел ведущих держав — США, России, Англии, Франции, Германии и Китая — в Берлине и Лондоне в феврале 2007 г., а 24 марта на заседании в СБ ООН были приняты резолюции о начале действия режима международных экономических санкций против ИРИ: на первых порах для Ирана — запрет на получение иностранных кредитов, закупку вооружений, а через 60 дней (если Тегеран не уступит) — ужесточение санкций{111}. Причем европейцы, а также РФ и КНР стояли за продолжение диалога с Тегераном и за ограничение санкций, недопущения военных вариантов в отношении Ирана. Вашингтон же настаивал на применении весьма жестких мер к ИРИ. Американское давление на западные правительства усилило антииранские требования и со стороны НАТО, в том числе — Франции, Германии, Англии, Италии. Пекин и Москва продолжали выступать в качестве международного смягчающего фактора и предлагали политический диалог с Тегераном.

Что касается Ирана, то незыблемость его внешнеполитического курса была обусловлена устойчивостью внутриполитических позиций центральной власти. Президент М. Ахмадинежад потерял поддержку в части политической и бизнес-элиты в провинциях, что явно проявилось в результатах прошедших осенью 2006 года выборов в муниципальные советы и в Собрание экспертов (орган, контролирующий и избирающий верховного лидера Исламской Республики Иран). Тем не менее зарубежные политики и политологи не сомневались, что Тегеран не пойдет на большие уступки западному давлению{112}. После принятия резолюции СБ ООН от 24 марта 2007 года № 1747 по атомной проблематике ИРИ руководство этой страны в лице президента и министра иностранных дел недвусмысленно отвергли претензии мировых держав. Они утверждали: «Нынешний курс — это стратегическое направление дальнейшего движения Ирана». Что касается указанной и других резолюций СБ ООН, то президент Махмуд Ахмадинежад заявил, что «Иран не признает эти решения, так как они пытаются сохранить колониальную монополию Запада на ядерную технологию. ИРИ, со своей стороны, продолжит создание полного цикла национальной атомной промышленности»{113}. Его позицию всецело поддерживал духовный руководитель ИРИ аятолла Али Хаменеи{114}.

Иранское руководство, хотя и весьма жестко, но довольно своевременно воспользовалось тупиковым положением США в Ираке и нараставшими противоречиями в высших эшелонах власти этой супердержавы (между демократической и республиканской партиями). Его целью было, чтобы Иран без крупных трагических осложнений вошел в число обладателей ядерной технологии, и чтобы укрепил свои позиции в регионе БСВ в качестве мощной политической и военной силы, а также обладателей крупных запасов углеводородов.

Что касается последней области, то, как известно, в кругу крупнейших потребителей углеводородов на международном рынке в последнем десятилетии заметное место занимает Китайская Народная Республика. По темпам развития и роста потребления сырьевых товаров эта крупная держава не уступала США. По официальным данным, подтвержденные запасы углеводородов в этой стране были примерно в 10 раз меньше, чем в России, и в 6 раз меньше, чем в Иране. Поэтому одной из стратегических задач Китая, который стал претендовать на статус второй сверхдержавы мира, являлось обеспечение бесперебойного импорта этих ресурсов. Иран же, в свою очередь, располагал весьма богатыми разведанными запасами нефти, которые составляли 8-9% общемировых запасов, а по запасам природного газа — 15,1%: то есть по ресурсам нефти Иран занимал третье место в мире после Саудовской Аравии и Российской Федерации, а по природному газу — второе после России. При этом себестоимость добычи углеводородов была почти такой же, как в Саудовской Аравии, но ниже в 4 раза, чем в России. Таким образом, объективно сотрудничество Китая и Ирана приобрело долговременный характер и охватило не только экономическую, но в определенной степени и политическую сферы.

С 2005 года КНР стала ведущим покупателем иранской нефти. Таким образом, налаженное ирано-китайское сотрудничество свело на нет ущерб от санкций США. С китайской стороны финансовые и экономические поступления в Иран охватывали многие области. В частности, в 2004 г. между ИРИ и КНР была заключена крупнейшая инвестиционная сделка (в отношении месторождения Ядаваран) на общую сумму около 70 млрд. долл. Кроме сотрудничества в разработке и закупках иранских полезных ископаемых, Китай содействовал развитию военной промышленности Ирана, поставляя ему ракетные технологии.{115}

Если проанализировать взаимоотношения между Ираном и каждой из держав Запада в отдельности, то следует отметить, что между последними в первом десятилетии текущего века наблюдалась сложная политическая «игра» — противостояние и преследование определенных интересов, в которой у каждой из сторон были свои цели. Поэтому и их позиции, и отношения с ИРИ были неоднозначными.

Особенно враждебно к Ирану относился Вашингтон. Как известно, осенью 1979 года США разорвали дипломатические, военные и экономические связи с ИРИ, установили блокаду на пути какого-либо американо-иранского сотрудничества, а с 1996 г. дополнительно стали «штрафовать» иностранные компании, которые инвестировали более 20 млн. долл. в развитие нефтегазовых отраслей ИРИ, да по существу и в другие важные иранские отрасли. В первом десятилетии текущего века США наложили на Иран, а также на другие страны «оси зла» следующие санкции, исполнение которых стали требовать и от иных государств:

- запрет на экспорт и продажу товаров, имевших отношение к вооружениям;

- жесткий контроль над экспортом товаров двойного применения;

- запреты на оказание экономической помощи;

- ряд финансовых и других ограничений (например, представители США были обязаны выступать против предоставления странам «оси зла» кредитов со стороны Всемирного банка и других международных финансовых институтов); отмену дипломатического иммунитета, связанную с тем, чтобы семьи жертв терроризма могли подавать гражданские иски в суды США и т.д.).{116}

На обострение американо-иранских отношений оказал влияние приход к власти в ИРИ М. Ахмединежада, при котором заметно возросли претензии Ирана на региональное лидерство, что противоречило планам США и Израиля по переустройству Ближнего Востока по выгодному для них сценарию.

Поэтому в конце десятилетия XXI века Вашингтон еще более расширил сферу своих требований к мировому сообществу в отношении Исламской Республики Иран, категорически требуя и от Тегерана, и от европейских правительств немедленно прекратить какие-либо работы в Иране, способствовавшие развертыванию центрифуг по обогащению урана. Белый дом всячески намекал иранскому руководству, что не хочет прибегать к каким бы то ни было силовым методам. Однако этим не исключалось, что США попросту занимались внешним прикрытием подготовки именно силовых акций: скорее всего, «внеконтактной» бомбардировки объектов, связанных с атомной технологией, либо силами Пентагона, либо израильской ударной авиацией при соответствующей координации действий между военными ведомствами США и Израиля. В частности, в феврале 2007 года в американском списке обвинений Тегерана появился новый аргумент. Так, министр обороны США Р. Гейтс заявил, что «Иран тайно поставляет иракским шиитам наземные ракеты «земля-воздух» и «противотанковые» ракеты, в результате применения которых было сбито 4 вертолета, уничтожено множество бронетехники, а также убито 170 и ранено 600 американских военнослужащих». «Причем, — утверждал президент Дж. Буш, — большинство оружия, которым поражаются американские военнослужащие, — российского происхождения».{117}