Игра в отрезанный палец - Андрей Курков

Еще раз оглянувшись на машину, Ник пошел по той же улочке за церковь.

Через пару минут он остановился, заметив впереди у серого двухэтажного дома каких-то людей. Присмотревшись, узнал среди них Сахно. Они бурно, «по-итальянски», о чем-то спорили. На каком языке шел спор — не было слышно, но руки у них летали в жестах так, словно вот-вот должна была разгореться драка.

Обалдевший Ник замер, прислушиваясь. Но вокруг было удивительно тихо.

«Глухонемые», — догадался он:

Присмотрелся к Сахно. Тот замедленно, но все же довольно активно «разговаривал» с тремя парнями помладше его.

Ник стоял, тупо смотрел на эту «беседу» и чувствовал себя в какой-то мере идиотом. Он понимал, что не знает про Сахно почти ничего.

Снова закапал дождик, мокрые крупные капли ударили Ника по макушке, отвлекли от чужой «беседы». Когда он снова возвратил взгляд на «говоривших», то увидел идущего к нему Сахно. Сахно смотрел прямо на него. Он, казалось, уже заметил своего напарника.

— Ты что, машину открытой оставил? — спросил он раздраженно.

— Я вышел за тобой. Думал, что что-то не в порядке, — оправдывался Ник, которому самому стало неудобно, что он, получалось, следил за Сергеем.

Они молча шли к зеленым мусорным бакам, перекрывавшим узкую улочку в месте ее слияния с дорогой.

— А ты откуда язык глухонемых знаешь? — не удержался от вопроса Ник, когда они сели в машину.

— Родители были глухонемые… — нехотя ответил Сахно. — А мать даже работала глухонемой.

Ник развернул машину и удивленно посмотрел на Сахнб.

— Как работала?

— Так. Переводчиком.

— Глухонемым переводчиком? — Ник уже совершенно обалдел и готов был нервно рассмеяться из-за услышанного, показавшегося ему явным абсурдом или издевательством.

— Она ездила с делегациями глухонемых за бугор. У них там свои профсоюзные конгрессы были…

— А с какого на какой она переводила? — не удержался от ухмылки Ник.

— А ты думаешь, что все глухонемые мира разговаривают одними и теми же знаками?

— А что, разными? — искренне удивился Ник.

— Конечно. Она четыре системы знала.

— А ты?

— Я — только три знаю… На повороте налево! Пораженный Ник чуть не пропустил поворот.

— А что ты там делал? — спросил он, бросив быстрый взгляд на Сахно.

— Ты очень хочешь знать? Сигареты покупал… Дальше до самой гостиницы они ехали молча. Только иногда Сахно командовал, куда повернуть. Он вел себя, как коренной житель Кобленца, преподающий новичку урок ориентации по городу.

А «новичок» вел похоронный лимузин невнимательно. Голова его была занята совершенно другим. «Откуда он выкопал этих глухонемых?» — думал Ник.

Георгий позвонил рано утром. Виктор еще спал, когда из висевшего рядом с диваном пиджака донеслась трель мобильного телефона.

— Спишь? — спросил невидимый напарник и, не дожидаясь ответа, продолжил:

— Даю двадцать минут на душ и завтрак. Перезвоню.

Не выпуская мобильный из рук, Виктор тяжело поднялся и поплелся в ванную.

По дороге услышал из спальни негромкий плач проснувшейся дочери.

«Когда она уже подрастет?» — подумал он, ощущая на спине отпечаток жесткого дивана.

Ему иногда хотелось вернуться и занять свое место в спальне на широкой кровати рядом с Ириной. Но это место пока было занято и, в общем-то, там бы он все равно не выспался, ведь Ирина вставала иногда по два-три раза каждую ночь, чтобы кормить малышку.

«Обледенившись» холодным душем и придя в себя, он уже пил кофе на кухне, когда мобильный зазвонил снова.

— Как самочувствие? — спросил Георгий.

— Уже лучше.

— Круглую Башню на бульваре Леси Украинки знаешь?

— Это что ли крепость, где какая-то воинская часть?

— Да.

— Знаю.

— Тогда слушай внимательно. Подъедешь туда к девяти, возьми свою «корочку». Пройдешь через проходную воинской части, скажешь, что в тридцать вторую комнату. Там, на проходной, твоя фамилия уже записана. После этого «корочку» больше никому не показываешь. Во дворе повернешь налево, вторая железная дверь с кодовой системой прямо возле ручки. Нажмешь по очереди три-пять-один-шесть. Повтори.

— Три-пять-один-шесть.

— Откроешь дверь и на второй этаж. Запомни, ты сын генерала Борсюка. У тебя угнали машину. Он звонил и договорился, чтобы ты прослушал записи той ночи на всякий случай. Скажешь, что тебя интересует частота ГАИ.

