Обоюдный фол - Мария Степановна Киселёва

— Думаю, все же сбегаем. Только что заявила, что взрослая девочка, так что…

— Нам нужно купить мотошлем и новый мяч.

— Именно так и мечтала провести день с тобой в Сан-Франциско. — улыбаюсь — И избегать Брюса.

— Завтра не получится.

У нас общий день благодарения.

— В компании его можно пережить.

Мы едем по таким знакомым улицам. Не могу сдержать хихиканье.

— Бэмби?

— Ты представлял это?

— Ни разу.

— Я обещала тебе верить, но не в этот раз.

Он низко смеется, и я это обожаю. Еще, кажется, Рид забыл свой гель для волос, так что кудряшки чуть пушистые, загар с Орландо почти сошел, еще пара раз терки спины и от него почти ничего не останется. Я снова хочу с ним в душ.

— Мама передала тебе маффины. — он протягивает контейнер с заднего сидения.

Это кстати, я толком ничего не ела за завтраком.

То, что происходит — детская мечта наяву, как и когда Рид пробирается ко мне в комнату в час ночи. Сомневаюсь, что Брюс спит, мы говорили пару часов назад ни о чем, не поднимали тему драфта или моего парня, просто обменивались фактами, как было с родителями. Мне ужасно противно от этого, еще несколько месяцев назад брат был главным человеком в моей жизни, а теперь я заменила его.

— Милый, ты такой милый. — говорю шепотом, когда Рид заходит в комнату и запирает ее.

Он пролез через окно в коридоре. Парень делал это уже один раз, когда меня перед фотосессией на альбом средней школы облили краской для волос. Я сбежала домой. Брюс не заметил, а родители не знали. Не догадывалась, откуда де Гир вкурсе, но теперь…парень всегда был рядом. Он помог смыть большую часть краски, пускай остатки цвета и остались на моих светлых прядях.

— Правда?

— Над нами Брюс, в паре стен — родители. — говорю ему в губы.

— Ты перечисляешь факты.

— Ты не умеешь не доставлять мне удовольствие, а я не умею быть тихой. — мы уже на кровати.

— Пора научиться, как птенцов бросают из гнезда. Что будет, если не полетит?

Я пытаюсь не смеяться одновременно с этим не стонать.

Мы еще в одежде, я в клетчатой флисовой пижаме, в которой обычно смотрю вместе с Ридом фильмы или делаю домашнюю работу. Она не предназначена для секса, в принципе, как и любая одежда.

Я лежу поперек кровати, так что Рид толкается в меня бедрами сквозь ткань, прикусывает мою шею, я же кусаю ткань рукава, чтобы не издавать звуков.

Обхватываю парня ногами, целую, сама трусю бедрами об его черные джинсы. Сильно кусаю губу, дразня, и кажется, чувствую вкус крови, но это неважно. Затыкаю рот Рида своим, потому что он собирается еще сильнее нарушить тишину. Радует, что кровать стоит настолько твердо, чтобы выдержать мой вес и девяноста килограмм баскетболиста. Блядь, меня так заводит, как он играет, когда-нибудь прямо на площадке…

Избавляемся от низа одежды, руки Рида проскальзывают под мою пижаму, сжимают грудь, пальцы находят соски. Давай же, Кейт, ты справишься, но молчать наравне со сдерживаемым оргазмом.

Когда Рид готов, сама ввожу член в себя.

— Ты моя, самая красивая. — врезается в меня размашистыми движениями.

Я держусь за подушку и его бицепс.

— Да, скажи мне это.

— Твое тело — шедевр для меня.

Я не помню, когда последний раз была в тренажерном зале не в качестве зрителя.

— Ммм… — совсем тихо.

— Не закрывай глаза, Бэмби. Я хочу на тебя смотреть.

— Никогда не смогу отвести их, мой милый.

Риду так нравится это легкое обращение, что я смиряюсь с дополнительным своим прозвищем “детка”,

Мы занимаемся классическим сексом сначала в миссионерской позе, затем по моему животу и клитору пару раз проводят языком, от чего я трясусь в агонии. Рид кладет мои ноги на плечи, что попа тоже приподнимается. Он кончает в жестком темпе.

Убираю использованный презерватив в упаковку из-под таблеток от укачивания, отправляю в маленькое мусорное ведро.

— Останься насколько сможешь. — трусь головой о его грудь.

— Конечно, Бэмби. — он прислонился к изголовью кровати — Как ты здесь?

— Жалею. Стоило остаться в Бостоне, но у тебя дома все хорошо?

— Это слово связано только с тобой.

Целую его в плечо, чуть ниже. Я так привязана к нему, и может быть все же любл…

— Я осталась с родителями наедине на пару часов, но…они кое-что сказали.

Яркая луна освещает комнату, так что могу увидеть хмурого Рида. Провожу пальцем по складочке между его бровей. Она тут же разглаживается.

— Может, все, что нас связывает — секс? Да, у нас общее прошлое, но теперь…мы не каждую секунду им занимаемся, он значит достаточно много, я просто не знаю… — чуть привстаю на руки.

— Кейти. — мягко останавливает он — Ты ревновала меня к чирлидершам, потому что боялась, что я могу их трахнуть?

Я сглатываю.

— Да.

— И только?

— Нет…но что насчет твоего правила неприкасаемости? Это собственничество связано с сексом.

Рид фыркает.

— Это не звучит как “никто не может с тобой спать”. Это “никто не будет с твоим телом настолько же близко, как я” и не только телом. — он сжимает мое бедро — Скажи, ты только и думала, как затащить меня в постель, когда оставалась в больнице? Когда в конце концов была уверена, что я испортил жизнь твоему брату?

— Нет, то есть я не понимаю…

Рид уже привычно двумя пальцами поднимает мой подбородок, заставляя посмотреть на него, половина мужского лица в тени.

— Я не заявляю права на секс-игрушки, Бэмби. Это только ты, и если придется, членом выбью из тебя эти идиотские мысли.

— Опять же секс. — тихо и недовольно стону.

— Тогда никакого сладкого попкорна. Отбой в десять. Отбираю Aston Martin?

— Только не его! — негромко возмущаюсь.

Рид доволен, что ему удалось вызвать мою улыбку.

— Вот и отлично. Скажи, чего ты хочешь, Кейти.

Его тон бархатный и искушающий, словно передо мной Дьявол. Образ добавляет запах секса.

— Чтобы я всегда оставалась здесь. — касаюсь его виска, поглаживаю пальцев волосы выше.

— Не помню дня, чтобы было иначе.

Мы еще пару минут лежим, мне не нужно долго крутить в голове его слова. Рид прав, но он все равно не даст мне то, что так желает женщина.

— К марту я буду в Селтикс.

Он о команде первого дивизиона.

— Уже…

— Я могу подписать контракт в любую секунду. Хотел, чтобы ты узнала до этого.

— Это более чем здорово. — вожу руками по его прессу.

— И это значит уехать из Гарварда