Игра в отрезанный палец - Андрей Курков

— Она же не рассчитана на гонки с гробами, — сказал Ник.

— Зато красивая, — успокоил сам себя Сахно. Красивый похоронный лимузин бензин жрал со славянской жадностью — уходило около пятнадцати литров на сотню километров по городу. Сахно как-то вечером решил изучить мотор, думал, что с бензонасосом что-то не в порядке. Оказалось, что в порядке. Тогда он махнул рукой. Еще бы не махнуть, если за бензин, как и за все остальное, платил Ник.

Появилось у Ника и Сахно в Кобленце любимое место, открыл которое Сергей.

Оно называлось Deutshe Ecke — Немецкий Угол — место слияния двух рек: Рейна и Мозеля. Реки . сливались под острым углом, и на этом острие суши за перманентным слиянием рек следил огромный бронзовый канцлер Вильгельм.

Лимузин они ставили за памятником, а сами посиживали на скамейке, глядя на воду. Разговаривали в эти моменты мало. Сидели, ели сделанные из общего гостиничного завтрака бутерброды и запивали их колой или пепси.

Два раза Сахно сам срывался среди ночи покататься по ночному городу, и это вызывало у Ника, по крайней мере, удивление. Он даже чуть завидовал Сахно, который, не зная немецкого, чувствовал себя в городе, как рыба в воде.

Говорившему по-немецки Нику, казалось, в Кобленце не было так уютно, как его напарнику. Он уже начинал понемногу нервничать: деньги потихоньку таяли, а к ним в гостиницу никто не приходил. Если б не жена с Володькой, застрявшие по его милости в Саратове, он бы, конечно, беспокоился меньше. Но ведь они ждали от него известий. А известия могли появиться только после того, как порученное ему дело будет завершено и он заработает таким образом и возвращение в Киев, и квартиру, в которую их можно будет сразу вызвать.

Прошел еще один день, и Ник сосчитал оставшиеся марки — тысяча семьсот пятьдесят. Вроде бы и не мало, но ведь и гостиница у них пока не оплачена.

Большая часть денег ушла на бензин.

Ник после завтрака подошел к гостиничному старику, который, несмотря на свою явно выраженную нелюбовь к Сахно, к нему, Нику, относился неплохо.

Спросил, сколько они уже должны за гостиницу.

— Девятьсот шестьдесят марок, — ответил старик, пощелкав клавишами компьютера.

Ник вспомнил о карточке, полученной от Ивана Львовича. Порылся в кармане, достал ее. Показал старику.

— «Американ экспресс»? — присмотрелся старик. — Конечно, ею за все можно платить.

Ник расслабился. Мог бы и раньше о карточке вспомнить, сэкономил бы время, потраченное на пересчет купюр в коричневом конверте.

— Ну что, поехали? — подошел к нему в фойе Сахно, держа по два завернутых в салфетки бутерброда в каждой руке.

— Куда сегодня?

— Сначала заедем в один райончик тут неподалеку, а потом махнем за город.

«Райончик неподалеку» оказался грязным пригородом километрах в двадцати от центра города.

Сахно остановил лимузин возле какой-то церкви и попросил Ника обождать пару минут. Сам ушел по узкому переулку, заполненному мусорными баками.

Ник удивился. Раньше сюда они не приезжали, значит, Сергей бывал здесь один. Только что ему здесь делать, не зная языка?

Через несколько минут он вернулся раздраженный, сел за руль и рванул с места, шепотом выматерившись.

— Что такое? — спросил Ник, но ответа не дождался.

Они ехали по неширокой гладкой трассе, проложенной по лесу. Росшие по обе стороны дороги сосны напомнили Нику о Конче, о маленьком уютном домике под Киевом. Вспомнил он и. большой трехэтажный дом, где поили его кофе Валентин со Светой. Они вспомнились с особенной теплотой, и он подумал, что не зря случай организовал его утреннюю встречу с Валентином на берегу залива. «Случай — бог жизни!» — вспомнил он любимую фразу из прошлого.

Сахно затормозил, развернулся в три этапа, перекрыв на минуту дорогу лимузином. Завизжал тормозами новенький «мерседес», но Ник, обеспокоенно взглянув на его водителя, увидел, что тот совершенно спокоен. Ни тени раздражения. Встретившись взглядом с Ником, круглолицый пожилой немец приветливо кивнул.

«Наверно, подумал, что мы заблудились и опаздываем на похороны», — решил Ник.

Они вернулись обратно в гостиницу. Настроение у Сахно было паршивое, но он ничего никому объяснять не собирался. Это Ник уже уяснил. Одной из черт характера Сахно была какая-то природная скрытность. Он вроде не следил за своими словами, вел себя слишком раскованно, даже по-хулигански, но при этом ничего о себе, о своем прошлом не говорил. А Ник и не спрашивал, ведь Сахно выдерживал паритет: прошлым Ника он тоже не интересовался. Он вел себя так, как и должны вести себя случайные попутчики: приветливо и без навязчивого любопытства.