Виктор посмотрел на часы. Без пяти восемь. Можно было без спешки допить кофе и спокойно собраться.

К девяти он уже был на нужном месте. Нашел и проходную в/ч, и вторую дверь с кодовой системой. Поднялся на второй этаж и увидел еще одну дверь. Позвонил.

В проеме открывшейся двери появился мужчина лет сорока в форме прапорщика.

Правда, внешне он вообще не походил на военного — интеллигентное мягкое лицо, умные сосредоточенные глаза.

Услышав, что пришел сын генерала Борсюка, прапорщик кивнул и впустил Виктора. Провел его недлинным узким коридором в большое помещение с низким потолком, занятое стеллажами, на которых вплотную друг к дружке стояли коробки с одинаковыми наклейками. Только разные на этих наклейках стояли номера.

В углу за стеллажами находился большой стационарный магнитофон — размером с хороший письменный стол. Слева на углу лежали наушники.

— Так что вы хотите прослушать? — спросил прапорщик.

— Частоту ГАИ за ночь с двадцатого на двадцать первое мая.

Прапорщик кивнул.

Через пару минут он принес коробку с широченной бобиной. Поставил бобину на магнитофон. Начал перематывать, следя за счетчиком метров. Остановил.

Посмотрел на записи на боковой стороне коробки.

— Вот здесь — перемотка назад и включение, если захотите прослушать еще раз, — показал прапорщик. — Надевайте наушники.

В узкое окошко-бойницу, расположенное справа от стола-магнитофона, бил рассеянный солнечный свет. Прапорщик ушел. Виктор слушал зафиксированный эфир той ночи и не слышал пока ничего. Какие-то шумы, шипение. Только минут через пять прорезался чей-то голос: "Двенадцатый, в вашу сторону синий «мерседес».

Проезд на красный. Накажите!" Потом снова шипение. "Второй! Шо у тебя на часах?

— Полпервого. — Ты со Степаном насчет рыбалки говорил? — Ага… на пятницу. — Всем постам. С Пушкинской угнана красная «девятка» номер КИА 89-71…"

Виктор, слушая «законсервированный» на магнитофонной ленте эфир, закрыл глаза и словно погрузился в темноту той самой ночи. Город спал, а в его воздухе неслышно для обычного уха переговаривались по делу и не по делу ночные гаишники.

«Интересно, — подумал Виктор. — Кто еще не спит по ночам? На каких еще частотах ведутся ночные разговоры?»

Обернулся на стеллажи, заполненные коробками. Посмотрел на медленно вращающуюся на столе-магнитофоне бобину. Задумался.

«Седьмой, срочно прибыть на пост одиннадцать. — Слушаюсь…» — прозвучало в наушниках. Виктор внимательно вслушался в последовавшее следом шипение.

«Третий, вроде красная „девятка“ проехала. — Может, та, что в угоне? — Да ну ее на хер!»

Снова несколько минут далеких шумов, словно усиленной многократно тишины.

«Седьмой! Отбой! Можешь возвращаться на пост!» — прозвучал четкий голос.

Виктор остановил ленту. Перемотал назад. Прослушал еще раз. На его лице появилась спокойная самоуверенная улыбка. Он нашел то, что искал. Искал, конечно, с подсказки Георгия. Но главное — результат, а не способ его достижения.

Перемотал пленку еще раз. Снова прослушал.

Остановил бобину. Пошел искать прапорщика. Нашел его минуты через три в соседнем помещении, похожем на студию звукозаписи двадцатилетней давности — сплошная аппаратура, лампочки, несколько магнитофонов молча крутят свои широченные бобины.

Прапорщик сидел за маленьким письменным столом в углу помещения и подписывал картонный футляр бобины. Услышав за спиной шаги, он обернулся.

— Ну как, что-нибудь услышали?

— Да, — Виктор кивнул. — Как раз то, что надо. Переписать можно?

— А почему нет? — пожал плечами прапорщик.

Он взял из ящика стола небольшой кассетный магнитофон.

— Пойдемте!

Прапорщик переключил магнитофон с наушников на внешний звук. Нашли на пленке место, где один гаишник уточнял у другого время. Оттуда и начали записывать.

Когда прозвучало сообщение об угнанной красной «девятке», прапорщик многозначительно оглянулся на Виктора.

— Нашли? — спросил он.

Виктор быстро сообразил, что сам сюда попал под предлогом поиска информации об угнанной машине.

— Нет, — произнес в ответ и грустно покачал головой. Когда через какое-то время прошла фраза о том, что «девятку» вроде видели, на что другой гаишник произнес: «Да ну ее на хер!», уже прапорщик грустно покачал головой.

— С такой милицией быть уголовником — самое безопасное дело! — сказал он.

Виктор хотел было сказать, что ГАИ — это совсем другая милиция, что есть еще и уголовный розыск, который пашет иногда круглые сутки. Но промолчал.