В номере он немного успокоился, но глаза его горели. Наклонившись под стол, он вытащил оттуда принесенный недавно пакет. Достал две бутылки красного вина.

Ник без слов все понял, сходил в ванную и принес два стакана, которые невидимая утренняя горничная всегда забирала из комнаты и ставила на стеклянную полку под зеркалом над умывальником. Словно не понимала, что из стаканов в ванне не пьют.

Сахно посмотрел на стаканы в руках у Ника и отрицательно мотнул головой.

Это Ника удивило. А Сахно тем временем снова полез в пакет и вытащил запакованный в мягкий целлофан круглый черный хлеб. Потом, сняв со стеклянного подноса графин, положил туда распакованную буханку и уставился на нее немного сумасшедшим взглядом.

— У тебя нож есть? — спросил Сахно.

— Нет.

— Сходи, возьми у старика. Он тебя любит! Ник принес нож.

Сергей вырезал сверху буханки кружок корочки, поднес к носу, понюхал.

Ник напряженно следил за ним, не понимая, что с его напарником происходит.

— Открой вино, — не оборачиваясь, попросил Сахно.

Взяв открытую бутылку, он наклонился к буханке и стал понемногу лить красное вино в открывшийся сверху мякиш. Буханка впитывала вино, оно уходило куда-то вниз, и Сергей снова наклонял горлышко бутылки к трепанированной буханке.

На глазах у Ника вся бутылка вина поместилась в этой буханке, и Сахно, сам открыв вторую, начал и ее потихоньку «переливать» в хлеб.

В какой-то момент вино «встало», остановилось на уровне корки. Тогда Сергей отставил вторую бутылку, наклонился над хлебом, осмотрел его осторожно, притронулся /к нему с опаской, как к мине. Опустил верхний кружочек отрезанной корочки на место.

Оглянулся на Ника, во влажных глазах — мутное пламя отчаяния. Лицо перечеркнула на мгновение кривая недобрая ухмылка.

Протянул Нику нож.

— Ну, режь. Подорвешься — все мне достанется! Ник понял, чего от него хочет Сахно. Не понял только зачем? Провел по тупому острию ножа пальцем.

— Как резать? — спросил. — Как торт?

Сахно кивнул.

Ник снял верхний кружочек корочки, уже потяжелевший и впитавший в себя вино. Отложил его в сторону. Поднес к дырке нож и медленно вертикально погрузил его в сочную буханку. Потом повел на себя. Из-под буханки начало просачиваться вино на стеклянный поднос.

— Стой! — холодно произнес Сергей. — Ты проколол дно… Дай нож.

Он аккуратно, наклонившись и почти дотрагиваясь носом до хлеба, вырезал себе ломоть и, не беря его руками, откусил кусок сверху. Прожевал быстро и снова откусил. Доев ломоть, посмотрел с улыбкой на Ника.

— Тебе отрезать? — спросил.

— Отрежь!

Ник последовал примеру Сахно и кусал свой ломоть прямо со стеклянного подноса. Вино казалось необычно крепким, пьянило.

Молча они съели всю буханку, пропитанную вином. Сахно уселся на свою кровать — на его лице уже царствовало сытое спокойствие. Ник прилег и уставился в потолок. Пьяная тяжесть сковывала его тело, расслабляла мышцы.

— Ты, когда дело будет сделано, где будешь прятаться? — спросил вдруг Сахно.

— Прятаться? — Ник повернул голову к напарнику. — Почему прятаться?

— Когда дело сделано, надо прятаться, чтобы остаться целым, — совершенно спокойно говорил он. — Если исполнителей убрали — никто не прячется. Если их нашли — прячутся организаторы…

— А ты где будешь прятаться? — спросил Ник.

— А какого хера я тебе буду говорить? Я же буду от всех прятаться. И от тебя тоже!

— Думаешь, тебя будут искать?

Сахно хмыкнул. Медленно поднялся, вставил в магнитофон, стоявший на подоконнике, кассету и снова прилег.

Тишину номера раздробил на отрезки учащенный сердечный ритм, записанный на кассете.

— Это то, что ты ставил в Сарнах? В баре? — спросил Ник.

— Ага.

— А что это?

Сахно повернулся на бок лицом к Нику. Глаза его покраснели и лицо немного опухло от вина.

— Если ты знал, когда и где меня вытащить, зачем из себя лоха строишь. Ты же все обо мне знаешь!

Ник задумался. Мысли текли медленно. Хотелось подремать.

Ник промолчал, решив не противоречить уверенности пьяного Сахно. Пускай думает, что Нику все о нем известно. Может, именно эта уверенность держит его хоть в каких-то рамках.